Скавр помолчал, сурово оглядел присутствующих.
— Я предлагаю, почтенные сенаторы, поступить подобным же образом и в данном случае. Примем Постановление Сената о защите Республики.
— Я проведу голосование, — сказал Марий. — Кто «за» — встает слева от меня. Кто «против» — справа.
И сам отступил влево.
Место справа не занял никто. Палата приняла свое второе Постановление Сената о защите единогласно.
— Гай Марий, — продолжал Скавр, — я уполномочен членами этой Палаты поручить тебе как старшему консулу Рима защиту суверенности нашего государства любым способом, какой ты сочтешь нужным. Более того, от имени этой Палаты я объявляю, что ты не подчиняешься вето трибуната. Как бы ты сам ни поступил, как бы ты ни приказал поступить, тебя не привлекут к ответственности. Эти полномочия распространяются на младшего консула, Луция Валерия Флакка, и всех преторов — при условии, что они будут действовать по твоим указаниям. Ты, Гай Марий, также можешь выбирать себе помощников среди членов этой Палаты, которые не являются консулами или преторами. Они наделяются аналогичными полномочиями — в тех случаях, когда действуют под твоим руководством.
Видел бы сейчас Метелл Нумидийский, как его, Гая Мария, фактически назначают диктатором — и кто! Не кто иной, как сам Скавр, принцепс Сената! Хотел бы Марий увидеть сейчас лицо старины Свинки… Скавр бросил на Мария плутовской взгляд, но усмешку постарался скрыть. Он набрал в легкие воздуха и громко провозгласил:
— Да славится Рим!
— Вот те на! — только и сказал Публий Рутилий Руф.
Но у Мария не было ни времени, ни терпения возиться с тугодумной Палатой, которая способна упражняться в красноречии, даже если Рим будет гореть. Твердым, но спокойным голосом он назначил Суллу своим заместителем, приказал открыть хранилище в подвале храма Беллоны и раздать оружие тем, у кого не имелось личного снаряжения. Тех, у кого оно было, Марий отправил по домам забрать его, пока еще можно было свободно передвигаться по улицам.
Сулла разослал свою подопечную молодежь в разные места. Самыми нетерпеливыми оказались Цепион и Метелл Поросенок. Неверие в истинность происходящего сменилось яростью. Итак, римский сенатор при помощи всякого сброда пожелал захватить власть и провозгласить себя царем! Политические разногласия были забыты, фракции попросту исчезли, ультраконсерваторы встали плечом к плечу с наиболее прогрессивными сторонниками Мария. Все сплотились против этого оборотня на Римском Форуме. Те, кто ждал, пока принесут им из дома оружие, суетились и сыпали проклятиями. Остальные занимались делами.
Даже организуя свою маленькую армию, Сулла помнил о ней. Не о Далматике — об Аврелии. Он послал четырех ликторов в Субуру — передать ей, чтобы она заперлась в доме; Луцию Декумию приказали, чтобы ни он, ни кто-либо из его общины несколько дней не появлялись на Форуме. Римская чернь буйствовала, избивая случайных прохожих. Территория Субуры, которую обычно патрулировали члены общины, могла быть подвергнута налету. Пусть Луций Декумий лучше позаботится о безопасности Аврелии.
Через два часа все были готовы. За пределами храма Беллоны имелось открытое пространство, известное под названием «Вражеская земля». На середине храмовой лестницы возвышалась квадратная каменная колонна. Когда объявлялась война против иноземного врага — а разве были другие враги, кроме иноземных? — звали специального жреца, который метал копье со ступеней храма через вершину древней каменной колонны в почву «Вражеской земли». Никто не знал, как и почему возник этот ритуал, но это была часть традиции, и поэтому она до сих пор соблюдалась. Но сегодня не было иноземного врага, которому надлежало объявлять войну. Требовалось лишь подчиниться декрету Сената. Поэтому жрец не метал копья, и «Вражеская земля» была заполнена римлянами первого и второго классов.
Все собравшиеся — может быть, тысяча человек — были готовы к войне. Все в панцирях, некоторые даже надели наколенники. Большинство облачились в pteryges — юбки и нарукавники из кожаных ремешков. У всех шлемы с гребнем. Копий не было — вооружились добрыми римскими короткими мечами и кинжалами, а также старыми овальными щитами, которыми пользовались еще до Мария.
Гай Марий вышел на подиум Беллоны и обратился к своей маленькой армии с речью:
— Помните, что мы — римляне и входим в Рим. Мы переступим священную границу нашего города. По этой причине я не буду призывать морские легионы Марка Антония. Мы справимся сами. Нам не нужна профессиональная армия. Я категорически против чрезмерного насилия. Предупреждаю вас всех со всей серьезностью, особенно молодежь: клинок только против клинка. От ударов палками загораживайтесь щитами, старайтесь бить плашмя. Где возможно, вырывайте у толпы деревянное оружие, прячьте острые клинки в ножны и деритесь деревянными. Не должно быть в сердце Рима гор мертвых и умирающих! Это лишит Республику удачи, и Республики больше не будет. Сегодня мы должны предотвратить насилие, а не насадить его. Сегодня вы — мое войско, — продолжал он. — Но мало кто из вас до сегодняшнего дня служил у меня под началом. Поэтому отнеситесь к моим словам внимательно. Ослушники караются смертью на месте. Сейчас не место фракциям. Сегодня нет различий среди римлян. Многие из вас не испытывают любви к простому люду. Но запомните мои слова: простой человек — тоже римлянин, и его жизнь так же священна и защищена законом, как моя или ваша. Не будет кровопролития! Если я увижу хоть одного из вас с поднятым мечом, я подниму свой меч против него, и, по условиям сенатского декрета, ваши наследники не смогут потребовать возмездия. Вы должны подчиняться приказам только моим и Луция Корнелия Суллы. Больше — ничьим! Никто не должен атаковать, если я или Луций Корнелий не прикажем. Мы будем действовать как можно осторожнее. Понятно?
Катул Цезарь дернул прядь волос на лбу с деланным подобострастием:
— Мы слышим и повинуемся, Гай Марий. Я уже служил у тебя и знаю — ты сделаешь то, что говоришь.
— Хорошо! — спокойно, словно не замечая сарказма, произнес Марий. Он повернулся к младшему консулу. — Луций Валерий, возьми пятьдесят человек и иди на Квиринал. Если Гай Сервилий Главция в доме Гая Клавдия, арестуй его. Если он откажется выйти, останетесь охранять дом, не входя внутрь. И присылай мне донесения, как у вас дела.
Был уже день, когда Гай Марий ввел свою маленькую армию в город. Пройдя Велабр, они появились из аллеи, проходящей между храмом Кастора и базиликой Семпрония, и застигли толпу в нижней части Форума врасплох. Вооруженные кто чем мог — дубинками, поленьями, ножами, топорами, кирками, вилами, — люди Сатурнина насчитывали около четырех тысяч, но по сравнению с хорошо организованной тысячью, вступившей тесными рядами на Форум, они выглядели жалкой кучкой сброда. Одного взгляда на нагрудные пластины, шлемы, мечи пришедших было достаточно, чтобы половина бросилась наутек — к Аргилету, району между Субурой и Форумом, к Эсквилину, к безопасности своих жилищ.
— Луций Апулей, прекрати это безобразие! — громовым голосом прокричал Марий. Он шагал впереди своего войска плечом к плечу с Суллой.
Стоя на ростре вместе с Сауфеем, Лабиеном, Эквицием и десятком других сторонников, Сатурнин посмотрел на Мария, разинув от изумления рот. Откинув голову, он расхохотался. Он хотел, чтобы смех был уверенный и вызывающий, а получился — глухой.
— Твое решение, Гай Марий? — спросил Сулла.
— Мы атакуем их, — сказал Марий. — Внезапно, жестко. Без мечей, только щиты. Я никогда не думал, что они — такой сброд, Луций Корнелий! Они же сразу побежали!
Сулла и Марий обошли свою армию, построили ее. Получилась линия длиной в двести человек, в глубину пять.
— В атаку! — пронзительно крикнул Гай Марий. Маневр получился успешным. Сплошная стена щитов врезалась в толпу, как огромная волна. Люди и самодельное оружие мелькали повсюду, но ответных ударов не последовало. Не успевали люди Сатурнина перестроиться, как стена щитов вновь и вновь обрушивалась на них.
Сатурнин и его союзники сошли с ростры, угрожающе размахивая мечами, чтобы принять участие в
