звонки.
Когда Чи-Чи нет рядом, он ходит по улицам один. Однажды, очумев от спиртного, он видит, как весьма привлекательную блондинку окружили уличные грабители, этнически настолько разнообразные, что со стороны вся сцена выглядит, как постер ЮНЕСКО. Рик впервые видит, как кого-то грабят, и даже не сразу соображает, что происходит и почему Господь привел его сюда.
Вот он — шанс стать героем.
Правда на его стороне. И банда это почувствует.
Но не успевает Рик подбежать, как блондинка начинает гвоздить нападающих сумкой. Парик слетает, и оказывается, что это вовсе не женщина, а ужасно обозленный трансвестит. Проворно работая мускулистыми волосатыми ногами, он исчезает в переулке как раз в тот момент, когда появляется Рик. Банда окружает его. Похоже, чувства ее членов крайне оскорблены. Они опозорены и жаждут сорвать на ком-то свой гнев. И предводитель шайки довольно жизнерадостно объясняет это Рику. Последние кадры: переулок и выкрашенный в синий цвет мусорный контейнер. Из него медленно, поднимается голова Рика, покрытая кетчупом, дынными корками и другими столь же «привлекательными» продуктами, не скрывающими, однако, огромного «фонаря» под глазом. Вокруг вьются мухи, создавая нечто вроде нимба. Экран темнеет, и мы…
Мы видим отчаявшегося Рика, который звонит Чи-Чи из своей темной квартиры, только чтобы услышать следующее:
«Сообщение для Пабло, Денниса, Марии и Рика. Простите, приятели, но этого гражданского дерьма я больше не вынесу. Сегодня иду на призывной пункт».
Его лучший друг снова завербовался… во имя всего святого…
Рик уставился в пол. Насекомые… сотни темных безымянных насекомых… ползут по линолеуму. Затемнение…
Рик наконец едет домой, в Макалоувилль, на дряхлом автобусе компании «Грейхаунд». Он, как и Чи- Чи, понимает, что с него довольно, и твердит себе: только в Макалоувилле он сможет забыть о жуткой реальности Америки 2005 года. Синяки еще не сошли, а с этим «фонарем» он похож на енота. Волосы и борода придают вид безумца. По мере приближения к дому рекламные плакаты все больше желтеют, а некоторые товары вообще уже не производятся: паста Айпена, маленькие печеночные таблетки Картера, пена для бритья «Барма» и тому подобное. Машины, пролетающие мимо автобуса, тоже становятся старше, а одежда водителей до последних мелочей повторяет моду пятидесятых. Рик Роу наконец возвращается домой.
Едва автобус останавливается на автовокзале Макалоувилля, мы видим панораму города. Он не изменился. Пусть Рик спас его от гигантской саранчи, но что-то или кто-то спасло его от нового тысячелетия. Это все еще город пятидесятых — и единственный дом, который остался у Рика.
Вспомнив, что здесь открыт маленький музей его имени, он прежде всего направляется туда. Смотрительница у двери, старушка, которая сама не знает, кто она и где находится, не узнает Рика. Он потрясен но останавливается на пороге. Две гигантские саранчи покрыты толстым слоем пыли. Освещение паршивое, почти все лампы перегорели. И никаких экскурсий: ни школьников, ни стариков. Собственно говоря, в музее нет ни души, если не считать парочки обжимающихся в самом темном углу тинейджеров — паренька с зализанными назад волосами и девушки в мохеровом свитере. Заметив Рика, они хихикают. До него доносится слово, подозрительно похожее на «пьянь». Только сейчас он понимает, как, должно быть, выглядит. Он не может позволить, чтобы город узрел его в подобном виде.
Уходя, Рик видит свой портрет под перегоревшей лампочкой. Кто-то пририсовал ему усы и рожки…
Он снимает номер в лучшем отеле, записывается под фамилией «Смит» и платит наличными. Цена почему-то все та же, что в пятидесятые — десять долларов. Он принимает душ, бреется и, изловчившись как может, подбривает себе волосы на затылке. Надевает единственную смену одежды, которую привез в сумке, проглатывает две чашки кофе в баре отеля и долго упражняется в улыбках перед зеркалом над стойкой.
Потом он бродит по улицам — и да, это точно Макалоувилль, как есть Макалоувилль, город его детства, свидетель славы, и теперь его улыбка уже не такая натянутая, и он счастлив, как давно уже не был…
Пока мимо не проходит парочка. Взгляды, которые на него направлены, нельзя назвать иначе, чем убийственными… словно перед ними прокаженный. Может, его не узнали? Городок маленький. Наверное, приняли на чужака…
Но там, через дорогу, идет Бадди Блейлок, его лучший друг, еще со школы. Рик быстро перебегает улицу с протянутой для рукопожатия рукой, с губ уже готовы сорваться приветствия, и едва Бадди поворачивается…
Мы видим то же выражение. Смертоносное.
— Привет, Рик, — цедит Бадди.
— Черт, Бадди, до чего же здорово тебя видеть! — ликует Рик. — Эй, да ты прекрасно выглядишь! Как Спуки? Как твой «форд»?
Но взгляд Бадди по-прежнему не назовешь дружелюбным.
— А как большой город, Рик? Хорошо обошелся с тобой?
— Полагаю, да, — лжет Рик.
— Рад слышать, потому что некоторым пришлось остаться здесь, в Макалоувилле, чтобы дела вертелись по-прежнему. Понимаешь, о чем я?
Рик искренне не понимает, о чем он. Из супермаркета появляется Пэтти Рипли, подружка Бадди, и застывает, уставясь на Рика с уже знакомым выражением.
— Ба! Да неужели Рик Роу?! Не может быть! Сколько лет, сколько зим!
— Вот именно, неужели, — вторит Бадди.
Они смотрят на него, как на самого последнего педофила!
— Здорово было повидаться, Рик, — неожиданно выпаливает Бадди, — но мне пора работать. Знаешь, работа. То, чем люди занимаются в будние дни. А ты веселись и дальше, хорошо?
Рик стоит, как оплеванный, пока парочка весело уезжает в бело-голубом «форде» Бадди выпуска пятьдесят шестого года.
Рик тащится дальше. Видит работающих людей. Водителей грузовиков, продавцов в магазинах, секретарей в офисах, домашних хозяек, занятых покупками. Да, это точно Макалоувилль, но теперь это еще и реальный мир. Макалоувилль, которого он не знает.
Что случилось, спрашивает он себя, с добрыми старыми временами бесшабашных гонок и лихачества, рождественских елок, когда ребятишки, еще не успев переодеть пижамок, развертывали подарки, а Дин Мартин пел «Белое Рождество», и многое другое из того мира, где пришельцы были пришельцами, а ты знал, кто ты есть на самом деле?
«Все миновало, потому что ты оставил этот город, Рик, — вещает голос, тот самый, что всегда говорит в подобной манере. — Потому что ты стал героем и уехал».
Он шагает дальше и в конце концов оказывается перед родительским домом. Тут ничего не изменилось. Газон, деревья… Солнце греет так же, как когда-то… Рик нажимает кнопку звонка, нервно расчесывает пальцами волосы. Сегодня пятница — день, когда отец приходит с работы пораньше, и, может быть, сейчас он уже дома. Мама наверняка тоже. Мистер и миссис Роу неразлучны. Вся семья… все трое были неразлучны.
На звонок выходит отец и встает на пороге. Он еще в костюме. Рик замечает какое-то движение на заднем плане и понимает, что это Мать.
— Заходи, — коротко роняет отец. И это все. Просто «заходи».
— Здравствуй, Рик, — вторит мать так же коротко, и Рик недоуменно моргает. В доме полутемно, и он со света словно ослеп.
— Садись на диван, — продолжает отец. Рик направляется к матери, чтобы обнять, но с размаху
