заклятье наложить или иначе как оборониться. АН нет! Гномы, они ведь такие — чуть где юбка вверх летиг, они уже тут как тут. Бабники первейшие! И ведь страшные же, страшные, ровно твари ордынские, рожи поперек себя шире, ручищи что коровья нога... Одним только и берут, что могут десять раз не вынимая. Вот каждую ночь они с теткой в спальне ее и возятся — кровать так скрипит, что небось во всем квартале слышно. А уйти он не может — заклятье мое крепко держит...
Ну а мне деваться некуда — оставалось только терпеть. Я и терпела. Потому что очень учиться хотелось. Волшебству настоящему, я имею в виду. Повезло мне. Встретился один маг — из Истинных. Не колдун, не чародей ярмарочный, не волшебник даже, из тех, что с жезлом, — нет! Настоящий маг! С посохом! И сила в нем такая, что весь город может сперва испепелить, а потом снова сделать как было, и никто ничего не заметит. Наткнулась-то я на него случайно — вернее сказать, это он на меня наткнулся. Развлечься старичку захотелось. Стою я, значит, на обычном своем месте, только-только Фраку-громиле мзду сунула, только по сторонам огляделась — подходит. Аккуратный такой старикашка, плащ новый, дорогой, чистый, ботиночки замшевые, мягкие. Подошел, поглядел так на меня искоса, губами почмокал и говорит:
— Свободна, деточка? И если да, то сколько берешь?
Я, само собой, отвечаю, что да, мол, свободна, беру столько-то и столько-то — в зависимости от времени и от того, что делать придется. Он кивает.
— Я тебе, — говорит, — дам двух грифонов, если все толком сделаешь. Но предупреждаю... — и поехал, какой он требовательный, значит, и что ему, дескать, ни с одной еще не понравилось и что если и я ему не подойду, так достанется мне только пять серебряных соколов. Ну, мы и соколам рады будем, нам выбирать не приходится — соглашаюсь.
Привел он меня к себе — ничего себе домик, почти дворец. Объяснил простыми словами, чего ему надо. Нудно так объяснял, словно не в постель со мной собрался, а устройство какой-то машины объяснял. Тут-то меня в голову словно стукнуло чем, и говорю я ему:
— Ты, дядя, погоди мне все это втолковывать. Дай мне сделать все, как я сама думаю, а там, ежели не понравится, серебро за беспокойство отсыпешь, и все.
Он от моей наглости, похоже, дар речи потерял. Ну а я, времени не теряя, берусь за дело. Через пять минут он у меня до потолка скакал и орал во всю глотку: «Еще, еще!»
Короче, когда все у нас кончилось, он только дышать и мог. Я вина ему налила, испугалась — вдруг копыта откинет? АН нет, он целый кубок опростал, на локте приподнялся, на меня пристально так поглядел и говорит:
— И как это у тебя так ловко все получилось, деточка?
Я секретов своих не раскрываю. Не рассказывать же каждому встречному-поперечному, какие я заклятия в ход пускаю, чтобы понять, как с клиентом поступать и все такое! Только на сей раз ничего этого не потребовалось. Поглядел он на меня эдак вот пристально и вдруг как рассмеется!
— Да ты же, — говорит, волшебница! Дар у тебя есть! Да и не маленький! Хочешь стать моей ученицей? Много я с тебя не возьму. Точнее, возьму тем, будто ты мне сегодня сделала. А чтобы ты не думала, будто я проходимец какой, — вот, смотри!
И показал. Только что вроде старикашка-старикашкой был, а вот встряхнулся как-то, плечи расправил — и стоит гордый такой, величественный, король-королем. А в руке левой — посох. И от старичка моего волнами такая сила исходит — я даже зажмурилась. Поняла, что до сих пор он свою мощь прятал и, раз я ничего не заподозрила, значит, он и впрямь первостатейный маг.
Ну а потом он проделал несколько таких штук, что у меня сердце почитай остановилось. Открывал Врата Миров, точно книгу листал. Не виденья творил, не иллюзии — их-то я навидалась, во всяких видах повидала: молодые колдуны любят девчонкам пыль в глача пустить, похвалиться. Так что красивые каргинки от жизни отличать умею.
И, конечно, сказала «да».
Думала я тогда в первую очередь, что от тетки сбежать удастся. Так-то ведь далеко не убежишь — король наш, величество светлое (чтоб его каретой переехало!) страсть как бродяжек не любит. Стража на всех дорогах, да еще и разъезды храмовников. Куда бежать, если у тебя ни огня, ни угла? К разбойникам или там к пиратам податься — не по мне это, я душегубства не терплю (хотя тетку свою охотно бы придушила!). Нет, пока в руках настоящего умения не будет — никуда не денешься.
И, короче, стал меня этот маг учить. Ничего не скажешь — учил, душу вкладывая. Правда, сперва ублажаешь его до седьмого пота, а уж потом он тебе науку втолковывает. И двинулась я вперед семимильными шагами, так что сама удивлялась...
Он, конечно, меня обо всем расспросил. И я, конечно, ему все про себя выложила. И про то как родители от морового поветрия умерли, а дом наш от страха ума лишившиеся соседи спалили, заразы боясь; как к тетке своей в Гален явилась, а та, недолго думая, зарабатывать на улицу отправила. Как сама чародейству училась, как первое заклятие сплела... Слушал меня старичок, слушал, я втайне надеялась — поможет, ну денег даст, чтобы мне занятие мое проклятущее бросить, но куда там!
— Это, — сказал он мне, — твое испытание. Истинное искусство в тепле да в уюте на ум не ложится. Зато как пройдешь Первый Круг, с заданием моим справишься, тогда тетку свою сможешь живьем на съедение Лишенным Тел отдать. — И глаза у него при этом как-то нехорошо блеснули.
— А после Первого Круга? Что дальше?
— А после станешь моей полноправной ученицей. Я представлю тебя Сообществу. Отправимся с тобой странствовать. А как срок твой у меня учиться кончится, придет черед второго испытания, которое и решит, носить ли тебе посох мага или же продажей любовного зелья пробавляться... Если выдержишь, не спасуешь, тогда дальше учиться придется. На то магические Ордена есть. Орден Илет, Орден Ар, Орден Киле., много их. И в наших землях, и в иной реальности. Но что мы с тобой загадывать так далеко станем, деточка? Я уже отдохнул! Давай-ка иди сюда, иди...
Вот так у него всегда. И откуда только силы брались? Ровно у молодого...
А потом я заметила — тетка какая-то подозрительная стала. Хотя я денег ничуть не меньше, чем всегда, приносила. Приходилось крутиться, чтобы на учение время выкроить. Однако то ли оберег теткин ей что нашептал, то ли соседка наша, Фаста-ведунья, на меня наговорила, только житья совсем не стало. Тетка чуть что — и бьет чем потяжелее. Совсем озверела А потом...
Возвращаюсь я, кошелек, как всегда, полон — лето, у мужиков кровь с весны все никак остыть не может, — а у тетки гости. Трое громил здоровенных, а с ними толстячок такой низенький. Я как на макушку ему взглянула, так сразу все и поняла — монах он, из Ордена Звезды того самого. Тонзуру-то ему волосами их колдуны зарастили, да только глаз у меня теперь куда как острее стал.
— Она, что ли? — монашек тетке говорит. — Больно тоща девка-то!
— Зато двужильная! — Тетку подобным не сбить. Она на рынке самую горластую торговку перекричит и гроша медного не переплатит, всегда цену сбить сумеет.
И тут меня словно обухом огрело — да ведь они ж покупать меня пришли! Про то, чем эти рыцари хваленые в своих замках на севере занимаются, среди моих товарок только шепотом говорить и осмеливались. Быть проданной в Орден Звезды — то хуже смерти, говорят. И судя по тому, как на меня трое громил уставились, правду говорят.
Я мешкать не стала Завязки на кошеле распустила-и все деньги им в морды! А сама — бежать. Позади тетка заорала, точно ее режут...
На улицу выскочила, квартал наш пробежала, ног под собой не чуя, второй, третий... А дальше куда? К учителю своему толкнулась — дверь на запоре, нет его Потащилась дальше, к докам, в порт — там хоть кто-то знакомый был. Девицам тамошним я дорогу никогда не перебегала (хотя морячки — улов самый что ни на есть желанный!), думаю, пересижу хотя бы день, а завтра у учителя совета спрошу.
Да только не судьба мне была в тот день куда-то добраться. Потому как храмовники народ и так мутили — дескать, Орда за грехи наши наслана, за волшбу неправедную да за разврат, — а сегодня всерьез за дело взялись. И жрецы, и воины храмовые — все на улицы повалили Орда Рыцарский Рубеж прорвала. И кричат: только ежели колдунов перебьем, девок непотребных на глубоком месте утопим, тогда лишь смилостивятся Боги Истинные, Хедин и Ракот, снимут проклятие, исчезнет Орда...
И народ точно последнего ума лишился. Хлынули все из своих щелей, точно муравьи земляные на тухлятину. И началось...
