очередную мистификацию и рекламный ход – но Эдж действительно «ушел». C тех пор живет в режиме глухого медиа-молчания, более того – тщательно скрывая место своего пребывания. Скорее всего, в Европе. Впрочем, тут раздел «факты» кончается и начинается совершенно безбрежный информмассив под грифом «слухи».
«По уходе» прозвучало несколько заявлений о щедрых благотворительных вложениях Эджа (включая создание «Миссии Люмьер») – однако всегда эти заявления делались агентами и адвокатами. И поскольку сношения его с внешним миром с тех пор осуществляются только через посредников, причем практически всегда негласно, за десятилетия в обиходе параноиков всего мира укоренился обычай искать следы тайного воздействия Ларри Эджа в абсолютно любом проявлении окружающей реальности – этот мотив по популярности если и уступает поискам следов тамплиерско-масон-ского заговора, то, кажется, несильно.
Папарацци по сей день «вычисляют» Эджа в самом неожиданном обществе, в таблоидах регулярно (хотя сейчас уже, понятно, много реже, чем лет тридцать назад) появляются сенсационные сообщения о том, где он нынче и чем занят, мистификаторы разного рода с разной степенью серьезности пользуются мифом в своих целях, а фанаты нескольких поколений оспаривают столь же бесчисленные, сколь беспочвенные гипотезы: от той, что Эдж давным-давно мертв, до той, что он скрывается под псевдонимом бен Ладен...
Впрочем, один из самых стойких и, так сказать, респектабельных слухов гласит, что бывшая звезда, удалившись в самоизгнание, отнюдь не прекратила деловой активности: информация о постоянных вложениях Эджа в американскую и европейскую киноиндустрию (через посредников, разумеется) озвучивается как полуофициальная; а многие даже вполне статусные бизнес-аналитики всерьез рассуждают о его капиталах, инвестированных в высокодоходные и наукоемкие отрасли и компании. Бренды и названия упоминаются самые разные – но если в более-менее ответственных разговорах, то с обязательными многочисленными оговорками...
– Edge – это что, «грань»? – спросил я у Сереги.
– «Грань», «кромка», «острие», «лезвие» – а также «оcтрота» и «заострять», «точить»... «Кряж», «хребет», «горный гребень»... Что еще? «Критическая ситуация»... Фильм, кстати, был когда-то такой – с Энтони, что ли, Хопкинсом, так вроде и назывался: «The Edge». Его переводили как «На грани», если не ошибаюсь. Ну да – по-русски тот же смысл... Американцы говорят: to have an edge on somebody – «получить преимущество перед кем-то»... Такой претенциозный и многозначный псевдонимчик...
На фотках был стандартный голливудский красавчик «в старом стиле»: масляные глаза и квадратная челюсть. Похожий одновременно и на молодого Марлона Брандо, и на молодого Шона Коннери (с обоими он, кстати, снимался). Смотрел я хоть что-нибудь с этим Эджем? Не помню. Наверное, нет.
– Сколько ему сейчас, выходит, – семьдесят шесть?
– Пока семьдесят пять. В декабре день рождения.
– Всяко старый уже перец...
– Если он вообще жив...
– Слушай, Серега, херней мы какой-то занимаемся...
– Ну, это, знаешь, не я его приплел...
Эрик Штойбер, который его приплел (с чужих, впрочем, слов), тоже явно считал, что занимается хренью, – ничего от себя к сказанному Кройцлером он добавлять не стал. Да и что тут добавишь: Эдж – это была не его компетенция, а, в лучшем случае, коллег из отдела светских новостей... Возможно, от них он и узнал о единственном факте (понятно, недостоверном), который нам с Серегой удалось из него выдоить: якобы в начале этого года Эдж – то есть, разумеется, кто-то для Эджа – купил виллу здесь, в Швейцарии, в окрестностях Женевы.
Серега на это только покривился – я, естественно, и не подумал, что подобная информация побудит его к каким-либо действиям. Впрочем, я не знал своего «напарника»: выяснилось, что со зверем барсуком его объединяет не только некоторое внешнее сходство, но и упорство в «рытье земли» – на следующий день рыжий предъявил мне (не без небрежной рисовки) взломанный регистр женевской недвижимости.
Как минимум одно знакомое имя он там нашел. Имя Дэвида Страно, приобретшего в нынешнем феврале виллу «Эмилия» – на берегу, между прочим, Женевского озера.
– Ты думаешь, она и имелась в виду? – спрашиваю.
– Хрен его знает. Адрес ее есть...
– В гости заявимся?
– Вот нас там только и ждут. Когда номинальный хозяин застрелен, а фактический – допустим даже на секунду, что все правда, – сорок лет бегает от людей... – Он потеребил нижнюю губу. – Но где одна вилла, там и другая, там и соседи... В Женеве же тоже есть какие-никакие светские репортеры, папарацци... Это раз. Во-вторых, там штаб-квартира «Миссии».
– Придем к ним как журналисты? Ну, отделаются они в лучшем случае официальной отмазой...
– Хоть послушаем, как звучит официальная версия отношений «Миссии» с ее учредителем... Че-то делать-то надо.
– «Скука здесь страшная, – процитировал я. – Место, в котором я обитаю, называется одним из прекраснейших в стране; и в самом деле, здесь совмещены все возможные так называемые красоты природы. Для поэта, для художника здесь, я думаю, раздолье. Для меня мука: сколько я ни заставлял себя восхищаться закатами и восходами солнца, ничего не выходит. Все кажется глупо, бессмысленно...» Письмо Нечаева Наталье Герцен от 27 мая 1870-го...
– Что есть, то есть, – не стал спорить с Нечаевым Серега. – Красиво, но скучно. Слышал, чего Вася говорил: так ее и называют, Швейцарию, – «страна пенсионеров»... Хотя тому же Васе нравится. Попробуй предложи ему обратно в Россию...
– Как он, кстати, сюда перебрался, не знаешь?
– Фиктивным браком, по-моему.
Подобных Колесникову постоянно живущих в Цюрихе русских вообще полно – сам же Васек и рассказывал про каких-то бесчисленных девок, еще в начале девяностых приезжавших сюда танцевать стриптиз, всеми правдами и неправдами зацепившихся, обосновавшихся, превратившихся в солидных бизнес-вумен и открывающих теперь косметические салоны. «Наш человек при наличии самого минимума мозгов и расторопности здесь точно не пропадет», – говорил со знанием дела Вася. (Мы с ним на глазах мучительно борющегося с собой Сереги предавались очередному туземному занятию: заливали в огромные, полуторалитровые стеклянные бокалы много пива, немного виски, сыпали ячменные зерна и поджигали получившееся. Зато сегодня уже я, туша минералкой последствия вчерашней пиромании, мрачно завидовал бодренькому Мирскому.)
...Наш – он витален, оборотист, смышлен, как дворняга, приучен к тому, что «жизнь – борьба». Проникновение русских в Европу («Вы, Юра, еще в Берлине каком-нибудь не были – там уже наша речь на улицах звучит чаще немецкой!»), как неудержимое просачивание в нее же негров и индусов, – процесс объективный, почти физический: в природе, не терпящей пустоты, энергичные дикари всегда так или иначе захватят ленивое, пресыщенное цивилизацией государство...
«Так называемые красоты природы» не были видны в белесой пелене, откуда вразнобой летели в окно поезда редкие крупные брызги. Мирский, завладевший на постоянной основе моим лаптопом (теперь уже мне приходилось просить у него Compaq, дабы послать на uk очередную «маляву»), брезгливо копался в чем-то скачанном из Сети, а я, бережно купируя бодун фруктовым бренди Kernobst Trдsch из фляжки, листал «подсеченную» у щедрого Васи книгу Михаила Шишкина (еще один окопавшийся в Цюрихе «наш») «Русская Швейцария» – толстенный кирпич про культурно-исторические связи.
Среди прочего там проскользнуло (оставшись не развернутым) много объясняющее определение – «Швейцария – антиРоссия». Действительно, ведь по всем абсолютно параметрам – от размеров до подхода к жизни – полярная противоположность. Отсюда и соблазн сравнений, неизменно оборачивающихся противопоставлениями...
Шишкин приводил отрывок из мемуаров отсиживавшегося в Швейцарии (как это у них водилось) народовольца Льва Тихомирова: «Это огромное количество труда меня поразило. Смотришь деревенские дома. Каменные, многосотлетние. Смотришь поля. Каждый клочок огорожен толстейшей, высокой стеной, склоны гор обделаны террасами, и вся страна разбита на клочки, огорожена камнем... Я сначала не понимал
