— Твоя техника релаксации — полное дерьмо, — проговорила я, резко отстранилась от него и забилась в угол, скрестив руки на груди. — Так что просто помолчи. От твоих разговоров мне становится только хуже.
Дрейк не попытался прикоснуться ко мне, утешить меня, не сказал, что никакое, даже самое изощренное испытание, изобретенное его кланом, не окажется смертельным. Он просто сидел и смотрел в окно, как будто его совершенно не касалось, что меня везут к горстке драконов, собравшейся ради того, чтобы придумать, как поиздеваться над моей бессмертной оболочкой. А что, если бессмертие еще не наступило? А вдруг они надумают меня бичевать или тыкать раскаленной кочергой или вспомнят еще какие-нибудь пытки из арсенала Савонаролы, которые мое воображение нарисовало мне во всех ужасающих подробностях? А вдруг я еще недостаточно долго пробыла официальной супругой дракона и мое тело не в состоянии выдержать драконью кару?
Если я умру, так ему и надо. Джим когда-то говорил мне, что драконы выбирают себе спутницу один раз на всю жизнь, а значит, если меня по какой-либо причине не станет, Дрейк тоже умрет от горя. Я взглянула на него сквозь ресницы. Да, он раздражал меня своим высокомерием и упрямством, он сводил меня с ума правилами и законами драконов, но я не хотела, чтобы он умирал. Я не хотела признаваться самой себе в том, что по уши влюблена в него, это опасно для душевного равновесия, но он определенно был мне небезразличен. Я испытывала по отношению к нему самые разнообразные чувства, но не хотела в них разбираться, боясь, что тогда произойдет что-то серьезное.
Например, я умру под пытками. Ха!
К счастью для моего рассудка, ехали мы недолго. Взглянув на яркую пурпурно-синюю неоновую вывеску, я обернулась к Дрейку:
— Я так понимаю, что ты оплатил Флавии ремонт танцплощадки.
Он жестом велел мне идти. Швейцар придержал дверь, Пал и Иштван встали по обе стороны. Я облизнула губы, в желудке у меня все переворачивалось от напряжения.
— А что, обязательно проводить все это в общественном месте? Если Габриэль, Фиат или Чуань Жэнь увидят, как меня унижают перед всем кланом, вряд ли это поспособствует переговорам.
— Это дело зеленых драконов, остальные не участвуют. В клубе только члены моего клана.
— Ага. Хорошо. Хотя я подумала, может, и остальныхx тоже позвать, пусть поглядят, как меня убивают…
Дрейк не прикоснулся ко мне и пальцем, просто бросил на меня очередной взгляд абсолютно зеленых глаз.
Я перестала тянуть время и прошла мимо него, остановившись на несколько секунд:
— Я тебе этого не забуду, Дрейк Вирео. Если я останусь в живых, я запомню этот день надолго, очень надолго.
Я вошла в клуб, высоко подняв голову, цепляясь за остатки своей гордости, говоря себе, что, как бы мне ни хотелось растерзать Дрейка, на самом деле я сама во всем виновата. Однако это не означало, что я не могу яростно сверлить его взглядом, что я и делала. Каждый раз, когда возникала такая возможность. Но он, со своей стороны, не избегал моего взгляда. Он стоял, бесстрастно уставившись на меня, пока группа примерно из пятидесяти драконов вершила суд. Мне предложили стул. Я отказалась, подумав, что жестокая боль в ногах, непривычных к шпилькам, отвлечет меня от пытки раскаленными железными прутьями.
Держи карман шире.
Кроме Дрейка и Иштвана, я здесь никого не знала. Выглядели присутствующие совершенно как люди, вроде Дрейка и его телохранителей, но меня уже было не провести. Вскоре я поняла, кто руководит выбором наказания.
Иштван улыбался впервые с того дня, как я уехала из Парижа.
Глава восемнадцатая
— Что он говорит? — наклонившись, спросила я у Дрейка, который сидел в огромном кресле, похожем на трон.
Иштван вещал уже десять минут, время от времени делая жесты в мою сторону, и драконы постоянно кивали. У меня осталась лишь одна безумная надежда на то, что те члены клана, которым я не угодила дротиком в пах, пожалеют молодую супругу своего повелителя и не приговорят ее к мучительной смерти.
— Тебе лучше этого не знать.
— Почему? Там про какие-нибудь ужасные пытки? — Ну конечно, он говорил про пытки. Это же Иштван.
— Нет. Он рассказывает им, какая ты вспыльчивая и как месяц назад ты уехала, поклявшись никогда не иметь ничего общего ни со мной, ни с зелеными драконами.
Я бросила взгляд на Иштвана:
— А у меня будет возможность сказать слово, прежде чем они назначат наказание?
— Ты можешь говорить, но наказание уже назначено.
— Вот как! По-моему, это несправедливо! — Я устремила в затылок Иштвану еще более яростный взгляд. Он по-настоящему вошел в раж и выступал прямо как актер мыльной оперы.
— Дело не в справедливости, супруга. Речь идет о наказании.
— Если Иштван будет продолжать говорить, они меня линчуют, прежде чем дело дойдет до наказания, — пробормотала я.
Мне показалось, что Дрейк засмеялся, но, когда я подняла на него взгляд, лицо его было таким же каменным, как прежде, и единственным признаком того что происходящее ему не настолько безразлично, как он хотел мне показать, было постукивание пальцами по подлокотнику кресла.
Иштван закончил свое выступление и сделал широкий жест в мою сторону. На мгновение зрители онемели он изумления, затем разразились аплодисментами. Я уставилась на свои ноги и сделала над собой безумное усилие, чтобы не завизжать во весь голос и не выбежать из зала. Я не буду позориться, думала я.
Оглядывая драконов, сидевших в первом ряду, я поклялась себе: что бы они со мной ни делали, каким бы мучительным пыткам ни подвергали, я не издам ни звука. Я не буду умолять о милосердии, пресмыкаться и унижаться. Я Страж, черт бы их побрал! Я повелительница демона! Я супруга виверна, чтоб его разнесло! Я встречу свою судьбу с достоинством. Я не доставлю им удовольствия видеть мой ужас.
— Я передумала! — вопила я каких-нибудь полчаса спустя, обхватив себя руками, чтобы защититься от холодного ветра, и глядя вниз, на крошечные огоньки проезжавших подо мной машин. Платье облепило мои ноги и громко хлопало. Несмотря на теплый летний вечер, ветер с реки дул определенно не теплый. — Я буду кричать, пока у меня легкие не лопнут, лишь бы вы сняли меня отсюда!
— Мне жаль, супруга. Таково решение клана. — Дрейк смотрел на меня из безопасного укрытия — люльки на трех человек, которую поддерживал в воздухе кран автогидроподъемника, припаркованного внизу. — Я уверен, что ты без труда сможешь спуститься.
— Разумеется, не смогу, черт бы вас всех побрал! Ты должен снять меня отсюда!
Он покачал головой, и ветер, развевавший его волосы, унес его слова; я едва смогла их разобрать.
— Это запрещено,
— Чтоб ты сдох, Дрейк! — заорала я, когда он опустил рычаг. — Ты не можешь оставить меня здесь! Отсюда нет выхода!
Зажужжал механизм подъемника, и люлька медленно поехала прочь от края каменной платформы, на которой я съежилась.
— Осторожнее с платьем, Эшлинг. Изумруды, которыми оно расшито, стоят больше двухсот тысяч долларов.
