свидетельствует отрывок из его речи перед рабочими, напечатанный в газете «Ой» 2 июля 1963 года: «Однажды, беседуя со студентами университета, я спросил их, знают ли они, сколько заявлений поступило от абитуриентов на зачисление их на отделение международных отношений Гаванского университета. Три тысячи заявлений! А сколько на агрономический факультет? Не набралось и сотни. Если все захотят быть дипломатами, то кто же будет производить молоко, мясо, яйца и другие продукты питания для населения? Конечно, я считаю, что у некоторых есть призвание дипломата, но уверен, что многие думают только о поездках по белу свету, о приемах и тому подобных вещах. Ведь это же абсурд, когда в революционной стране есть три тысячи человек, желающих стать дипломатами, и меньше сотни хотят стать специалистами сельского хозяйства. Это настоящий позор!» [462]
Кадровые проблемы Кубы были ощутимы и в высших эшелонах власти. Беда тогдашнего революционного правительства состояла даже не в том, что в нем ощущался недостаток настоящих профессионалов, а в том, что всё в нем было, образно говоря, замкнуто на Фиделе и Че. А потом, после отъезда последнего с Кубы, – исключительно на Фиделе Кастро. Но даже Фидель, с его исключительными личными качествами, иногда не знал, что надо делать. Помимо глобальных, стратегических проблем, ему нужно было ежедневно решать злободневные вопросы: как отразить новые нападения, контролировать «надои и урожаи», выстраивать отношения Кубы с другими странами. Слово «нужно», может быть, даже не совсем точное в этом контексте. Фидель хотел решать все вопросы сразу. Но обстоятельства менялись так стремительно, что он, из–за простой нехватки времени, не всегда успевал принять верное решение. Беспокойства не вызывали, пожалуй, только силовые структуры, которыми руководил его брат и где ключевые посты занимали его соратники по Сьерра–Маэстра.
Был еще один существенный момент, который со временем приведет лидера кубинской революции к мысли о необходимости сосредоточить все рычаги управления Кубой в своих руках. По замыслу Фиделя Кастро, три основные политические силы, три революционные организации: НСП – «просоветские коммунисты», «Движение 26 июля» и «РД–13 марта» должны были сплотиться в рядах Объединенных революционных организаций (ОРО), временной политической коалиции переходного периода. Уже в 1962 году только в провинции Ориенте, например, было создано около тысячи первичных партийных организаций ОРО[463].
Однако по мере укрепления ОРО стали возникать определенные трудности, во многом вызванные личностными факторами. Фидель Кастро назначил на должность координатора ОРО Анибала Эскаланте, исполнительного секретаря бывшей Народно–социалистической партии, поручив ему заняться сугубо техническими, административными вопросами, в основном организационным оформлением партийной структуры. Фидель то ли проверял его, то ли действительно сначала не учел амбиций Эскаланте, мечтавшего не просто о лидерстве в новой организации, а о второй социалистической революции на Кубе, когда к власти должны прийти «настоящие коммунисты» из числа «пробольшевист–ски» настроенных членов НСП.
Спустя некоторое время Эскаланте начал выходить за рамки сугубо организационно–технических обязанностей в ОРО. Во–первых, он стал искать совета у представителей Страны Советов. Это началось до того, как Александр Алексеев стал послом СССР на Кубе, и контакты советских представителей с кубинцами определялись тогдашним послом С. Кудрявцевым, которого Фидель Кастро и кубинские руководители откровенно невзлюбили из–за его «отеческого», подчас высокомерного отношения к молодым революционерам. «В действительности в борьбе против Фиделя участвуют вовсе не те, кто сбежал в США или держит язык за зубами, потому что Америка им активно не помогает. Организуют провокации те соратники Фиделя, которые сражались с ним в горах Сьерра–Маэстра, которые в страхе перед размахом революции переходят в лагерь противника»[464], – говорил Эскаланте советским представителям. Во–вторых, Эскаланте и стоящие за ним влиятельные члены НСП, незаметно занявшие ключевые посты в руководстве ОРО, стали «оттирать от Фиделя» его боевых соратников. У них был свой резон – доказать Фиделю Кастро, что именно «старые коммунисты» из НСП являются его настоящей опорой. Фидель терпеливо выжидал, ничего не предпринимая, несколько месяцев. И тут Эскаланте допустил несколько роковых ошибок. Стал принимать членов НСП в ОРО автоматически, а для членов «РД–13 марта» и «Движения 26 июля» устраивать собеседования. Окружил себя друзьями и родственниками. Затем, из–за личных разногласий, не включил в состав руководства ОРО генерального секретаря НСП Бласа Рока, который был другом Рауля Кастро и которого уважал Фидель.
Как мог Фидель Кастро отреагировать на то, что люди, проверенные при штурме Монкады, в боях в Сьерра–Маэс–тра, должны что–то доказывать тем, кто не держал в руках винтовки? В провинциях и муниципиях дело обстояло еще хуже. Должности местных секретарей ОРО занимали выходцы из НСП, пытавшиеся управлять этими организациями по советской модели, «раздувая» штаты сотрудников. Кастро, который считал бюрократизм вторым после империализма врагом, пришел в ярость, когда старые товарищи доложили ему об инициативах Эскаланте.
Фидель не мог не знать о том, что отдельные представители советского посольства ищут контакты с членами старой компартии. Делать ставку на «классических» кубинских коммунистов времен Батисты в новых условиях, когда Фидель Кастро уже практически держал все рычаги управления страной в своих руках, было самой большой ошибкой идеологического отдела ЦК, подведомственного апологету большевизма Михаилу Суслову. И хотя советская разведка предупреждала Москву о недопустимости действий на Кубе в обход Кастро, некоторые посольские продолжали встречаться со старыми кубинскими коммунистами, не подозревая, что содержание этих бесед записывается, а потом докладывается Фиделю.
Разумеется, Кастро не мог допустить интриг и разброда внутри ОРО. Но рубить с плеча не стал, а мастерски растянул экзекуцию. Чашу терпения Фиделя переполнил эпизод, свидетелем которого он стал сам. На вечере памяти студенческого лидера Хосе Эччеверия, погибшего в 1957 году, Эскаланте зачитал его завещание и при этом, по настоянию своих товарищей из НСП, исключил отрывок о религиозности погибшего. Тут Фидель поднялся на трибуну, взял документ из рук Эскаланте и полностью зачитал его. Потом добавил, что подобная «цензура» является «сектантской, глупой и недальновидной». И напоследок заклеймил поступок Эскаланте, фактически подписав тому приговор: «Это был жалкий, трусливый, искаженный признак или ход тех, кто не верит в марксизм, не верит в революцию, не верит в ее идеалы»[465].
Теперь настала пора для решительных действий. Для начала Фидель расширил состав руководящего бюро ОРО за счет своих проверенных соратников из «Движения 26 июля». Затем выступил с жесткой критикой в адрес прежнего руководства ОРО и лично Эскаланте так эмоционально, что впоследствии даже сожалел, что «наговорил много лишнего»[466]. В заключение Фидель полностью избавил верхушку этого движения от ряда «старых коммунистов» – выходцев из Народно– социалистической партии. В новом списке руководства ОРО не оказалось ни одного члена НСП, за исключением ее генерального секретаря Бласа Рока, введенного туда лично Фиделем. Остальные руководители были проверенными членами «Движения 26 июля». Они и проголосовали за снятие Эскаланте со своего поста. Все руководство партии было подобрано лично Фиделем Кастро.
К тому времени никто на Кубе уже не вспоминал о выборах и каких–то альтернативах Фиделю Кастро и его революционному правительству. Еще в мае 1959 года Фидель заявил, что у трудового народа Кубы нет времени на выборы и они ему не нужны, чем буквально вывел из себя Белый дом и североамериканских журналистов, для которых, как известно, тема свободных выборов является «священной коровой».
Один из ветеранов советской дипломатии рассказывал автору этой книги байку о том, как весной 1962 года советскому послу позвонил Фидель и сказал: «Забирайте того, кто сидит в машине возле вашего посольства». А в машине сидел не кто иной, как Анибал Эскаланте. Был ли этот «звонок от Фиделя» на самом деле или эта история, как настоящая байка, обросла подробностями, но буквально сразу после снятия с поста Эскаланте улетел в Москву, где прожил до середины 1960–х, когда с разрешения Фиделя Кастро вернулся на Кубу. Но наступил на те же грабли, пытаясь второй раз сплотить вокруг себя «недовольных Фиделем». Однако об этом позже.
Фидель, воспользовавшись ситуацией, добился замены советского посла Кудрявцева, которому не благоволил, на человека, «которому он мог доверять лично». Так произошел исключительный случай в истории советской дипломатии – на должность посла на Кубе был назначен резидент советской разведки Александр Алексеев.
