– Ну что ты, совсем и к чему извиняться…
– Такой уж у меня дурацкий характер. Сказала – сделаю, значит, сделаю. Даже если понимаю, что делаю глупость – все равно… Вот и вчера как раз тот самый случай был. А ты просто стал невинной жертвой моего упрямства.
– У тебя сильный характер. Мне это знакомо. Знаешь, у меня был друг…
Он замолчал на некоторое время, отчетливо осознав, что впервые сказал вот так о Мишке: был. Был, а значит – нет больше… И снова воспротивилось все внутри этому неумолимому прошедшему времени, снова стало больно – больно почти так же, как год назад, в тот самый день, когда это чертово прошедшее время наступило.
– Никита?
Он поймал ее взгляд и тут же отпустил его, чувствуя, что выдержать будет слишком трудно. Если уж смотреть в глаза – придется рассказать. Придется говорить в прошедшем времени, никуда не денешься, а этого он даже представить себе не мог, даже вообразить не мог этого разговора…
Она вдруг прикоснулась пальцами к его ладони.
– Что-то не так?
Он все еще не решался. Знал заранее, точно уже знал, что расскажет, но начать все-таки не решался.
Она убрала руку, и сразу почувствовался холодок на том месте, где только что были ее пальцы. Смириться с этим было невозможно, не хотелось отпускать это тепло, которое, казалось, могло бы потихоньку пробраться к тому месту, где затаилась совсем уже обледеневшая, но все же еще живая – душа… Могло бы согреть душу. Он даже поверил вдруг в то, что это возможно.
– У меня был друг, который точно так же, как ты, знаешь… Скажет – сделаю, значит – сделает. С самого детства такой настырный был. Как-то поспорил со мной, что Волгу переплывет…
– Переплыл?
– Переплыл. Я же говорю, упрямый… Пришлось покупать ему два ящика шампанского. Проспорил, куда деваться.
– Зачем же ему столько шампанского понадобилось?
– Он жене своей потом ванну из этого шампанского сделал… Знаешь, он ее очень любил. Свою жену.
– А теперь?…
– А теперь его больше нет. Его убили год назад. Год и один день…
Сказал – и ничего не изменилось вокруг. Все те же облака, все то же солнце, тот же ветер. Он сказал – а все осталось по-прежнему. Вот, оказывается, как это бывает…
Впрочем, нет. Кое-что все-таки изменилось.
Ее рука снова накрыла его ладонь, и он слегка сжал тонкие пальцы.
Она тихо спросила:
– Расскажешь?
Он ответил почти спокойно, потому что знал теперь, как это бывает:
– Расскажу…
Он невзлюбил Мишку Лексина с первого взгляда.
Две полные противоположности – задиристый хулиган с жестким ежиком волос на голове и мальчик- поэт с тонкими чертами лица и нежным профилем. Уже тогда Мишка был поэтом, а Никита еще не знал о том, что станет когда-нибудь музыкантом.
Он воображал себя гонщиком, побеждающим на трассе «Формула-1». Или крутым байкером, как двоюродный брат Борька, думая, что байкер – это тоже профессия. Или, если уж не сложится судьба, то по крайней мере дальнобойщиком, как дядя Слава, Борькин отец.
Этот новичок, появившийся в середине второй четверти в классе, сразу показался ему достойным одного лишь презрения. После уроков он обкидал его снежками – чтобы знал свое место. На следующий день подошел на перемене и врезал с такой силой, что у Лексина быстренько под глазом стало фиолетово.
Но этот гадкий и странный Лексин отчего-то не заплакал. И даже виду не подавал, что ему больно. А когда учительница стала спрашивать, кто его ударил, он почему-то не признался. Сказал, что сам ударился. «Хорошо, – занервничала учительница, – тогда скажи, Лексин, о чей кулак ты ударился?» В классе засмеялись. И Лексин тоже отчего-то засмеялся, а потом ответил, что ударился нечаянно о парту. Учительница пожала плечами, отпустила Лексина и приступила к уроку…
Никита почти не слушал в тот день объяснений учительницы. Он думал о собственной трусости. Потому что осознал совершенно отчетливо: ему было ужасно страшно, что Лексин признается. Признается, что ударил его он, Никита Харламов, и тогда отца снова вызовут в школу, и он будет ругать его и не купит ему, как обещал, коньки. Получалось теперь, что Никита за коньки, которые ему купили через два дня после произошедшего инцидента, должен был благодарить Лексина. Странно как-то получалось…
На катке Никита повредил ногу. Не слишком серьезная травма, всего лишь растяжение, но несколько дней занятий пришлось пропустить. Потом он написал контрольную по математике на «двойку», потому что не попытался дома самостоятельно разобраться в новой теме, которую изучали без него в классе. И учительница оставила их после уроков – его и Лексина, который тоже написал контрольную на «двойку».
Тогда-то все и началось…
Учительница посидела с ними некоторое время, а потом вышла из класса, велев выполнить
