Череп на рукаве

имеешь дело с монстрами?

– Так точно. Любое иное объяснение натыкается на бритву Оккама и потому непригодно для серьёзного анализа.

Подполковник и лейтенант переглянулись.

– Ты считаешь, что контрразведка ошиблась со своими тестами? – медленно осведомился Валленштейн. Я позволил себе пожать плечами.

– Я могу представить, что мы все стали объектом какой-то операции сил безопасности, находящейся далеко вне пределов секретного допуска даже для вас, господин оберет-лейтенант.

Валленштейн хмыкнул.

– Соображаешь, обер-ефрейтор... Ладно, служи и ничего не бойся. Я тебе верю. На твоём месте я поступил бы точно так же. Если кто-то посягает на моих солдат, он автоматически становится неприятелем, а с неприятелем надо поступать согласно уставу, то есть уничтожать, в случае, если он продолжает оказывать сопротивление. Разрешаю идти. А ты, лейтенант, присмотри за обер-ефрейтором. Штази нечего делать в моем батальоне.

Я поднялся и отсалютовал.

– Иди, служи, обер-ефрейтор, – повторил Валленштейн. – Ты хорошо начал. Желаю так же продолжить. Я молча склонил голову.

19

Я вышел из каюты. С шипением закрылась дверь. Я не успел сделать и пару шагов по коридору, как...

20

Услыхал голоса. Внутри. Сквозь звуконепроницаемые переборки и изоляцию. Говорили Валленштейн и мой лейтенант, и говорили они обо мне.

– Руди! Ты понял, зачем Карл...

– Он его проверял, Иоахим.

21

Между собой офицеры «Танненберга» действительно общались без чинов, причём все называли друг друга по именам, независимо от возраста, положения и заслуг.

22

– Считаешь меня идиотом? Разумеется, он его проверял. Вопрос только, на что?

– Фатеев русский. С Нового Крыма. Планета на подозрении, Иоахим.

Валленштейн фыркнул.

– Это я и сам знаю. И поверь, Руди, знаю поболее твоего. В чём Карл может его подозревать?

– На Новом Крыму давно циркулируют слухи об организованном подполье...

– Может, ещё поучишь меня батальоном командовать, Руди? Кому сводки на стол кладут – мне или тебе? Конечно, я знаю о подполье. И об их боевых дружинах тоже знаю. Это неизбежно и пока неопасно. Пусть выпускают пар. Тем более, если начнём их арестовывать, неизбежно создадим ореол мучеников, и так далее и тому подобное.

– Может, в подозреваемых числится отец Фатеева?

– Наконец-то я могу показать, что быть командиром батальона лучше, чем командиром взвода! – усмехнулся Валленштейн. – Нет, его отец чист. Юрий Фатеев поставляет нам морепродукты отличного качества и по низкой цене. Не заигрывает, не втирается в доверие. Просто ведёт бизнес. Если ты забыл, Руди, именно благодаря возглавляемым Фатеевым «умеренным» нам удалось избежать партизанской войны на планете. Нет. Фатееву-старшему нужны связи, покровители... так что в списках подозреваемых его нет. Как и Руслана Фатеева, Руди.

– Отрадно слышать...

– Карл знает всё это не хуже нас с тобой. И при этом...

– Устраивает цирковое представление. – Верно. Начинает с вполне мирного разговора, а затем... – Может, всё-таки это на самом деле связано с Кримменсхолъмом?

– Каким образом ?

– А что, если Карл и иже с ним решили, что Фатеев и его отделение были-таки под контролем ? Под контролем Чужих? И остаются по сей день ?

– А какой смысл тогда молчать? И почему он просил не приглашать Мехбау? Почему только мы? Командиру твоей пятой роты сам бог велел присутствовать при подобном разговоре.

– Гауптманн Мехбау любит контрразведку ещё меньше нашего...

– Возможно. То есть твоё предположение – Фатеев под контролем и контрразведка прорабатывает эту версию?

– Не могу придумать ничего лучше, Иоахим.

23

Что-то щёлкнуло, клацнуло, словно прикрылась неплотно задвинутая дверь, и голоса стихли. Я стоял в коридоре, шатаясь, словно пьяный. Как такое возможно? Никакие голоса не пробьются через керамическую броню! Никакие и никогда! Это вне пределов здравого смысла, и никакая изощрённая метафизика тут не поможет.

Два объяснения. Или дверь в каюту на самом деле неплотно была прикрыта, или... Да нет, нет, второе – просто чушь. Не станет контрразведка устраивать столь сложных фокусов, да и не поздоровится ни лейтенанту, ни самому оберст-лейтенанту, если такие их разговорчики дойдут до кого следует...

Признаюсь, я ожидал от господина риттмейстера ещё каких-то гадостей. Вёл он себя действительно странно. Начал за здравие, кончил... Я попытался было поговорить с лейтенантом, но Рудольф был мрачен и даже «без чинов» не скомандовал, что являлось несомненным признаком отвратительнейшего настроения.

Тем не менее никаких громов и молний на мою голову не обрушилось. Разве что господин штабс- вахмистр, получивший орден «Мужества и чести» второй степени (в дополнение к уже имевшейся третьей), решил провести со мной профилактическую работу, чтобы я не возгордился от нежданно-негаданно свалившейся на меня награды. Так что на время я даже обогнал по числу «воспитательных нарядов», то есть нарядов «без занесения в личное дело», бедолагу Раздва-кряка. Который тем не менее, как получивший ранение в боевой обстановке, удостоился соответствующего значка, на солдатском жаргоне именуемого «кость в пасти».

Но это меня уже не трогало. Случившееся не отпускало, услышанное в коридоре заставляло память снова и снова возвращаться к происшедшему – и я не находил никакого рационального объяснения, кроме как самого простого: неплотно закрытая дверь.

Не скрою, в дверь ко мне стучались и другие объяснения. Но их я настойчиво гнал от себя.

«Мерена» достигла Нового Крыма строго по расписанию. Ничего не случилось с нами во время прыжка, не перегрелись надрывавшиеся на пределе реакторы, не отказала защита, не свалился на нас неведомо откуда истребитель Чужих. Мы вывалились обратно в обычное пространство в нескольких часах хода от родной планеты.

Нас уже ждали. Местная имперская телесеть вовсю передавала приветственные адреса, обращения и телеграммы. Выступали политики, бизнесмены, банкиры – те, кого на Новом Крыму было принято причислять к «умеренным», сторонникам мирной интеграции в Империю. Я со страхом ждал появления отца, но Бог миловал. Как было сказано, «лидер унионистского большинства в Думе Нового Крыма депутат Юрий Фатеев находится в деловой поездке и временно недоступен для комментариев» .

Потом была высадка. «Мерена» оставалась на орбите, слишком громоздкая, слишком неуклюжая, оставляющая слишком грязный радиоактивный след, чтобы опускаться на поверхность планеты.

Клаус-Мария лично проверял нас перед тем, как взвод должен был покинуть транспортный бот

– Запланировано торжественное шествие, обезьяны гамадрильные, – гудел он, прохаживаясь вдоль строя. – Первое в вашей жизни прохождение в строю батальона, под знаменем, с отданием чести господину