налетает на стол, а когда глаза немного привыкают к сумеркам, видит ее лицо. Вернее, выражение лица.
— Приятно видеть тебя, Рик, — говорит она, но это всего лишь обычная любезность. Мать всегда и со всеми вежлива.
— Да, сынок, приятно, — вторит отец. — Как Лос-Анджелес обходится с тобой?
— Мог бы и получше, — признается Рик, гадая, стоит ли рассказывать родителям.
— Мне очень жаль это слышать, — бормочет отец. Следует длинная пауза. Отец не спрашивает, что случилось. Мать сидит в большом мягком кресле напротив дивана, где устроился Рик, а отец не садится вообще.
— Мы чем-то можем помочь? — спрашивает один из них, Рик не уверен, кто именно, и опять только из вежливости.
— Как вы оба? — интересуется Рик. — Я скучал без вас.
— Мы тоже скучали, — механически откликается мать.
— Мы часто думали о тебе и волновались, как все родители, — продолжает отец. — Мы, а особенно твоя мать, не тревожились бы так сильно, если бы ты чаще писал или звонил…
Рик не верит ушам.
«Я звонил, — хочет сказать он. — Я писал».
По крайней мере, вначале. Они приехали на свадьбу. Видели дом. Может, последние несколько месяцев, когда все перевернулось с ног на голову, ему было не до общения с родителями, но это потому, что он был сбит с толку, сконфужен и не хотел обременять их своими бедами.
Рик пытается объяснить, извиниться, но эти двое, словно вырезанные из картона персонажи ужастика пятидесятых «Пришельцы среди нас», тупо и молча смотрят на него.
— Я приехал, потому что хотел видеть вас, — говорит, он, но ответа нет. — Хотел посмотреть, по- прежнему ли Макалоувилль остается тем же, что и до моего отъезда. И знайте: я думаю о вас постоянно, даже если все пошло наперекосяк, и у меня не было шансов…
— Это у тебя татуировка на руке, сынок? — сурово перебивает отец. Рик поднимается. Ему пора. Отец уже мягче добавляет:
— Здесь у нас сберегательная облигация на двадцать пять долларов. Вчера нашли на чердаке. Если нуждаешься в деньгах, можешь получить за нее наличными.
— Нет, — качает головой Рик. — Пусть лежит у вас. Само сознание того, что она здесь, в доме, где я вырос…
— Выглядишь ужасно, Рик, — неожиданно объявляет мать. — Неплохо бы тебе подстричься.
Рик почти бежит по улице, прочь от того дома, где провел детство… правда, сам того не желая, один раз оглядывается, чтобы помахать двум темным фигурам, все еще стоящим на пороге. Наконец он свободен… свободен от нового ужаса… и мы видим: Рик возвращается на автобус компании «Грейхаунд», где-то между Макалоувиллем года 1958-го от рождества Создателя нашего и Южной Калифорнией 2005- го.
Все расплывается…
Ночь. Рик слушает телефонные сообщения в темноте своей квартиры. Если света нет, можно не увидеть насекомых. В одном из сообщений его просят избавить Сан-Франциско от бездарных итальянских сопрано. В другом уведомляют, что НЛО, замаскированные под круглосуточные магазины, похищают граждан Нью-Джерси. В третьем сообщают о радиоактивных проститутках в Чикаго, и в последнем — о маленьких красных крабах, наводнивших городок во Флориде.
Затемнение.
Новый день. Рик старается найти группу нуждающихся в помощи ветеранов, но они переехали, и никто не знает куда.
Вечером на сотовом Рика только одно сообщение. Мужчина, представляющий мэра города Кокскру,[5] штат Флорида, говорит, что звонил вчера и был бы крайне благодарен, если бы мистер Роу ответил на звонок. Голос (серьезный, ни единой смешливой нотки) продолжает речь, и камера берет крупным планом глаза Рика в темноте: насекомоподобные, фасеточные, отчаявшиеся.
— У вас есть факс или е-мейл, мистер Роу? — спрашивает голос.
В эту ночь мы наблюдаем жутчайший кошмар, приснившийся Рику, почти идеальный сплав всего, через что пришлось пройти в последние несколько недель: саранча, малыши, изрыгающие «табак», Джейни с тринадцатью ребятишками, родители, твердящие: «Немедленно постригись и побрейся — ты ужасно выглядишь».
Затемнение.
Чириканье сотового выводит его из кошмара и возвращает в уныние и мрак квартиры. По крайней мере, все насекомые послушно вернулись на стены, где и проведут день. Рик пытается встать, обозленный, готовый устроить идиоту-шутнику скандал, вот только если вовремя проберется к телефону, через груды грязной одежды и наград.
— Мистер Роу?
— Послушайте, вы…
— Знаю, мистер Роу, еще слишком рано, но у нас тут проблемы…
— Если я смогу узнать, Кто вы и откуда…
— Это крабы вида Gecarcoidea natalis, не принадлежащие к местной фауне, случайно завезенные к нам лет двадцать назад. Они размножились до такой степени, что мы не знаем, как уменьшить популяцию. Мы уверены, что вы, учитывая ваш опыт с Melanoplus spretus, сумеете нам помочь. Мы готовы оплатить билеты на самолет, остальные расходы и выделить солидную сумму за консультацию, если вы согласитесь приехать к нам, на неделю. Кокскру — чудесный город, и мы обещаем вам цаше гостеприимство…
Рик молчит. Что-то в этом голосе…
Флоридский акцент явно настоящий…
Мужчина говорит и говорит, и до Рика наконец доходит: все правда. Это РЕАЛЬНЫЙ город с РЕАЛЬНЫМИ проблемами, где-то во Флориде.
Кульминация, или Как этот звонок изменит жизнь Рика
Теперь Рик выглядит куда старше: не на двадцать три, а на тридцать три. Слишком много пришлось всего пережить. И он прав: этот звонок очень важен, хотя и не в том смысле, как он воображает.
Рик берет деньги, переведенные ему мэром Кокскру, и летит во Флориду, окрыленный, полный надежд. В аэропорту его встречает мэр Деламитра и отвозит в гостиницу — старый, но чистый и сухой отель в деловой части городка. Наутро он едет в тот конец города, где Главная улица проходит вдоль Болотного заповедника, и собственными глазами наблюдает батальоны марширующих Gecarcordea natalis, красных лесных крабов размером с ладонь. Крабы мигрируют, что происходит каждый год, хотя не в таких масштабах: проходят через, город, стремясь назад, в болота, где выведется их потомство, и при этом что-то не слишком спешат. Присутствуют мэр и его администрация. Присутствует пресса. Присутствует женщина лет тридцати, которая каким-то образом не вписывается в эту южно-флоридскую сцену. Стиль одежды — нечто среднее между «Банана Репаблик» и «Л.Л.Бин».[6] Привлекательна, уверена в себе, но не бросается в глаза, стоит поодаль от всей группы, со скрещенными руками и смешинкой во взгляде, которая почему-то тревожит Рика. Никто не потрудился познакомить их, и Рик не спрашивает, кто она, хотя и не может ее игнорировать.
— Ну? Так что вы об этом думаете, мистер Роу? — спрашивает мэр.
— А что здесь можно поделать? Нельзя трогать их нерестилища. Они считаются заповедником.
— А кто их природные враги? — добросовестно спрашивает Рик.
