Путь домой

Институте. И, возможно, так нам и следует поступить. Но я рассказала Вам, почему её необходимо выпустить на волю. И мы выпустим её. Завтра в полдень.

У Кирка отвисла челюсть.

– Завтра в полдень? – переспросил он.

– Да. А почему это для Вас так важно?

Появившийся официант поставил на стол между ними большой круглый поднос.

– Кто получает плохую новость? – спросил он, протягивая счёт в пространство между ними. Кирк лишь молча смотрел на него.

Джилиан взяла счёт. Она предвидела, что это будет поход в ресторан в голландском стиле, но думала, что Кирк, по крайней мере, предложит заплатить за себя.

– Только не говорите мне, что в двадцать третьем веке нет денег, – сказала она Кирку.

– У нас их нет. – Кирк поднялся из-за стола. – Пойдёмте. У нас мало времени.

И он вышел из ресторана, едва не налетев в дверях на молодого человека.

От изумления Джилиан на миг утратила дар речи. Заметив, с каким выражением смотрит ему вслед официант, она прикинула, что именно из их разговора он успел услышать. Официант с недоумением взглянул на неё. Он не мог быть удивлён более чем она, а она слышала всё.

-Э… Можно взять это с собой? – Она указала на пиццу.

Кивнув, он пошёл за коробкой.

Теперь Джилиан и вправду не была уверена, хватит ли у неё духу прийти сюда снова.

Ухура материализовалась в корабельном коридоре, ведущем к отсеку с ядерным реактором, и осторожно перевела дух. Реактор и его защита настолько сильно искажали показания трикодера, что она отнюдь не была уверена, где очутится.

Она вытащила коммуникатор.

– Всё в порядке, – прошептала она. – Посылайте Павла с накопителем.

Секунду спустя рядом с ней появился Чехов с накопителем фотонов в руках. Он хотел было что-то сказать, но Ухура приложила палец к губам. Трикодер показывал, что за дверью, ведущей в коридор, находятся человек и собака, а на достаточно близком расстоянии – ещё много людей. Судя по сигналам трикодера, показывающим, что люди эти движутся взад-вперёд, это были часовые.

Короткий резкий собачий лай заставил её вздрогнуть. Дверь не давала совершенно никакой звукоизоляции.

– Фу, Нарк. Ничего там нет. – По другую сторону двери раздался смешок. – А если кто-то додумался спрятать дурь в реакторной, он получит то, что заслужил. – Голос его звучал всё слабее по мере того, как он, продолжая свой обход, удалялся от двери. – Первосортная радиоактивная кока. Такого кайфа вы ещё не знали. Нюхните – и ваш нос засветится. Пошли, пошли, Нарк.

В наступившей тишине Ухура слышала даже постукивание собачьих когтей по полу. Странно, подумала она, о чём это он.

– Пошли, – шепнула она.

Чем ближе Ухура с Павлом подходили к реактору, тем хаотичнее делались показания трикодера. Верными оставались только показания уровня радиации. Защита оказалась далеко не так эффективна, как ей хотелось бы. Если всё пойдёт по плану, им с Павлом не придётся оставаться в зоне излучения настолько долго, чтобы это стало опасным. Но такие реакторы стали причиной столь многих проблем на Земле – некоторые из этих проблем не были решены даже в двадцать третьем веке! – что сама мысль о близости реактора заставляла Ухуру нервничать.

Красноватые ритмичные вспышки света освещали коридор. Дойдя до поворота, Ухура осторожно выглянула за угол. Над дверью в реакторный отсек вспыхивала и гасла красная лампа. Надпись крупными яркими буквами «Опасно!» отнюдь не прибавила Ухуре уверенности.

Определив с помощью трикодера точку, где излучение было наиболее сильным, она указала её Павлу. Тот прижал к стене фотонный накопитель. Создаваемое накопителем поле должно было повысить туннельный коэффициент защитного поля, вызвав тем самым резкую утечку радиации. Накопитель станет своеобразным пылесосом, высасывающим фотоны сквозь стену.

Павел включил накопитель. Послышалось негромкое ровное гудение.

– Как долго? – спросила Ухура шёпотом.

Павел взглянул на показания накопителя.

– Зависит от мощности защитного поля и молекулярного строения стены.

Мысленно Ухура от всей души пожелала, чтобы патруль не пришёл сюда за этой – как её? – кокой, радиоактивная она там или нет.

Джилиан остановила машину недалеко от обрыва над заливом. Начинался отлив. Каменистый берег поблёскивал при свете звёзд.

Джилиан ела пиццу и слушала безумный рассказ Джеймса Кирка. Он придумал столько захватывающих подробностей. Если бы всё это происходило в романе, она бы с радостью отбросила своё недоверие прочь.

Проблема в том, подумала она, что это реальность. До сих пор он не привёл ничего, что могло бы послужить доказательством. И это его утверждение, что он не имеет права оставлять в прошлом анахронические следы, служит ему прекрасной отговоркой.

– Так что сами видите, – закончил Кирк свою фантастическую историю, –  Это не Спок хочет забрать ваших китов в свой мир. Это я хочу их забрать в свой мир.

Джилиан протянула Кирку кусок пиццы. Угол раскрошился у него в руке. Кирк откусил от широкой стороны. Длинные нити сыра протянулись от его рта к пицце.

Одно верно: он никогда раньше не ел пиццы, подумала Джилиан. Кто не знает, что пиццу едят с острого конца? Может, он и правда из Айовы. Проездом через Марс.

– Вам знаком принцип «бритва Оккама»? – спросила она.

– Да, – ответил Кирк. – Он так же верен в двадцать третьем веке, как и сейчас. Если возможны два объяснения, правильным, скорее всего, будет то, которое проще.

– Именно. Вы понимаете, что это означает в Вашем случае?

У него поникли плечи. Отложив недоеденную пиццу, Кирк стал отирать испачканные сыром пальцы измятой бумажной салфеткой.

– Боюсь, что понимаю. – Он взглянул ей в лицо.

Джилиан понравился его взгляд, и его настойчивость импонировала ей. К сожалению, всё его поведение свидетельствовало, что это настойчивость безумия.

– Тогда я скажу Вам ещё кое-что, – сказал он.

В колледже, где она училась, был профессор, который при сравнении различных гипотез предпочитал «бритве Оккама» другой принцип. «Джили, – часто говорил он ей, – если у Вас есть два объяснения, выбирайте то, которое красивее, наиболее эстетично». То, в чём пытался сейчас уверить её Кирк, было очень красиво. То, что он рассказывал, было почти так же увлекательно, как рассказы, которые она слышала в детстве от своего дедушки.

– В двадцать третьем веке есть болезнь Альцгеймера? – спросила она.

– Что такое болезнь Альцгеймера? – спросил Кирк.

– Не важно. – Она развернула машину и поехала назад в Голден-Гейт-Парк. Ей очень хотелось поверить в существование его мира. Судя по его рассказу, там было здорово жить.

– Расскажите мне о морской биологии двадцать третьего века, – попросила она.