реакции. Еще, тренированные в молитвенных бдениях мозги быстро дошли до того состояния сосредоточенности, когда начинает мниться во сне всякое, не особо пристойное. То рожи сатанинские, то будущие прихожанки в процессе согрешения... или с особым рвением искупающие грехи. Ладно, что-то и сам отвлекся.
- Дмитрий Сергеевич, воевода, вот подумал я над засеками. И представил, как ты тягло государево распределяешь, с писарем сидя.
- Не буду я с бумагой мараться. Тому же писарю и повелю просто, чтобы тягло сей год так сполняли.
- Вот именно. И пришлет к тебе каждый мир самых худых, кто откупиться не сможет. Или работников, сам ведаешь каких, или из новых переселенцев, что и освоиться не успели толком. И наработают, сам ведаешь как, хорошо если четверть от урока сделают. А надо, чтоб с радостью и шли, и работали.
- Ну-ка, ну-ка, это как же такого добиться?
- А вот гляди. У меня завод, если по среднему разложить, уж десяток пудов доброго железа на седмицу выработает, да в готовое изделие перегонит. Вот каждому, тягло исполнять пошедшему, по топору за лето - уже и не вервием будут деревья валить, и что-то за труды получат.
- Ты, Олег Тимофеевич, в заводе своем так уверен? А то ведомо мне - поставишь кого бортником, так обещает прибыли аж тысячные. Начнешь по осени проверять - хорошо, если холоп свою цену отработал. Со страды ведь тысячи отвлекать надо будет, сможешь ли каждому по топору дать?
- Вот если из моих новых не больше дюжины возьмешь, думаю, смогу. У меня сейчас постоянно человек двадцать занято, если с холопами считать. И то, малолетки большинство. Ежели руду копать, так нанимать приходится, а тут зрелые мужи, ко всякой работе привычные есть. Не сразу, но через год, не больше, можно и по десятку топоров в день гнать.
- И осядут твои топоры у губных старост.
- А вот об этом тож хотел сказать. Ты, воевода, пиво пьёшь?
- Пью, да только не пойму пока... погодь-ка, с братчинами помимо старост сговариваться предлагаешь?
- Именно так. Всяк дворянин - уж прости, Дмитрий Степанович, у нас не шляхетством, дворянами в основном именуют, так вот: всяк дворянин хочет, чтобы его надел покрепче был. И крепкий хозяин всякую щепку знает у себя. И еще, коли на то пошло, вот у нас в братчине иной раз и холопами друг другу помогали, и деньгой. Не боевыми слугами, понятно, но в работы - было, посылали.
- Прямо сонм ангельский ваша братчина.
- Сонм не сонм, а по старому обещанию я мельницы водяные троим нашим поставить помогу, пригляжу за стройкой. И мнится мне, можно даже и верстать прямо от братчин в войско. Люди друг друга знают, не подведут.
- Не, это сонм ангельский, истинно тебе, Олег Тимофеич, говорю! - воеводская физиономия являет миру смесь изумления и... жалости, что ль, ко мне убогому?
- Вот есть у нас в братчине один князек из малохольных. В Москве жил, через него и оброк сбывали. Так только и знаем, вместо пива судимся с ним, сколь на подарки ушло, сколь от остатка кому причитается.
- Ты, Дмитрий Сергеевич, свою братчину-то с местными не ровняй. У нас вот, почитай, один лишь и имеет двор в Туле. Не в Москве, правда, и не осадный двор - живет там.
- Погодь... как же, один он? А остальные?
- А остальные, воевода, по поместьям дальним. Иной раз и до смотра не ведаешь, жив ли кто, али службу заупокойную в храме заказывать. Кто покрепче, своим помогает, как вот Стефану недавно на холопа скидывались.
Это цирк был, если честно. Не очень-то рвутся даже и свои своему же помочь. Но удалось продавить решение, помочь товарищу. Виданое ли дело, мол, уже ли не поддержим друга в тяжкую годину? Помнится, я десяток гривен метнул на стол, Семен поддержал, потом еще и еще - и набралось бы Стефану не на одного холопа - но и не одному ему и помогали. Вообще, конечно, пальцы у всякого к себе загнуты, но сработал аргумент - 'коли не мы, то кто? И мужики иной раз друг другу помогают, нам ли другу в трудах ратных не помочь?'. Стефан, правда, счел себя должным братине - ну да с новых земель рассчитается, как сможет. Рост здесь не в моде, просто отдаст каждому... надо бы под это дело и казну братчинную завести.
- А как же Тулу-то отстояли?
- А так и отстояли. Тренькаешь на стене тетивой, да гадаешь, успели ли твои в лес бежать.
- Ох и несвычно. У нас, на Великих Луках, почитай, каждый помещик в городе двор осадный имеет. Думал я, и здесь тако ж. Землица-то добрая, можно и двор с нее откупить.
- Ну да, и спокойней будет. Только здесь покою-то не дождаться. Набегами татарскими, считай, половина земель каждые два года хозяина меняет. Тут не до дома в Туле, семью бы спасти. Литовцы-то, чай, семью какую если и возьмут, так за выкуп вертают?
- Возвращают, верно. Иной раз, правда, потом и не знаешь, от кого жена понесла.
- А тут, Дмитрий Сергеевич, семью только в Кафе и увидишь, коли сам оплошаешь. С соседнего помоста увидишь, да простишься - сам на галеры, семью еще куда.
- Так чем братчина-то поможет? Выкупит, что ль?
- А глянь, как получается. Ежели не богат дворянин - помогут доспехом, конем, али холопами. Коли купно поместья стоят - в едином остроге схорониться легче, коли роту дадут друг другу, до смерти стоять.
- Роту... ты получи с них роту-то! Считаться меж собой начнут, толку не будет. Кому первому острог строить, как оборонять.
Если честно, верные возражения. Раздробленность... раздроблена Русь не на Литву с Москвой, а на роды и содружества. Чай, недавно на Москве несколько таких вырезали, еще кровь с рук не отмыли.
- Я вот как думаю. Если какая братчина согласится, пусть от себя воев и начальника выставляет, сколь по разряду положено. И в бронях, как в листы писано. Как меж собой считаться будут - их дело.
- Ты, Олег, счетной премудрости сам, вроде, учить пытался? Сколь ни складывай одно и тоже, как составляющие не переставляй, ан сумма не изменится.
- Учил, вернее, своим умом доходил. Вот только, сумма ли здесь уместна? Коли ты при том ответ с братчины возьмешь, или с роты, так рота та же и сама по себе позориться не пожелает. Считай, можно и хозяйство общее завести.
- Вот ты к чему, Олег. Овечек разводи, мельницы ставь, а потом за слабого отвечай! - Семен, тихо державшийся возле двоих начальствующих, не стерпел.
- А ты прикинь, сколь мы за сукно получим, если по уму сработаем. Даже не крашеное, коль получится выделать гладкое, как у немцев голландских? Или я когда кого зажимал?
- Не было того. Но и сукнецо-то пока на овечках сидит. Уж не ведаю, как шерсть ту в добрый товар переделать?
- Вот тебе, Дмитрий Сергеевич, обычный случай. Помещик тульский, на саблях с ним не многие сравнятся, а сомневается. У меня уж и чертежи чесалок да станков пряцких готовы, только строй.
- Погодь. Что за прялки такие?
- А мыслю малость торг новгородцам да голландцам перебить. Сам ведь знаешь, суконце-то завозное чуть не вдесятеро против нашего ценится. Ежели еще с покраской разберемся, пускай за пеньку и лес с поташом - золотом платят! Взяли обычай, за поставу сукна - корабль леса, пора и обломать!
Глава 26 Зима 1536 - 1537
По дороге на Тулу традиционно размышлял. Грешен, люблю подумать - и по-DOOM-ать тоже, если машинка с хорошей видеокартой и процессором. Здесь, правда, сублимировать агрессию игрушками не приходится - легко можно отъехать от Тулы на юг, и через пару-тройку дней хоть обагрессорствуйся, по
