– ... А кстати, об общих знакомых, – повернулся ко мне Славка. – Знаешь кого видел? Гронского.
– Виктора? – Я еще не сосредоточился. – Так он в Москве сейчас?
– Вроде уже третий год. Корпоративным психологом – лечит топ-менеджеров от депрессий и импотенций...
Я оглянулся на окно. По-весеннему светившаяся девятиэтажка погасла, став не просто серой, а утрированно бесцветной, как экран выключенного телика, двор за какие-то секунды залили расплывчатые серо-синие сумерки, и в плетении черных веток уже проклюнулись желтые электрические точки.
– ... И чего дядь Витя говорит?
– Ну чего говорит... Тоже, понятно, тошнит его от всех этих выродков, баблом набитых. Но он сейчас вроде на новую работу вписался. Есть такая «Миссия Люмьер» – что-то вроде международного фонда. Разыскивают и «подогревают» научные дарования. А Виктор их тестирует, дарования в смысле, – кому грантик подкинуть, кого в Кембридж отправить...
Мобильник кого-то из моих собутыльников заиграл похоронный марш.
На углу Ascanio Storza и Via Pavia призывно торчала ярко-желтая круглая пластмассовая будка – угнездившийся в ней парень артистично, со всеми положенными телодвижениями мешал коктейли. Взяв по «кайперинье» (нетвердый в принципах Серега нашел при помощи этого легенького пойла компромисс между желанием дернуть и декларированной завязкой, я же довел пойло до приемлемой кондиции при помощи граппы из фляжки), мы стояли на горбатом мостике через канал, облокотившись на перила, молча глядя на окружающее полуночное веселье, на толкотню, кипение, пузырение и водовороты; я медленно пьянел, смотрел на этих смешных безалаберных итальянцев (в основном, понятно, на итальянок – благо в данной стране есть на кого попялиться), мрачно завидовал их органичному умению получать свой незамысловатый кайф без натуги, истерики, ударных алкогольных доз и ущерба для ближних, прикидывал, сколько бы я так промаячил в своем родном городе в это время суток близ шалмана, пока не допросился бы арматуриной (или «демократи-затором» – учитывая стакан в руке) по черепу, пером под ребра, в лучшем случае – говнодавом в рыло, и, балдея от собственной оригинальности, тщился допереть, почему люди, среди которых процентное отношение людей и скотов всегда и везде примерно одинаковое (тем более – представители одной расы, языковой семьи, религиозной традиции и цивилизационной модели!), в одних местах живут – не в том же дело, что богато и сыто, – КАК ЛЮДИ, а в других – как скоты...
The same shit everywhere... Автора бы этого граффити – да в город, допустим, Лесосибирск: остался бы он при своем мнении?..
Наверное, любой житель России, попав в Европу, должен ощущать себя обитателем преисподней (если представить, что туда не ссылают за провинности, а определяют по разнарядке), выпущенным на экскурсию – нет, не по раю, конечно, просто по земле, – ему не отделаться от этой изумленной обиды: чем же я настолько хуже прочих, что мне приходится жить ТАМ – и на хрена вообще, в назидание и устрашение кому включено в структуру мироздания это ТАМ?..
Via Pavia по мере удаления от канала превратилась в Via Tabacchi, на углу ее и Via Giambologna, по которой мы свернули налево, к себе, кучковались проститутки. На Via Francesco Storza у Университета естественным образом тусовалась молодежь (с мотоциклами). Ночной ветер – тем более тут, на севере, – был уже далеко не теплым, я ощутимо подмерзал в майке. По пустым широким улицам время от времени с воем и мигалками проносились полицейские машины – что наводило на мысль не о разгуле преступности, а о любви итальянцев погорланить по поводу и без повода: словно при наличии муниципального транспорта они от избытка витальности орут посредством сирены.
Мы с Сергеем по-прежнему молчали всю дорогу – не о чем было говорить: оба же понимали, что приступ детективного рвения принес вполне прогнозируемый результат. Нулевой. Не о чем говорить и нечего делать... Но поскольку я был нетрезв и ощущения, готовые, но все никак не решающие оформиться в подозрения, во мне бродили самые противоречивые, я в конце концов не выдержал:
– Помнишь, Серега, что нам рассказывали про эту долбаную «Миссию Люмьер»?
– Ну?
– Один мой знакомый – я сейчас вспомнил – работал на нее.
– И?
– Этот тот человек, который подписал меня участвовать в моем эксперименте.
Рыжий остановился, внимательно на меня глядя.
– ... Который рассказал мне про суть мероприятия, свел с доцентом, набиравшим добровольцев, «скаутов»... порекомендовал меня ему. Более того – от него, этого знакомого, я вообще узнал про фонд и эксперимент, именно он предложил – неожиданно для меня – пойти на собеседование. Почти, можно сказать, уговорил... И я уже третий день не могу до него дозвониться.
Сергей еще чуть постоял – руки в карманы, – поразглядывал меня, качнулся с носков на пятки и коротко присвистнул. Он даже веки прикрыл, на несколько секунд как бы уйдя в себя – явно что-то быстро обдумывая. Потом мы двинули дальше – медленнее, чем раньше, и я все ждал, что ответит Мирский. Но он молчал-молчал, а потом вдруг сказал не то задумчиво, не то смущенно:
– Знаешь, Юр, я должен тебе кое в чем признаться...
Часть вторая
Октябрь
20
Комо было последней остановкой перед границей. Одноименное озеро открылось ненадолго справа по ходу: зеленые крутые склоны вставали прямо из воды, черепичные крыши краснели у ее среза прерывистой ватерлинией.
Через пять минут, в Киассо, в вагон зашли униформисты. У меня просто проверили паспорт – хотя и долго обнюхивали визы, – на Серегин американский (кстати!) вообще едва посмотрели, зато у каких-то англоговорящих по соседству принялись подробно выспрашивать, сколько у тех при себе валюты: фискальное рвение странно выглядело в географическом центре Шенгенской зоны (тем более когда по обе стороны столь трогательно охраняемой госграницы изъясняются на одном языке). Выпендриваются, подумал я в адрес швейцарцев. Или они уже тоже проголосовали за безвизовое общение с ЕС?..
Снова вода – слева, потом справа: извилистые сумасшедшей красоты озера перетекали одно в другое, малоэтажные городки вытягивались по их берегам у подножий высоких лесистых гор. Через полчаса – Лугано. Еще примерно столько же – Беллинцона.
...Виктор перебрался в Москву года четыре тому. Естественным образом – он был хорошим психологом, а спрос на них у нервных столичных «элит» нынче оченно вырос. Кажется, карьеру Виктор делал там вполне успешно: законтачил с нужными людьми, встроился в положенные варки... А около полугода назад вдруг вернулся – без внятного объяснения. Но вроде бы не по причине каких-то проблем в столице. В общем, никому он ничего не сказал – по крайней мере, из тех наших общих знакомых, до кого я сумел вчера дозвониться, потратив кучу непонятно чьих евро... А неделю назад дядь Витя исчез. Сказал, уезжает. Куда и зачем – не сказал...
Светлые луга и темные хвойные чащи, сменяясь в беспорядке, штурмовали кручи. Серели каменистые осыпи. Разогнавшийся поезд ощутимо кренился на поворотах. Голые скальные гребни норовили уйти за верхний срез оконной рамы. Наконец блеснули пробелы ледников.
...Швейцарский скандал с «Миссией Люмьер» замутил некто Ольдаг Кройцлер, в ордене научных благотворителей значившийся «генеральным координатором проектов Цюрихского филиала» (штаб- квартира «Миссии» располагалась в Женеве – потому, кстати, и назывались они по-французски). Но, как поняли мы с Серегой, у «люмьеров» Кройцлер занимался финансами – был вроде старшего бухгалтера. Он- то в позапрошлом году и слил прессе сведения о грязных деньгах, отмываемых якобы через миссионерские программы. Именно в те времена швейцарским банкам пришлось, поломавшись, начать нарушать тайну вкладов – как раз во имя борьбы с отмывкой: так что слив пришелся ко времени и хай поднялся немалый. Правда, настучал Кройцлер на «просветителей» после того, как те его уволили, – и в ходе начавшейся «компроматной войны» почти российского образца ему тоже перепало: мол, почему, вы думаете, его поперли? Потому как он с ног до головы проворовался! Что до сути Кройцлеровых разоблачений, то руководство фонда заявило, что, с одной стороны, все это стопроцентная наглая клевета, с другой – если кто-то желает поддержать науку и стимулировать прогресс, то почему мы должны препятствовать благородному порыву? Праведность же доходов пусть устанавливают правоохранительные органы
