два. А сейчас ляг, немного поспи.
Положив трубку, он повернулся к Сэнди.
— Мама просила передать, что любит тебя.
— Кому нужна ее любовь?
— Мы что, вообще для тебя безразличны?
Вместо ответа она перевернулась на живот и осталась лежать так, молча и неподвижно. Я прошел в смежную комнату, чтобы тоже позвонить.
Я набрал номер Вилли Макки, у которого было собственное детективное агентство в Сан-Франциско. Звонок в агентстве был принят автоматическим устройством, которое передало его на квартиру Вилли на Калифорния-стрит. Он ответил сиплым спросонья голосом:
— Макки слушает.
— Лью Арчер. Ты занят сегодня?
— Могу быть свободен.
— Хорошо. У меня есть работенка для тебя на Полуострове. Нужно просто походить кое за кем, но дело это может обернуться весьма важным. Ручка есть?
— Одну минуту. — На том конце наступила пауза. — Говори.
— Гостиницу Сэндмена в Пало-Альто знаешь?
— Это на Камино-Реаль. Я там останавливался.
— Сегодня ночью человек по имени Флейшер, отставной помощник шерифа Санта-Терезы, должен был снять там номер. Если это возможно, я хочу знать, для чего. Хочу знать, куда он ходит, с кем и о чем говорит. Хочу, чтобы ты не упустил его, даже если придется пойти на определенные расходы.
— 'Определенные' — это сколько?
— На твое усмотрение.
— Не хочешь сказать, о чем речь?
— Возможно, Джек Флейшер знает. Я — нет, кроме того, что речь идет о жизни и смерти человека.
— Что за человек?
— Фамилия Хэккет. Его похитил девятнадцатилетний Дэви Спэннер. — Я описал ему обоих, на случай если они окажутся на территории, контролируемой Вилли. — Хэккет очень богат, но, похоже, похищен не ради выкупа. У Спэннера имеются отклонения в поведении с шизофреническими проявлениями.
— Такие типы всегда забавны. Мчусь в Пало-Альто прямо сейчас, Лью.
Я вернулся в комнату Себастьяна. Сэнди по-прежнему лежала на кровати лицом вниз. Лэнгстон стоял рядом.
— Я подброшу тебя домой, — сказал я ему. — Извини, что отнял у тебя целую ночь.
— Ничего ты не отнял. Я был рад помочь и сейчас еще помогу. Только в одном: по-моему, мне нужно поговорить с местной полицией.
— Дай я сам займусь этим, о'кей?
— О'кей.
Я попросил Сэнди подняться, она встала с кровати, и мы вчетвером поехали через весь город. В доме Лэнгстона горел свет. Его жена в красном китайском халате выбежала ему навстречу.
— Тебе нельзя быстро бегать, — сказал он ей. — Ты что, не ложилась?
— Не могла заснуть. Боялась, с тобой что-нибудь случится. — Она повернулась ко мне: — Вы же обещали мне, что не задержите его на всю ночь.
— Я и не задержал. Сейчас только четыре часа.
— Хорошенькое «только»!
— Тебе нельзя стоять здесь на холоде. — Лэнгстон повел ее в дом, успев на прощание махнуть мне рукой, прежде чем закрыл за собой дверь.
Поездка на юг, в Малибу, была унылой и муторной. Сэнди сидела между мною и отцом. Он попытался было заговорить с нею, но она сделала вид, что не слышит его.
Одно было ясно. Тем, что она изменила правила игры, став вести себя вызывающе, она одержала над ним победу. Терять ему было больше, чем ей. В этом поединке с собственной дочерью он явно проигрывал, но еще не потерял окончательно надежды зацепиться за что-то. Она же вела себя так, словно и эта надежда была ею потеряна.
Они вышли у стоянки, где Себастьян оставил свою машину несколькими часами раньше. Я дождался, пока они сядут в нее и из выхлопной трубы покажется голубоватый дымок, Сэнди больше не делала попыток убежать. Возможно, она поняла, что бежать ей некуда. Внизу, под узкой полоской города, на пляже высокими пенистыми волнами шумел прибой. Между зданиями в предрассветных сумерках слабо фосфоресцировали волнорезы.
Начинать следующий день было слишком рано. Я снял номер в первом попавшемся мотеле.
Глава 16
В восемь часов я быстро встал. Было еще рано, но желудок у меня сводило от голода. Я пошел в кафе и заказал солидный кусок поджаренной ветчины, глазунью из двух яиц, стопку горячих хрустящих хлебцев, двойную порцию оладий с малиновым сиропом и несколько чашечек крепкого черного кофе.
Теперь я почувствовал себя вполне готовым для разговора с миссис Марбург. Я не стал ей предварительно звонить, а прямиком поехал в усадьбу Хэккета. Ворота были открыты, и, проезжая мимо искусственного озера, я испытал гнетущее чувство deja vu[9]. Утки так и не вернулись, а болотные цапли бродили в воде у противоположного берега.
У дверей стоял двухдверный «кадиллак» с медицинским символом на дверцах. Моложавый человек с умным взглядом и волосами пепельного цвета встретил меня в дверях.
— Я — доктор Конверс. Вы из полиции?
— Нет. Частный детектив, работаю на миссис Марбург. — Я назвал свое имя.
— Она не говорила о вас. — Он вышел из дома, плотно закрыв за собой дверь. — Что вообще здесь происходит? Что-нибудь случилось со Стивеном Хэккетом?
— А миссис Марбург вам не сказала?
— Намекнула, что произошло несчастье. Но она, вероятно, считает, что зло можно одолеть, умалчивая о нем. Устроила целый скандал, когда я стал настаивать на том, чтобы вызвать полицию.
— Почему она возражает против полиции?
— Она постоянно твердит, что все полицейские продажны и некомпетентны. Считаю, что у нее это идея-фикс после того, что случилось с ее первым мужем.
— А что с ним случилось?
— Я думал, вы знаете. Его застрелили на пляже пятнадцать лет назад. Я не очень-то посвящен в детали — жил тогда не здесь, — но, по-моему, убийца так и не был найден. Во всяком случае, возвращаясь к дню сегодняшнему, я объяснил миссис Марбург, что, согласно закону, персонал больниц, а также частные практикующие врачи обязаны сообщить в полицию обо всех серьезных ранениях и травмах.
— Вы говорите о Лупе?
— Да. Я вызвал «скорую помощь» и отправил его в больницу.
— Что-нибудь серьезное?
— Боюсь сказать. Я — терапевт, по черепно-мозговым травмам не специалист, а эти ушибы области головы — вещь довольно сложная. Я передал его в руки отличного специалиста — доктора Сандерленда из больницы Св. Иоанна.
— Луп в сознании?
— Да, но говорить о случившемся отказывается. — Доктор сжал пальцами мою руку повыше локтя. От него исходил какой-то сосновый аромат, от которого мне захотелось чихнуть. — Вы знаете, кто ударил его по голове?
— Семнадцатилетняя девушка. Луп, вероятно, стыдится этого.
— Вы знаете ее имя?
— Сэнди Себастьян.
Он недоверчиво нахмурился.
— Это точно?
— Да.
