— Я прав, как никогда! Ты когда-нибудь видел, чтобы полководцы делились золотом с солдатней? Они всегда найдут предлог, чтобы завладеть им единолично. Казначейству, конечно, тоже перепадет. Наш военачальник просто откупится от государства. По крайней мере, нам перепадет хоть немного серебра, а его там была целая гора. После всей этой суматохи вокруг пропавшего золота консулу ничего другого не останется, кроме как разделить серебро по справедливости.
— Понятно, — отозвался его товарищ. — Знаешь что? Давай-ка лучше поймаем хорошего жирного лосося на ужин, а?
Год подходил к концу, а армии Цепиона так и не довелось вступить в сражение. Кроме злополучной когорты, сопровождавшей золото, жертв не было. Цепион послал в Рим подробный отчет о случившемся, начиная с отступления германцев и заканчивая потерей золота. Он ожидал новых указаний.
К октябрю пришел ответ, и именно такой, какой ожидался. Зиму армия должна провести в окрестностях Нарбона, ожидая очередных указаний к весне. Таким образом, полномочия Квинта Сервилия Цепиона продлевались еще на год. Он все еще оставался правителем Римской Галлии.
Потеря золота подпортила ему все удовольствие. Цепион частенько лил слезы, и старшие командиры замечали, как он все ходит взад и вперед, не в силах успокоиться. В этом был он весь. Никто, разумеется, не верил, что Цепион оплакивал Мария Фурия или погибших воинов. Нет, Цепион оплакивал совсем другую потерю…
Одна из особенностей длительной кампании в чужой стране — необходимость приспособиться к новому образу жизни и относиться к этой чужой стране почти как к постоянному своему дому. Несмотря на бесконечные передвижения, походы, набеги и рейды, военный лагерь практически ничем не отличается от обыкновенного города. Большинство солдат находит себе женщин, многие из них рожают легионерам детей. За толстыми стенами форпоста размещаются многочисленные лавки и таверны, поначалу временные, но постепенно становящиеся как будто постоянными. Они сплетаются в беспорядочную сеть узких улочек, где стоят похожие на грибы глиняные хижины для женщин и детей.
Именно так выглядел римский лагерь близ Утики, примерно то же наблюдалось и в другом легионном лагере — под Циртой.
Поскольку Марий очень тщательно выбирал для своей армии центурионов и военных трибунов, период зимних дождей, во время которого не было дано ни единого сражения, был посвящен исключительно учениям и тренировкам. Армия была разделена на восьмерки, состоящие из сотоварищей, которые жили в одной палатке и делили между собой трапезу. Были решены и многочисленные дисциплинарные проблемы, которые неизбежно возникают, если множество людей вынуждены так долго находиться вместе.
Однако с приходом африканской весны — теплой, буйной, пышной и засушливой — лагерь тут же оживился. Так дрожь пробегает по спине коня от головы до хвоста. Снаряжение для предстоящей кампании было готово, распоряжения составлены и переданы писарям, доспехи смазаны маслом и отполированы, мечи наточены, кинжалы навострены, шлемы подбиты войлоком, чтобы уберечь голову от жары, сапоги тщательно осмотрены и недостающие гвозди вбиты в подметки, туники зачинены, подпорченное или изношенное снаряжение заменено.
Зимой из Рима прибыл квестор казначейства. Он привез легионерам деньги, и писари активно принялись за составление списков и выплат.
Поскольку его солдаты были неплатежеспособны, Марий учредил два обязательных фонда, в которые отчислялась часть заработка каждого. Из одного фонда деньги шли на достойные похороны легионера, погибшего в пути, но не в битве (погибшего в битве традиционно хоронит государство). Сберегательный банк вернет воину неизрасходованные деньги, если он благополучно выйдет в отставку.
Африканская армия знала: что-то важное планируется на эту весну. Хотя только высшее командование ведало, что именно. Вышел приказ об облегченном маршевом порядке. Не будет многомильного обоза из тяжелых фургонов, влекомых буйволами, — только небольшие повозки, запряженные мулами, чтобы не отставали от быстро передвигающихся воинских частей. Солдаты были теперь обязаны нести свое снаряжение на себе. Легионеры тут же приспособились: к толстой жерди в форме буквы Y, носимой на левом плече, привязывали суму с бритвенными принадлежностями, запасной туникой, одеялом, толстыми прокладками, которыми предохраняли шею от потертостей в том месте, где жмут края доспехов. В поклажу каждого легионера входили также сагумы — непромокаемые накидки, походная посуда, фляга с водой, минимальный запас пищи на три дня и один кол с зарубами для лагерного частокола. В той же суме размещались инструменты для рытья траншеи, кожаный черпак, плетеная корзина, пила, серп, а также принадлежности для чистки доспехов. Щит, помещенный в футляр из мягкой кожи, привязывался за спиной чуть ниже прочего скарба, а шлем (с которого предварительно снимался султан из конской гривы) — к правому плечу, чтобы можно было быстро нахлобучить его на голову, когда скомандуют «к бою». Почти двадцатифунтовый груз не давил на плечи — основная тяжесть приходилась на бедра. Справа на ремне легионер носил меч в ножнах, слева — кинжал.
На каждые восемь человек выделяли одного мула, на которого они грузили свою кожаную палатку и шесты для нее, а также копья и дополнительный запас провизии. Восемьдесят легионеров и двадцать нестроевиков, как обычно, составляли центурию во главе с центурионом. Каждая центурия имела в обозе повозку, на которой помещался весь лишний скарб: запасная одежда, инструменты, дополнительное вооружение, а также плетеный бруствер для лагерных укреплений и продукты. Если армия не собиралась возвращаться по своим же следам, то трофеи и метательные орудия тоже взваливали на буйволов, которые совершали многомильные переходы в тыл и обратно под тщательной охраной.
Отправившись весной в Западную Нумидию, Марий весь тяжелый груз оставил под Утикой. Ведь поход — не парад, где можно растягивать колонну сколько угодно. Каждому легиону и его обозу предписывалось занимать не более мили дороги. Конница вплотную прижималась к пехоте.
На открытой местности колонна не страшилась внезапной атаки. Неприятель не мог атаковать все части колонны одновременно и при этом остаться незамеченным. При любом нападении на отдельный легион остальные развернулись бы к нападающим и окружили их.
Каждую ночь неизменно разбивали лагерь. Выбирали обширный участок, выкапывали глубокие рвы, вбивали на дно колья, сооружали насыпи и частоколы. Трудов это стоило немалых, зато солдаты могли заснуть, не беспокоясь, что враг проникнет в лагерь и застанет их врасплох.
Авангард называл себя «мариевыми мулами». Марий и впрямь нагружал легионеров как вьючных животных. В армии старого образца, набранной из состоятельных людей, даже рядовые двигались налегке, сгрузив пожитки на осла либо раба. В результат трудно было присматривать за телегами, многие из которых были личной собственностью воинов. В конечном итоге армия старого образца двигалась куда медленнее и была гораздо уязвимей, чем африканская армия Мария — и многие другие, которые строились по ее образцу в течение последующих шестисот лет.
Марий требовал от своего войска многого. Но он дал солдатам и некоторые послабления. Например, избавил от необходимости сгибаться под тяжестью пятифунтового щита прежних лет. Новый, облегченный щит был куда удобнее и, главное, не бил солдата сзади по ногам.
Так они двигались в Западную Нумидию, во все горло распевая песни, чтобы ровно держать шаг и ощущать радость солдатского братства. Шаг в шаг, голос в голос — единая машина, без устали катящаяся вперед. В центре колонны вышагивал полководец Марий со своим штабом, распевая вместе со всеми. Никто из командования не ехал верхом — это было бы неприлично, хотя лошадей держали поблизости — на случай атаки, когда полководцу понадобится седло, чтобы лучше видеть всю картину в целом.
— Грабим каждый город и всякую деревушку, какие попадутся на пути, — такое распоряжение Марий отдал Сулле.
И приказ выполнялся неукоснительно. Даже, пожалуй, с излишним усердием. Содержимое амбаров и мясных складов тащили на полевые кухни. Местные женщины повсеместно подвергались насилию, поскольку солдаты уже стосковались по своим женам, а гомосексуализм в Мариевой армии карался смертью.
Кроме того, каждый высматривал добычу, которую не разрешалось брать себе, а полагалось помещать в армейские повозки.
Каждый восьмой день армия отдыхала. А когда достигла побережья, Марий дал всем даже три дня
