— Твоего свекра, госпожа, как сказал Марк Ливий, суд собирается признать виновным, — объяснил Кратипп.
— Но почему из этого следует, что я должна уйти? — спросила она, придя в ужас от одной только мысли жить опять в доме-тюрьме своего брата — теперь, когда она наконец почувствовала свободу.
— Город жаждет его крови, госпожа.
Она побледнела.
— Его крови? Они что, собираются его убить?
— Нет, нет, до этого не дойдет, — успокоил ее Кратипп. — Они конфискуют его собственность. Но толпа в страшном гневе, и твой брат предполагает, что после окончания суда самые мстительные из толпы могут прийти сюда и начать грабить.
Через час дом Квинта Сервилия Цепиона опустел, внешние ворота были заперты. Когда Кратипп с Ливией Друзой спускались по Палатинскому холму, ликторы поднимались им навстречу — одетые лишь в туники, без фасций, вооруженные дубинками. Они должны были дежурить возле дома Цепиона и не подпускать толпу, потому что государство желало сохранить имущество Цепиона в целости, чтобы сделать полную опись и продать на аукционе.
Сервилия стояла на пороге дома Друза, встречая свою невестку. Лица у обеих женщин были бледные.
— Иди, посмотри, — сказала она, торопливо ведя Ливию Друзу через сад-перистиль и дом на лоджию, выходящую на Римский Форум.
Они увидели окончание суда над Квинтом Сервилием Цепионом. Беспорядочно двигавшаяся толпа делилась по трибам, чтобы осудить на дальнюю ссылку того, кто нанес Риму огромный ущерб. Наблюдатели увидели странно колеблющиеся ряды людей, до этого сохранявших порядок в колодце комиций. Огромные толпы зрителей смешались с ними, и начался хаос. «Узлы» в толпе означали, что там шла драка. Завихрения выделяли места, где драки переходили в нечто большее — почти в бунт. На ступенях Сената скопилось множество людей. На ростре, у края колодца комиций, стояли народные трибуны и маленькая фигурка в окружении ликторов. Ливия Друза догадалась, что это — ее свекор, подсудимый.
Сервилия заплакала. Ливия Друза подошла к ней поближе.
— Кратипп сказал, что толпа может пойти к дому отца, чтобы грабить, — сказала она. — А я не знала! Никто ничего мне не говорил!
Вынув платок, Сервилия вытерла слезы.
— Марк Ливий все время опасался этого, — сказала она. — Это все та отвратительная история с золотом Толозы! Если бы о ней не заговорили, все обернулось бы по-другому. Но, кажется, большинство римлян осудили отца раньше суда — и за то, за что сейчас его даже не судят!
Ливия Друза отвернулась.
— Я должна посмотреть, куда Кратипп пристроил моего ребенка.
Эти слова вызвали новый поток слез у Сервилии, которая до сих пор, несмотря на свое горячее желание, никак не могла забеременеть.
— Ты такая счастливая! Марк Ливий говорит, что ты собираешься завести второго ребенка, а я даже не могу зачать первого!
— Времени еще много, — успокоила ее Ливия Друза. — Не забывай, что после наших свадеб мужчин не было дома по нескольку месяцев, и твой Марк Ливий был куда больше занят, чем мой Квинт Сервилий. Обычно говорят, что чем более муж занят, тем труднее жене забеременеть.
— Нет, просто я бесплодна, — прошептала Сервилия. — Я знаю, что бесплодна. Я это нутром чувствую. А Марк Ливий такой добрый, такой великодушный! — И она опять заплакала.
— Ну-ну, не переживай так, — сказала Ливия Друза, дойдя с невесткой до атрия, где она надеялась найти помощь. — Знаешь ли, если ты будешь так расстраиваться, тебе трудно будет зачать. Дети любят жить в спокойной матке.
Появился Кратипп.
— Слава богам! — воскликнула Ливия Друза. — Кратипп, приведи, пожалуйста, служанку моей невестки! И может быть, ты покажешь мне, где я буду спать и где сейчас маленькая Сервилия?
В таком огромном доме устроить несколько дополнительных важных гостей не составляло труда. Кратипп разместил Цепиона Младшего и его жену в комнатах, выходящих в сад-перистиль, Цепиона-отца — в других помещениях, а малютку Сервилию устроили в детскую в дальнем конце колоннады.
— Какие будут распоряжения насчет обеда? — спросил управляющий Ливию Друзу, когда она попросила распаковать ее вещи.
— Об этом, Кратипп, спроси у моей сестры! Я совсем не хочу узурпировать ее власть.
— Она лежит сейчас, госпожа, совсем расстроенная.
— Понимаю. Ну ладно. Хорошо бы, чтобы через час обед был готов. Мужчины придут голодные. Но будь готов к тому, что обед придется отложить.
В саду послышалось какое-то движение. Ливия Друза вышла посмотреть и увидела, что ее брат Друз идет по колоннаде, поддерживая Цепиона Младшего.
— Что случилось? Чем я могу помочь? — спросила она.
— Квинт Сервилий осужден. Ссылка за восемьсот миль от Рима, штраф в пятнадцать тысяч талантов золотом, что означает конфискацию каждого фитиля от лампы, каждого опавшего листа в саду — всего, чем владеет его семья. И заключение в Лаутумию, пока Квинта Сервилия не вышлют, — объяснил Друз.
— Но все, чем владеет отец, не составит пятнадцати тысяч талантов золотом! — воскликнула Ливия Друза, пораженная.
— Конечно. Поэтому он никогда не сможет возвратиться домой.
Примчалась Сервилия. Она была похожа на Кассандру, убегающую от побеждавших греков: волосы распущены, глаза огромные, полные слез, рот трагически распахнут.
— Что это? Что это? — кричала она.
Друз справился с ней решительно, но по-доброму. Вытер ей слезы, запретил бросаться брату на грудь. И она очень быстро успокоилась.
— Соберемся все в твоем кабинете, Марк Ливий, — предложила она и сама пошла впереди.
Ливия Друза в ужасе отпрянула.
— Что с тобой? — спросила ее Сервилия.
— Но мы ведь не можем сидеть в кабинете с мужчинами!
— Конечно, можем! — нетерпеливо ответила Сервилия. — Сейчас не такое время, чтобы держать женщин семьи в неведении, и Марк Ливий это превосходно понимает. Либо мы выстоим — вместе, либо пропадем — вместе. Сильного мужчину должны окружать сильные женщины.
Голова кругом! Пытаясь понять эти резкие скачки настроения, Ливия Друза осознала наконец, какой же мышкой прожила она всю свою жизнь. Ливий Друз знал, что его встретит обезумевшая жена, но когда он ее успокоит, она сразу станет практичной и окажет ему необходимую поддержку. И Сервилия ничуть не обманула его ожиданий.
Ливия Друза последовала за невесткой и мужчинами в кабинет. Ей даже удалось скрыть смятение, когда Сервилия налила для всех неразбавленного вина. Впервые в жизни пробуя крепкое вино, Ливия Друза изо всех сил старалась не выдать окружающим, какой же страшный сумбур царит у нее в голове. И еще — злость.
В конце десятого часа Луций Антистий Регин привел Квинта Сервилия Цепиона в дом Друза. Цепион выглядел уставшим, но скорее раздраженным, чем подавленным.
— Я освободил его из Лаутумии, — сказал обычно молчаливый Антистий. — Ни один римский консуляр не будет посажен в камеру, пока я — народный трибун! Это наносит оскорбление Ромулу, Квирину и Юпитеру Величайшему. Да как эти людишки смеют!
— Они посмели, потому что народ поощрял их, — сказал Цепион, залпом проглотив вино. — Более того, — теперь он обращался к сыну, счастливому, что отец находился сейчас в безопасности. — Я погиб для Рима, — молвил Цепион-отец и уставился своими черными цепкими глазами сначала на Друза и только потом опять на сына. — Отныне вы, молодые люди, должны защищать право моей семьи пользоваться ее древними привилегиями и ее природной исключительностью. Если нужно будет, пожертвуйте ради этого своими жизнями. Все эти марии, сатурнины, норбаны должны быть истреблены. Вырезаны мечом, если это
