отделения в Бронксе наверняка достали из кобуры какого-нибудь убитого копа и переслали в Рим в коробке из-под конфет.
— Это у вас что за револьвер? — спросил Малони.
— Хороший револьвер, — ответил Джордж тоном, не оставляющим надежду на продолжение беседы.
— А машина какой марки? — осведомился Малони у Генри.
— «Кадиллак», — коротко ответил Генри.
— Превосходный автомобиль, — сказал Малони.
Он помрачнел, начиная чувствовать себя совершенно лишним в этом обществе угрюмых молчунов. Пожалуй, лучше отсюда исчезнуть, подумал он и стал в уме разрабатывать план, согласно которому в ближайшие несколько секунд он двинет Джорджа в челюсть, выхватит у него револьвер и треснет его рукояткой по голове Генри, а заодно выяснит, как он примет удар по затылку.
А пока что Малони считал необходимым немного отдохнуть и набраться сил. «Может, мне лучше ударить Джорджа по ноге, — думал он. — И когда он наклонится, чтобы схватиться за больное место, я швырну его на пол, отниму оружие и потом дам старине Генри пару тумаков по затылку, бам!» Ну как, Генри, тебе понравился этот ударчик по medulla ablongata?[3] Эти итальянские мафиози захотели одурачить Эндрю Малони; что ж, они просто не знают, с кем имеют дело. Может, ему стоит поставить их в известность, что он был единственным среди выпускников Сити-колледжа в Нью-Йорке, который отжимался по семьдесят четыре раза подряд, в то время как большинство ребят занимались политикой? Или, может, рассказать им, как однажды он заехал в челюсть одному здоровенному парню на Мэдисон-авеню-сквер за то, что тот, во-первых, недвусмысленно заявил, будто все девушки с рыжими волосами чертовски страстные (каковой и была Ирэн, но это не его поганого ума дело), а во-вторых, что у людей, которые зарабатывают на жизнь продажей энциклопедий, не все в порядке с головкой. Малони врезал ему сокрушительный апперкот. И хотя этот парень не потерял сознание, голова у него закружилась, это точно, там было полно свидетелей, которые охотно подтвердили бы сей факт, если бы Малони пожелал с этим возиться. Так что эти молодые мафиози, что везут его по предместьям Рима, не представляют себе, что за тигр сидит рядом с ними. Что ж, скоро он им покажет, на что способен. А тем временем, отдыхая и набираясь сил для атаки, он бесконечно изумлялся тому, до какой же степени, оказывается, американская культура овладела Европой. Рекламные щиты вдоль шоссе прославляли американский бензин, надписи на английском заботливо помогали ориентироваться американским туристам. Ах, где ты, былая слава Древнего Рима! Машина стремительно приближалась к Риму, вдали уже виднелось бриллиантовое сияние огней великого города. Малони был в восторге от того, что оказался за границей, даже при том, что ему приходилось ехать в одной машине с двумя бандитами на встречу с неким Крюгером (похоже, эти проклятые боссы разбросаны по всему миру!). Он не мог дождаться момента, когда наконец выйдет из машины и ущипнет за щечку первую встречную в своей жизни настоящую итальяночку. Однажды он видел фильм с Жаном-Полем Бельмондо, где тот выскакивает из роскошного автомобиля, мчится по Елисейским Полям в Париже и на бегу вскидывает юбчонку одной из прохожих девиц ей на голову. Вот это был номер, ребята! Правда, Ирэн эта шальная выходка не понравилась. «А если бы бедная девочка оказалась без трусиков?» — сказала она. Это было еще до их развода, когда по вечерам они вместе ходили в кино или еще куда-нибудь. Но он навсегда запомнил, как этот крепкий орешек Бельмондо лихо бежит по Елисейским Полям. Эй, красотка, держи свою юбку! По мере того как огни Рима становились все ближе и ближе, в Малони нарастало возбуждение, которое, очевидно, так хорошо было знакомо Бельмондо. Он смажет Джорджа прямо в la panza, потом выхватит у него револьвер и даст Генри такого тычка! — О Боже, он едва мог дождаться этого сладкого момента. Потом он выскочит из машины, помчится по какой-нибудь улице наподобие Елисейских Полей, у первой же встречной красавицы итальянки забросит юбку на голову и, смеясь, побежит дальше. Затем он ущипнет еще какую-нибудь молоденькую итальяночку, словом, повеселится напоследок как следует, потому что, когда выяснится, что он ничего не знает о деньгах, ему не поздоровится.
Да, насчет этих денег, подумал он, продолжая глядеть на далекие огни Рима и удивляться, до чего похожими выглядят все эти большие города. Да, но как же насчет денег? — и этот Рим, Рома Белла, все приближающийся и поразительно напоминающий Нью-Йорк… Все-таки что же я им скажу насчет денег, когда они снова спросят меня и начнут пытать, загоняя под ногти бамбуковые палочки? Господи, этот Рим как две капли воды похож на Нью-Йорк, еще раз подумал он, а затем узнал будки постовых, взимающих плату за проезд, и понял, что они приближаются к туннелю Линкольна.
— Что за чертовщина! — воскликнул он, испугав Джорджа, который, похоже, задремал.
— А? Что? В чем дело? — заорал Джордж спросонья. — Что случилось, я спрашиваю?
Одно дело, когда тебя беспрерывно колотят по голове, но лишиться поездки в Рим — это уж слишком!
— Я только хочу знать, где мы находимся?!
— Мы едем повидать Крюгера, — сказал Джордж. — Не поднимай шум, когда мы проезжаем рядом с постом.
— Это Нью-Джерси? — спросил проницательный Малони.
— Да, Нью-Джерси, ну и что?
— И вы даже не итальянцы! — вскричал Малони.
— Конечно! — возмутился оскорбленный Джордж.
— Сиди тихо, когда проезжаем мимо копов, — сказал Генри, — а то получится еще одна страшная автокатастрофа.
Малони возмутился, о Боже, как же он рассердился! На сей раз они действительно пробудили в нем буйный ирландский темперамент. Сначала его ударили по голове, так что он долго мучился от головной боли, а затем обманули с поездкой в Рим.
Злость его была безгранична. Разумеется, он не мог винить во всем Генри и Джорджа, пустые обещания были даны ему другими людьми, но и обвинять тех, кто их давал, нелепо, ведь все они, по словам Джорджа, погибли. И тем не менее он распалился вовсю, неуемный гнев всех его ирландских предков кипел в его крови, заставляя судорожно сжиматься желудок. Через две минуты, как только они проедут посты (он не хотел подвергать опасности невинных людей, если вдруг завяжется стрельба), он даст волю своему гневу, рванет револьвер у Джорджа, отколошматит его по голове и засунет дуло ему в глотку: ну, парень, на этот раз ты не на того нарвался! Они проехали будки постовых и приближались к самому туннелю, стены которого были выложены белой и синей плиткой в шахматном порядке. К туннелю, сияющему неоновыми огнями, с копами на узком бортике, подгоняющими жезлами поток автомашин.
Малони решил выждать, не желая создавать пробку в туннеле, что неминуемо произойдет, когда он нападет на этих дешевых гангстеров и обезвредит их.
Автомобили катили по шоссе почти непрерывным потоком, ведь это был вечер накануне выходных. Он помнил множество подобных вечеров в прошлом, когда они с Ирэн составляли крохотную частичку оживленной толпы людей, устремившихся на поиски развлечений, но сейчас он постарался выкинуть Ирэн из головы, потому что воспоминания о ней всегда вызывали в нем грусть, а он не хотел расслабляться, он лелеял свое ожесточение, чтобы в нужную минуту решительно и безжалостно расправиться с этими грязными бандитами! Машина не сбавляла скорости до окончания туннеля, а ему все не подворачивался момент, когда бы он мог наброситься на них. И вдруг автомобиль плавно затормозил у высокого здания из бурого кирпича на Западной Шестидесятой улице, и тогда он понял, что они прибыли на место назначения и что уже слишком поздно что-либо предпринимать. Тем более его злость к этому моменту куда-то испарилась.
Вылезая из машины, он думал: «Они снова начнут меня расспрашивать о деньгах, надо бы что-то придумать. Интересно, о какой сумме идет речь? Наверное, не меньше нескольких тысяч, иначе они не стали бы так волноваться». Они поднимались по лестнице к парадному входу, и Джордж грубо тыкал ему в спину дулом своего револьвера. Малони обратил внимание, как весело заливалась смехом на другой улице девушка в зеленом платье, слушая болтовню своего приятеля. Генри позвонил в дверь.
В ответ загудело сигнальное устройство, и они вошли внутрь.
— Поднимайся наверх, — сказал Джордж.
Здесь царила полная тишина. Бесконечные ступеньки, покрытые ковровой дорожкой и поскрипывающие
