Прекрасное решение. Не спорю. Но как же глупо...
– Конечно, бомба, – проговорил лейтенант. – Они запускают первый бомбардировщик. На клипере нет ракет достаточной мощности, чтоб достать до нас. Бомбовоз пройдёт над нами и вывалит свой груз. Взрыв будет воздушным, порядка ста килотонн. В штабе полагают, что этого достаточно. По идее, убежище должно выдержать. Его проектировали на двести килотонн.
Раздва-кряк взмемекнул дурным голосом и едва не повалился в обморок. Хорошо ещё, с двух сторон его придержали Хань и Мумба. А то позору не оберёшься.
– Поэтому мы остаёмся здесь, – подытожил лейтенант. – После... экстерминации враждебных форм жизни мы должны будем вывести гражданских лиц в место эвакуации. Но это случится ещё через семьдесят часов. Запасов воды и продовольствия тут на месяц. Фильтры в порядке. Так что можете отдыхать, взвод. Всё ясно? Это приказ! Разрешаю в виде исключения сыграть в карты.
...Сидеть и ждать, когда на тебя сбросят стокилотонный атомный заряд, – невеликое удовольствие, должен я вам доложить. А тут ещё местные. Пристали как банный лист – почему мы ушли от бойниц и чего ждём теперь. Лейтенант категорически запретил нам – «для невнесения паники» – говорить о готовящемся ударе. Наконец нас оставили в покое.
Моё отделение было настолько деморализовано и подавлено, что никто не хотел смотреть даже на девушек, что как-то мало-помалу, бочком-бочком стали пробираться поближе к героическим десантникам. Даже Мумба, великий любитель женского полу, доблестно перевыполнявший, наверное, все мыслимые нормативы половой жизни, установленные психологами типа госпожи Шульце, сейчас уныло сидел, уронив чёрную бритую голову.
Я постарался отогнать мрачные мысли. Выдержат ли перекрытия – ещё не самое важное. Мы вполне можем задохнуться, получить летальную дозу радиации, и прочее, и прочее, и прочее. Нет. Об этом я не стану думать. Приказываю себе не думать и запрещаю себе думать. А вместо...
Я хотел представить, себе Дальку, но погрузиться в мечты не сумел.
– Ефрейтор.
– Господин лейтенант?
– Без чинов, Рус, – лейтенант сел рядом на жёсткую лавку. Преувеличенно аккуратно поставил рядом шлем. По уставу вывернул и зафиксировал «дорогостоящий высокоточный прибор», сиречь нашлемный прицел. Казалось, он делает сейчас всё это, чтобы только занять руки и не впустить в сознание тот ужас, что неминуемо раздавит тебя, если только дать ему волю.
– Есть без чинов, – с готовностью откликнулся я.
Лейтенант мне нравился. Я не мог испытывать подобных чувств к врагу, это было сугубо неверно, но вояка он всё же был бравый и к солдатам относился по-человечески.
– Рус, у тебя одного из всего моего взвода университетское образование, – тихо сказал лейтенант. – Я окончил Императорскую десантную академию, но биологию, особенно ксенобиологию, нам читали очень ограниченно. А это, я знаю, твоя специальность. Верно?
– Так точно, только я специализировался больше по морским...
– Неважно. Специализировался по морским, разберёшься и здесь. Невелико отличие, даже я это понимаю. Что ты думаешь по этому поводу? С чем мы тут столкнулись? Я никогда с Чужими не воевал. А на подавлении мятежей большого опыта не наберёшься, – он криво усмехнулся.
Ишь ты. Как заговорил-то распроклятый фон-барон, едва только припекло по-настоящему. Понятно, он сейчас пытается любым путём от страха укрыться, вот и нужен ему сейчас умный разговор, потому что иначе от ужаса те же мозги вскипят и паром через уши вылетят.
– Биологическая война, гос...
– Я же сказал – без чинов. Рудольф меня зовут, если ты забыл, Рус.
– Виноват... Рудольф. Имеет место биологическая война. Если штаб не ошибается... кто-то или что-то контролирует всю лемурью расу. Контролирует настолько, что может полностью гасить даже самые основополагающие инстинкты. Но, само собой, это не всё. Те твари, что мы видели на площади, в Кримменсхольме... они явно выведены искусственно. Они ни на что другое не годны, кроме боя. Они нефункциональны. Короткоживущие, с бешеным метаболизмом. Существа-факелы. Их испытали. Испытание они не выдержали. Теперь, я уверен, эти неведомые мастера-затейники переменят тактику.
– Каким образом? – не выдержал лейтенант.
– Очень просто, Рудольф. Они поймут, что посылать в бой бронированных гигантов с клыками и щупальцами бессмысленно. Их создания уязвимы для пуль и снарядов. Уже сейчас они послали против нас исключительно лемуров – потому что смогли собрать миллионную армию. Следующими будут, наверное, какие-нибудь особо зубастые крысы. Чем меньше создание, тем труднее в него попасть, тем в большем числе их можно вывести, тем легче создать численный перевес. Но крысы пределом не станут.
– А что же тогда? – Похоже, лейтенант по-настоящему заинтересовался и даже смог забыть о зависших над нами ста килотоннах.
– Не знаю. Что-нибудь совсем мелкое.
– Боевые штаммы? Вирусы?
– Возможно, но с таким врагом мы бороться умеем. Сыворотки, антидоты – с нами не так легко справиться. Мы победили хищную микросферу на добрых пяти десятках планет. Справимся и тут, пусть даже понеся на первых порах потери. Нет.
– Ты ведь уже придумал, что вместо?
– Я – не «они», Рудольф. Я бы на их месте прибег к насекомым, но не крупным, не чудовищным. Осы. Пчёлы. Шершни. Муравьи. Несложно дать им яд или даже комбинацию ядов. А такие токсины – это не вирусы. Против цианистого калия или синильной кислоты противоядия не существует. Немного модернизировать ядовитые железы – и вот вам, пожалуйста, пчела, укус которой смертелен, и никакая сыворотка, никакой антидот против неё не подействует. И никто не станет стрелять в рой шершней из штурмовой винтовки.
– Можно из огнемёта... – озабоченно проронил лейтенант. Мои слова, похоже, всерьёз зацепили его.
– Конечно, хороший стрелок может сжечь компактно летящий рой. Ну а если это туча и она атакует со всех сторон? Конечно, можно пустить в ход пестициды и дефолианты, можно уничтожать гнёзда и колонии на ранних стадиях... но это всё равно паллиатив. Если «они» до этого додумаются, нам придётся солоно. Высаживаться только в скафандрах высшей защиты или что-то вроде того.
– Ну ты и накаркаешь... – проворчал лейтенант. – Осы, шмели всякие... – Он храбрился, однако я видел, что он сбит с толку и растерян.
– Может, тараканы. Или пауки. Или крошечные ящерицы. Одним словом, что-то слишком мелкое, чтобы против него было бы действенно наше оружие.
– Но их же можно травить, верно?
– Верно. А что станет с планетой, где в ход широко пойдёт такая отрава? Для нас она, боюсь, станет совершенно непригодной.
– Верно... – протянул лейтенант. – Хорошо сказал, Рус. У тебя есть мозги, недаром тебя вахмистр хвалит.
– Благодарю... Рудольф. Лейтенант взглянул на часы.
– Бомбовоз выходит на цель. Если, конечно, не сбился с курса. – Он посмотрел на меня. – Веруешь в Бога, Рус?
– Верую. Имею честь быть православным, господин лейтенант.
Рудольф усмехнулся.
– Тогда молись ему. Как можно горячее. И по-русски. Кто знает, может, поможет. – Его коммуникатор коротко взблеснул: красный, жёлтый, красный. – Начинаем отсчёт. – Лейтенант побелел, но держался. У меня в животе всё скрутило так, что казалось, перенапряжённые мускулы вот-вот лопнут. Вновь мигание лейтенантского переговорника. Красный, красный, красный.
– Сбросили, – прошептал лейтенант. – Ну, теперь держись...
Лица ребят белели в полумраке убежища. Все замерли, оцепенели, только в более дальних отсеках по- прежнему гомонили распалённые недавним боем ополченцы. Они ничего не подозревали... хотя как тут можно ничего не подозревать? Не дураки же они, в самом деле...
