последние десять лет я порекомендовал ему двух молодых джентльменов. Вы получите от него официальное предложение на настоящем аристократическом бланке. Если ситуация ухудшится, можете в любое время отправляться туда. Возможно, вам следует уехать и в том случае, если Кифли укоротят. По-моему, трех лет здесь вам достаточно. Могу дать еще один совет — тоже откровенный и искренний. Вашей молоденькой жене весьма пошло бы на пользу, если бы вы ее поколачивали. Восполнили бы пробел в родительском воспитании. Я с ней беседовал и чувствую, она способна доставить вам большие осложнения. Ваша жена осталась ребенком, и, надеюсь, вы сможете смотреть правде в глаза и станете обращаться с ней как с ребенком. Пока она не начнет взрослеть. Если не начнет, по крайней мере, не спускайте с нее глаз. А теперь, коллега, протяните, пожалуйста, руку и возьмите справа шахматы, вам не нужно даже вставать. Из одиннадцати наших предыдущих партий вы три выиграли и столько же свели вничью. Сегодня начинаете белыми и, по-моему, опять выберете ход Лопеса.
Возвращаясь домой, Ли чувствовал себя заново родившимся. К нему вернулась вера в себя. Доктор Хогтон снял невыносимое напряжение, сковывавшее Ли последних четыре дня. Более того — он открыл ему путь к многообещающему будущему. Вполне вероятно, что доктор был прав и в своей оценке Люсиль. Наверное, Ли ошибался, ожидая от нее разумных поступков, до которых она просто не доросла, не созрела. Может, она чувствовала бы себя счастливее и увереннее в мире, где ее ожидает справедливая награда и наказание.
Сворачивая на подъездную дорожку, обратил внимание, что в гостиной и на кухне горит свет, а в спальне темно. Втиснув машину в старый узкий гараж, выключил мотор. На полпути от гаража к дому остановился, взглянул на небо. Серпик месяца временами проглядывал сквозь облака вместе с чистым кусочком неба, усеянного звездами. Воздух был прохладным и влажным. А Хогтон все-таки старая, хитрая лиса. Создал пешками такую позицию, что совершенно его заблокировал. С довольным ворчанием постепенно обложил его, затем сделал два хода слоном и объявил мат. Улыбаясь, качая головой, Ли легко поднялся по ступенькам заднего хода.
Уже оказавшись посредине кухни, заметил разбросанные банки и, встревоженный, остановился. Повернув голову, заметил ее — она лежала на полу возле плиты, лицом вниз, подогнув руку. Темная лужа крови доходила до второй, откинутой руки, впитываясь в вельветовый рукав. Неизвестно, сколько он так простоял, не чувствуя ни собственного дыхания, ни биения сердца. Подошел к ней, опустился на одно колено, дотронулся до плеча — в нем уже не было живого тепла. Ему стало дурно. Опустив голову, увидел часть размозженного лица. Вскочив на ноги, зажал рот ладонью, потом, согнув пальцы, впился в них зубами.
Бедное дитя. Уже не придется ее казнить или миловать. На углу плиты застыло красное пятно, рядом — чернота от облупившейся эмали. Он опять посмотрел на банку — здесь что-то искали. Дэнни! Явился за деньгами.
Осторожно, почти на цыпочках он подошел к телефону и, найдя в справочнике номер срочного вызова полиции, набрал его.
— Полицейское управление, сержант Фолц.
— Говорит Ли Бронсон, адрес: Аркадия-стрит, 1024, Бруктон. Кто-то убил мою жену.
Осторожно произнесенные слова звучали нелепо, бессмысленно.
— Не дотрагивайтесь ни до чего, мистер Бронсон. Если вы не один, пусть никто не уходит. Мы будем с минуты на минуту.
Положив трубку, Ли постоял у телефона. В доме стояла пронзительная тишина. Услышал слабое бормотание холодильника, шуршание автобусных покрышек. Затем донесся приближающийся звук сирены. Стоял не двигаясь, пока вой не оборвался, увидел луч фонарика, освещавшего номер дома. Тогда он зажег свет на веранде, открыл дверь. Двое полицейских, быстро прошагав по дорожке, поднялись по ступенькам. Один — молодой, худощавый, второй — постарше, коренастый.
— Вы Бронсон? Где это произошло?
— На… кухне. Я только что приехал, несколько минут назад и…
— Пока не рассказывайте, мистер Бронсон. Сейчас подъедут остальные, они вас выслушают. Посмотри там, Билли.
Младший тяжело прошагал внутрь дома. Быстро вернулся:
— Все ясно.
— Оставайся с мистером Бронсоном. Я передам подтверждение. — Коренастый направился к машине.
— Подтверждение?… — слабым голосом повторил Ли.
— Иногда вызов оказывается ложным — кто-то просто упал в обморок, или кому-нибудь стукнет в голову. Это ваша жена?
— Да.
— Большое несчастье, сэр.
— Можно, я пойду сяду?
— Лучше остаться здесь. В доме ничего нельзя трогать. Сейчас нагрянет целая толпа — парни из отдела убийств, лаборатории, эксперт по трупам, ребята из прокуратуры, газетчики. Так что вы не скоро останетесь наедине с собой.
Подойдя к распахнутому окну веранды, он крикнул собравшимся соседям:
— Ничего не случилось! Расходитесь. Нечего здесь смотреть! Идите по домам!
9
Бен Викслер
Во вторник, шестнадцатого октября, сержант Бен Викслер находился на службе с девяти до пяти вечера и приехал домой на попутной патрульной машине, дежурившей с шестнадцати до полуночи и направлявшейся привести в чувство пьяного дебошира, случайно объявившегося по соседству с домом сержанта. Должность начальника отдела давала ему право пользоваться служебным «седаном» с шофером, но всегда при этом он чувствовал себя неловко: вроде бы похваляется. Вот когда он станет лейтенантом… а как сказал ему Мэтхьюз, приказ о повышении должен прийти со дня на день.
Ребята высадили его у самого дома, и, выходя, он заметил Бетт, выглянувшую из окна. Дом был небольшой и стоял на участке именно такой величины, какую позволял максимум денежной ссуды из банка. Даже в такой пасмурный день дом выглядел приветливо. Бен сначала с большим недоверием отнесся к идее Бетт окрасить его в красный цвет, а рамы сделать белыми. Ему хотелось видеть дом белым, а рамы — зелеными. Но она настояла на своем, и теперь он вынужден признать: смотрится хорошо. Крыша выложена дранкой, а широкая, низкая труба — белая.
Открыв ему дверь, жена с плутовской улыбкой воскликнула:
— Дети, вашего несчастного отца опять доставила домой полиция!
Поцеловав, он шутливо ткнул ее пальцем в живот:
— Вот именно — дети! Никакого чувства меры, женщина! Если я не разучился считать, а в последние дни не уверен и в этом, ты уже носишь четвертого. А где остальные чудовища?
— Смотрят телевизор. Старый вестерн, тот, который без конца повторяют.
— Значит, совершенно бесполезно пытаться сказать им «добрый вечер».
Повесив в шкаф пальто и шляпу, прошел из прихожей в гостиную. По решению родителей телевизор спустили в подвал — в бильярдную. Сквозь пол глухо доносились звуки перестрелки.
— Должна сказать, — заметила Бетт, — мне начинают нравиться твои постоянные рабочие часы.
— Только не очень привыкай. Сейчас затишье, как перед бурей. Тогда все сразу перевернется. Что ж, давай наслаждаться тишиной, пока можно.
— У тебя хорошее настроение? Отличное?
Он нахмурился:
