огонек (его держит тонкая фигурка из тех, что стоят на их лаковых крышках, – которой сейчас не видно). Черная лодка вытягивается целиком – с несколькими абсолютно неподвижными, какими не бывают «пингвины», пассажирами и застывшим бессловесным гондольером. Поворачивает на девяносто градусов, уходит в кромешную темень под мост, исчезает. От нее остается только этот огонек, постепенно удаляющийся.
Ни звука так и не раздалось.
Утром, прежде чем открыть глаза, я долго пытался понять: сплю я или уже нет. Где-то совсем рядом (на спинке кровати?) хлопали крыльями и бормотали голуби, из противоположных углов комнаты зычно перекликались по-своему итальянцы – итальянки главным образом, под ухом звенели на разные лады мобильные телефоны, стучали двери, гремели какие-то тележки, ухали какие-то ящики, пищали фальшиво- детскими голосами мультяшные персонажи и гулко били церковные колокола. На самом деле это, конечно же, творилось снаружи и по соседству – но акустика в узких каменных кишках за открытыми окнами была такая, что все казалось происходящим тут же, в метре от меня – а значит, во сне... Но что стук в дверь номера я слышу наяву, я догадался – и догадался: что-то стряслось.
Серега вломился вполне бесцеремонно, озабоченно оглядел номер:
– Телика нету? У меня вот тоже нету... Жалко, в новостях могло быть. Где твои прибамбасы – давай в Сеть залезем...
– Кто умер? – Я отвинтил крышку минералки. Рыжий посмотрел на меня, закусив губу:
– Умер?.. Дэвид Страно умер.
– То есть? – Я не донес горлышко до рта.
– Энрико звонит. Только что. Десять минут назад. Слышал? – спрашивает. Про Страно своего? Нет. А я, говорит, только что в сетевых агентствах нашел. – Мирский сделал паузу. – Грохнули его. Сегодня ночью. В Милане. У подъезда собственного дома. В смысле – дома, в котором у него квартира была. Расстреляли из автомата. В сито. Его и телохранителя.
– Так. – Я сел на кровать.
– Только не говори, что это совпадение. – Он набычился, словно ожидая от меня неизбежных и заведомо бессмысленных возражений.
– Даже если и не совпадение...
Я наблюдал, как рыжий, пялясь сквозь меня, шевелит нижней половиной морды.
– А в Милане у тебя кто? – спрашиваю подозрительно.
– Журналистка знакомая. Не криминальный репортер, но у нее приятели-коллеги в криминальном отделе...
Уже недалеко от вокзала я увидел парочку из числа тех, что стоят по всему городу в карнавальных масках и плащах: эдакие загадочные и импозантные. Эти двое были еще без масок и головных уборов и стояли просто на земле, а не на подставке... Оба – низенькие, старые и некрасивые.
19
Я посмотрел адрес: набор букв точка de. Немецкий. Что за чушь? Потом я вдруг вспомнил – погонял курсор и таки нашел: одно из нечитаемых писем, что пару раз приходили на мой e-мейл за время вояжа. Нет, там был – точка com...
– Посмотри, Серега, – я развернул к нему на столике лаптоп, – может, ты как компьютерный человек скажешь: это никак нельзя отформатировать?
Рыжий, хмурясь, постучал по клавишам:
– По крайней мере, не с твоим софтом... И вообще, что-то... непонятное...
– Приходят, – говорю, – письма в каких-то лажовых кодировках с неизвестных адресов... Дэ-е – это же Германия?
– Юстас – Алексу... – Он зевнул по-бегемотьи. – Забыл, Штирлиц, ключ к шифру?
– Чего там – подъезжаем? – Я посмотрел в окно. Серега покосился на часы:
– Минут пятнадцать еще по расписанию.
На соседних путях тянулись платформы, груженные одинаковыми «фиатами». Над стандартным железнодорожным пейзажем стояло разноцветное колесо обозрения – что предлагается обозревать, интересно? Ветки-стрелки-козловые краны?..
Три часа мы ехали из Венеции – через Падую, Виченцу, Верону. Кукурузные поля по сторонам – как в Небраске... Я чувствовал, что темп перемещений для меня, новичка, явно крутоват – окружающее уже едва воспринималось. Перекорм впечатлениями. И ощущениями... мать их...
– А ты чего так свободно катаешься? – поинтересовался я у Сергея. – У тебя, что ли, работы нет?
– Я договорился... Отпросился на пару дней... Тебе-то это на хрена надо? – хотел сказать я, но не сказал. Сидел бы не рыпался – если из автоматического оружия вон уже крошат... Да я сам бы плюнул на все тут, ломанулся бы куда-нибудь в Норвегию, не знаю, в Исландию – и продолжил творческий отпуск с таким видом, будто ничего меня не касается.
Не касается...
«... Слышь, Юрген, мой тебе совет – не возвращайся в город. А лучше вообще в Россию. По крайней мере, пока. А получится – никогда...»
Что, черт, у них там творится?.. А тут – что творится? И не отвязаться от мысли, что одно как-то связано со вторым... Как? Какая, к черту, связь – кроме меня самого? Вот именно...
Теперь я уже и Виктору не мог дозвониться. Латышева, думаю, набрать? (Он оставлял на всякий случай номер.) И что я у него спрошу? «А правда, что весь ваш эксперимент – сплошная липа?.. А дядь Витю тоже вы убрали – как опасного свидетеля?..»
Все это были, конечно, даже не размышления – так, нервная суета мысли.
– «Дуэ Гиардини», – прочитал я визитку нашей гостиницы. – Гиардини... Это сад, что ли?
– Джиардини. Два сада.
Сад имелся у нас под окном и, кажется, принадлежал отелю – симпатичный, с пальмами. Возможно, он включал в себя целых два...
Пока мы приехали в Милан, пока вписались – уже почти наступил вечер. Что, впрочем, Клаудию («Клаву»), Сергееву знакомую, не смутило – мы «забились» на десять в районе Порта Тичинезе: средоточии, по словам рыжего, здешней ночной жизни.
По пути туда со своей Via Benedetto Marcello (Corso Venezia – Corso Vittorio Emmanuele II–Via Torino – Corso di Porta Ticinese) мы с Серегой миновали как раз весь центр. Ла Скала оказалась маленькой и довольно занюханной на вид. На Домской площади, пока я пялился на знаменитый фасад, очередное «лицо азиатской национальности» без спроса и предупреждения сунуло мне что-то в ладонь – горсть кукурузных зерен, – вытянув в сторону мою руку, на которую немедля вознамерилось сесть с полдюжины грязных голубей. «Камера, камера! – орало лицо: фотографируйся, мол, с пернатыми, турист. – Вер а ю фром?» – «Сколько?» – тут же спросил ухмыляющийся Серега. «Три евро!» За горсть кукурузы. Вспомнив стамбульского чистильщика обуви (вер а ю фром...), я с мстительным неполиткорректным удовольствием сунул наглому хачу средний палец под смуглый шнобель.
На Viale Gabriele D’Annunzio я оглянулся на витрину: за стеклом стояли три «лотуса» разных цветов, джип «порше», джип БМВ и «мерс»-купе. По этому поводу я вспомнил и рассказал Сереге поучительную историю из тех времен, когда мы ремонтировали и реставрировали тачки: Валерка (по-моему) ездил за запчастями в Германию и в поисках их прочесывал среди прочего тамошнюю автосвалку. Нашел разбитую «феррари». Надеялся хоть что-то с нее снять – куда там: ни одной целой детали, в хлам, вдребезги. Потом на остатках приборной доски разглядел пробег: 80 км. Красиво жить – запретишь.
– Версии? Версии есть. На выбор. Ну, считайте. – Мауро начал выбрасывать пальцы, называя имена и организации – наверняка известные. Только не мне. – Покойный имел обширную практику. А учитывая ее специфику, «заказать» Страно мог кто угодно.
Мауро, криминального репортера «Коррере делла сера», привела – прознав, что нас интересует, – Клаудиа, обаятельная щупленькая тетка моих примерно лет. Мауро, как всякий уважающий себя итальянец, охотно чесал языком, не смущаясь могучим акцентом, отягощавшим его английский, – и чем в большее количество заведомо лишних подробностей местной криминальной жизни он нас посвящал, чем больше вспоминал неведомых коррупционных скандалов и мафиозных процессов, тем меньше я понимал: а чего, собственно, мы добиваемся? Что хотим расследовать? Кого вывести на чистую воду? Мы – своими силами?..
