Золушка

Золушки на костюмированном балу Джакаранды. Ларкину не нравилось, как выговаривают это название кубинцы: Хакаранда. Для него оно связано с именем Джек: шустрый Джек, быстрый Джек — Джек Аранда. Что за имя? Его собственное подлинное имя Дэвид Ларгура. Все его двоюродные братья-иммигранты носили итальянские имена: Сальваторе, Сильвио, Игнацио, Умберто… а его мать выбрала ему еврейское имя — Давид. Ларгура по-итальянски «место». Он переменил фамилию и стал Ларкином лет тридцать назад. Назови его сейчас кто-нибудь прежней фамилией, он бы, черт побери, не понял, о чем речь. Ларкином он прожил гораздо больше времени, чем Ларгурой.

— Здравствуйте, меня зовут Дэвид Ларкин.

— Привет! А меня Анжелой Уэст.

— Хотите сфотографироваться, Анжела?

— Почему бы и нет?..

— Шри-Ланка, — услышал Ларкин голос Винсента. — Или Гоа. Или остров Бали. Сколько угодно мест, куда можно поехать.

(В Майами-Бич тем временем машина «Скорой помощи» увозила тело зарезанной женщины. Какой-то человек, который стоял возле гостиницы и ковырял в зубах, утверждал, что зарезанную зовут Элис Кармоди, она наркоманка и живет в номере 2А.)

— Мест сколько угодно, если у вас есть деньги, — согласился Ларкин.

— …Пойдете со мной, Анжела?

— Почему бы и нет?

Все очень просто. Девушка что надо, лет двадцати, а ему пятьдесят три. Плевать, если она проститутка. Он в отличной форме, занимался йогой на пляже. Случалось быть в постели с подросточками, один раз даже с двумя одновременно, и все остались довольны, никаких жалоб, благодарю вас. Pizzichi е baci no fanno buci, как говорила его мать, что значит: можешь целовать и щипать кого хочешь, следов не остается. Pizzichi е baci no fanno buci. Неправда, мама.

Хотите сфотографироваться? Почему бы и нет? Сейчас вылетит птичка, клик-клик-клик!

Хотите пойти ко мне домой? Почему бы и нет? Щипки и поцелуи. Увы, следы остаются — и много, мама.

Анжела Уэст, глупышка.

Он ее подцепил…

— …Или Таиланд, — продолжал свое Винсент. — Мало ли мест.

Винсент убрал ножницы, но разговор об Азии продолжался. Ни один из них там не был, но почему не поговорить? Теоретически.

В Майами в это время Эрнесто и Доминго ехали в открытом «крайслере ле-барон» по Саншайн-Стейт- Парквей на север, в сторону Орландо.

Доминго признался, что Элис показалась ему очаровательной и привлекательной. По-испански это прозвучало так: «Me gustarna culiarla».

Глава 4

Летом погода в Калузе на редкость устойчивая. День за днем, день за днем, день за днем температура воздуха в пределах девяноста градусов.[14] Влажность девяносто. Ливни после полудня, а к вечеру снова ясно, и температура поднимается к тем же девяноста. Влажность та же, что и перед дождем. Мэтью видел в этом некую надежность, хотя, с другой стороны, нет ничего более занудного, чем неизменно предсказуемое постоянство.

В этот вторник он, собираясь в офис, надел легкий светло-коричневый костюм. В два часа, когда он отправился в машине из «деловой Калузы» в Сабал-Кей, костюм имел вид весьма помятый и бесформенный. Мэтью поднял окна и включил на полную мощность кондиционер. Слева от машины тянулся Мексиканский залив, вода светло зеленела под почти безоблачным небом, которое уже начало темнеть на горизонте с запада — там собирались грозовые облака. В три или полчетвертого, самое позднее в четыре пойдет дождь. Посетители, которых летом в конторе было немного, считали, что дождь умеряет духоту.

Мэтью уже миновал наиболее застроенные прибрежные кварталы. Северная часть песчаной отмели Сабал-Кей оставалась до сих пор почти в таком же девственном виде, как в старые добрые времена, когда в районе Калузы и Тимикуа жили только индейцы. С запада ее омывал Мексиканский залив, с востока лежала бухта Калуза-Бей; у воды — перепутаница мангровых зарослей, повыше — сосны и пальмы, среди которых поодаль один от другого виднелись немногочисленные дома. В одном из домов обитала Карла Неттингтон.

Женщина лет тридцати, не слишком красивая — такие лица тактичные журналисты называют «значительными», — она явилась, элегантно одетая, высокая и стройная (несколько плоскогрудая), в контору Саммервилла и Хоупа двадцать третьего мая с видом весьма озабоченным, который как-то не слишком соответствовал обсуждению простого вопроса о составлении завещания. Было в Карле Неттингтон нечто старомодное, несколько викторианское, и в тот день Мэтью не мог бы себе ее представить, скажем, в купальном костюме.

Тем не менее в этот вторник она встретила его у себя дома именно в купальнике. Она знала о его приезде, потому что он предварительно позвонил. Правда, она предупредила, что скорее всего будет не в доме, а за домом. Мэтью позвонил у парадного входа, не дождался ответа и пошел вокруг дома по дорожке буйно разросшегося сада, где ярко полыхали красные цветы бугенвиллей и желтел гибискус. Едва он свернул за угол, как увидел Карлу: она поднялась с шезлонга и шла ему навстречу с протянутой для рукопожатия рукой.

На ней было черное бикини — почти ничего, особенно то, что изображало бюстгальтер; худощавые бедра плотно обтянуты узкой полоской трусов. Она была высокая и длинноногая; кожа казалась очень белой на фоне черного купальника, и эта бледность плоти делала женщину хрупкой, беззащитной и неотразимо сексуальной. Мэтью подумалось, что она, в отличие от большинства женщин, вряд ли казалась бы более возбуждающей, если бы сняла с себя все. Да, она соблазнительна, несмотря на тощие бедра и выступающие ключицы. Движения свободные, почти мальчишеские, темные волосы обрамляют узкое лицо, глаза прячутся за огромными солнечными очками, большой рот не накрашен, улыбка делалась тем шире, чем ближе она подступала к Мэтью.

— Мистер Хоуп, я рада видеть вас.

Голос хрипловатый, то ли она много курит, то ли часто выпивает.

Она пожала ему руку.

— Быть может, я не вовремя? — спросил он.

— Нет-нет, как видите, я просто сидела здесь и читала. — Она ленивым движением руки указала на шезлонг, на столике возле которого были разбросаны журналы; стоял там и кувшин с лимонадом и маленькое ведерко со льдом. На подносе рядом с ведерком — два пустых стакана.

— Хотите лимонаду? — спросила она.

— Если можно.

Она набросала в оба стакана ледяных кубиков и налила лимонад. В ослепительных и жарких лучах солнца особенно яркими казались три цвета — белый, желтый, черный. Рубашка и пиджак Мэтью буквально прилипли к телу. Женщина протянула ему стакан, он подождал, пока она нальет себе.

— Садитесь, пожалуйста.

Мэтью опустился в шезлонг. Некоторое время они молча потягивали лимонад. Внизу под манграми пеликан нырял за рыбой. Чуть рябила вода в бассейне, ярко-голубая под ясным небом. Дворик и бассейн примыкали к полосе мангров, и за манграми вода была уже не голубой, а серо-зеленой. Грозовые облака приближались, и в воздухе пахло дождем. Но солнцу словно бы не хотелось уходить за облака, его луч передвинулся с одной лодыжки на другую, белый на белом.

— Итак, — заговорила женщина, — вашему человеку удалось что-то узнать.

Вот и все дела. Она даже не знала имени нанятого им сыщика, она пришла к Мэтью именно для того, чтобы избежать контакта со столь непристойной особью рода человеческого. Стало быть, она и не знала о