в камине ещё не совсем потух. Арктура поставила свечу на стол и молча повернулась к Доналу.
— Что всё это значит? — хрипло прошептал он.
— Бог знает, — серьёзно ответила она.
— А здесь мы можем разговаривать? — спросил он. — Сюда он не зайдёт?
— Думаю, что нет. Бывает, он появляется в разных местах, но здесь никогда.
Не успела она произнести эти слова, как дверь распахнулась, и в библиотеку вошёл граф. Его лицо было мертвенно бледным, глаза широко раскрыты. Он двинулся прямо на Донала с Арктурой, но, должно быть, не заметил их или принял за призрачные видения собственных грёз, ещё не обретшие жизнь и движение. Он пододвинул кресло поближе к гаснущим углям (которые, должно быть, казались ему ярко полыхающим огнём), немного посидел, глядя в камин, поднялся, прошёл через всю библиотеку, снял с полки какую–то книгу, вернулся в кресло, пододвинул к себе свечу Арктуры и начал вполголоса читать. Позднее Донал попытался вспомнить и записать, что же за стихи он слышал тогда из уст графа, но у него получилось лишь вот что:
Какое–то время граф читал, но его рифмы становились всё путаней, и постепенно стихи превратились в размеренную прозу. По тону его голоса можно было понять, что несчастный принимает свои слова за блестящую, вдохновенную поэзию, как нельзя лучше воплощающую его мысли и чувства.
Донал думал, что червь скажет что–то в ответ, но тот почему–то исчез, и погребённый мечтатель превратил себя в бога, своего собственного бога! Донал на цыпочках подошёл к лорду Морвену и через плечо посмотрел, что за книга у него в руках. Это был «Новый Органон» [16] .
Арктура с Доналом потихоньку вышли, оставив графа наедине с его грёзами и видениями.
— Как вы думаете, может, позвать Симмонса? — спросил Донал.
— Да, наверное, так будет лучше. Вы знаете, где его найти?
— Нет.
— Я покажу вам шнур от колокольчика, проведённого к нему в комнату. Он подумает, что звонил сам лорд Морвен.
Они позвонили, и через несколько минут услышали шаги верного слуги, спешащего на поиски своего господина. Тогда они распрощались, и каждый пошёл к себе.
Глава 40
Урок Нового Завета
Утром Симмонс сказал Доналу, что графу сильно нездоровится: он даже голову не может оторвать от подушки.
— И уж так он стонет, так вздыхает! — продолжал дворецкий. — Смотришь на него и думаешь: то ли у него на уме что дурное, то ли совсем из ума выжил. Сколько лет его знаю, он всё время так: то совсем плохо, то снова полегче. Только теперь эти приступы всё чаще и чаще!
Закончив утренние занятия, Донал уже начал было обычный урок Нового Завета, когда Арктура вошла в классную комнату и села рядом с Дейви.
— Что бы ты, Дейви, обо мне подумал, — как раз говорил Донал, — если бы я рассердился на тебя из– за того, что ты не знаешь урока, которого я не объяснял?
В ответ Дейви только рассмеялся: таким нелепым и абсурдным это ему показалось.
— Вот представь себе, — продолжал Донал. — Открываю я евклидову теорему, которой ты и в глаза не видел, и говорю: «Вот, Дейви, это самая замечательная из всех евклидовых теорем, и ты непременно должен сразу же её полюбить и восхищаться ею! А заодно восхищаться и Евклидом за то, что он её придумал!» Что бы ты на это сказал?