— Забавно она держится с тобой. Я почувствовал, как что-то сжалось у меня в желудке.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду — забавно, как Лента к тебе прижималась там, на набережной, когда плакала. И она постоянно ходит вместе с нами. Ты всё время разговариваешь с ней, всё время. — Она всхлипнула, и я с ужасом понял, что она готова расплакаться. Это был не мой день.
Я сел на траву и усадил её рядом с собой. Было тёплое летнее утро, и нас окружали лишь деревья. Она сидела выпрямившись, опустив голову, безвольно держа свою руку в моей.
Она снова всхлипнула, её плечи вздрогнули, потом она внезапно отбросила волосы с глаз и посмотрела прямо на меня.
— Возможно, я могу потерять тебя, Дроув, — удивительно спокойным голосом сказала она. — Это не твоя вина, возможно, виновата я сама. Я не могу ни в чём обвинять и Ленту. Но мне кажется, что я теряю тебя, но не знаю, что мне делать.
— Ты вовсе меня не теряешь, — с несчастным видом пробормотал я.
— А хорошо иметь такую красивую девочку, как я, Дроув? — мягко спросила она.
— Кареглазка… пробормотал я. — Я…
— Тогда поцелуй меня, пожалуйста, Дроув, — прошептала она.
Я склонился над ней и неловко коснулся её губ своими. Её руки охватили мою шею, и что-то произошло у меня в груди; внезапно наши губы стали намного мягче и намного ближе друг к другу, и я почувствовал, как её язык касается моего, в то время как она издала долгий вздох наслаждения.
Когда наконец я решил, что пора вздохнуть, она неуверенно посмотрела на меня.
— Дроув, — сказала она, — обещаешь, что не будешь смеяться?
— Угу.
— Я хочу тебе кое-что доверить, но о таких вещах говорят люди намного старше, — поспешно сказала она. — Так что это может показаться смешным, Дроув…
— Да?
— Я буду любить тебя всю жизнь, Дроув.
Когда мы вернулись к скале, Лента и Вольф сидели в некотором отдалении друг от друга и молча глядели на воду. Услышав наши шаги, Лента с явным облегчением подняла глаза.
Вольф продолжал смотреть на корабль внизу. Тот значительно ближе продвинулся к берегу, и теперь я смог узнать человека на мачте.
Это был Сильверджек.
— Думаю, лучше они никого не могли найти, — заявила Лента, когда я сказал ей об этом. — В конце концов, он достаточно хорошо знает здешнюю акваторию. Если бы он только не был столь не надёжен…
Мы смотрели на приближавшийся корабль. Это было самое большое судно, какое я когда-либо видел, — двухмачтовое, но все паруса были сейчас спущены. Разбитая рея и какие-то обломки на корме наводили на мысль об астонских пушках. Посреди корабля возвышалась большая труба, а по обеим сторонам от неё с каждого борта — гигантские гребные колеса. Они тоже оказались повреждены; по мере их медленного вращения видны были болтающиеся обломки дерева. На палубе стояли какие-то предметы, закрытые белой парусиной, а трюмы, видимо, были полны груза. Несмотря на это, осадка корабля была крайне низкой, и он скользил по поверхности грума, словно плывущий снежник.
— У них что-то случилось, — внезапно вполголоса сказала Лента.
На палубе жестикулировали люди, делая знаки Сильверджеку. Корабль накренился слишком сильно, и буксиры, осторожно маневрировавшие, чтобы миновать выступавшие над поверхностью камни, не успели скорректировать его крен. Корабль медленно наклонялся, пока одно огромное колесо не оказалось наполовину под водой, а Сильверджек повис над морем на накренившейся мачте. До нас донеслось отчаянное пыхтение двух буксиров с правого борта — они пытались выправить положение парохода. С пристани слышались крики.
Целую вечность корабль пребывал в состоянии неустойчивого равновесия, в то время как густая вода медленно вспенивалась под носом буксиров.
— Это всё из-за груза на палубе, — пробормотала Лента. — Тяните, чтоб вас заморозило! — подгоняла она буксиры. — Тяните!
Она была дочерью рыбака и хорошо знала море. У неё было чувство ответственности, которым я вряд ли мог бы похвастаться.
Медленно, словно с неохотой, корабль выпрямился; вода толстыми струями хлынула из повреждённого гребного механизма. Канаты с противоположной стороны натянулись, удерживая судно, и Лента облегчённо вздохнула…
Катастрофа произошла с трагической неизбежностью. Один из буксиров, казалось, подпрыгнул в воде, издав тревожный свисток; с его винта летели клочья пены. Длинный трос, прикреплённый к стойке на его носу, лопнул или, может быть, сама стойка сломалась от чрезмерных усилий. Трос взмыл в воздух, изогнувшись над пароходом, словно атакующая змея, но более медленно, высоко и тяжело. Послышался страшный скрежет, когда буксир налетел кормой на камень, и винт, ударившись о гранит, разлетелся вдребезги. Затем раздался душераздирающий вопль, когда летящий трос снёс штаги и ванты и петлями рухнул на палубу; люди разбежались во все стороны.
Когда мачта накренилась к воде, от неё отделилась фигура Сильверджека. Он почти сразу же вынырнул на поверхность и быстро поплыл к берегу.
Тем временем пароход накренялся всё сильнее, и на этот раз ничто уже не могло его спасти. Лента отвела взгляд, в глазах её стояли слёзы; ведь на месте любого из этих людей мог оказаться её отец. Я обнял её и прижал к себе. Я знал, что сейчас Кареглазка не будет на меня в обиде.
Корабль медленно переворачивался.
Большая часть команды, поддерживаемая грумом, плыла к берегу быстро и легко. Опасность им не грозила.
Послышался глухой, раскатистый рокот, казалось, доносившийся из самих глубин океана. Днище перевернувшегося корабля взорвалось гейзером пара и обломков, когда вода достигла топки и лопнули котлы. Куски дерева, металла взлетели в воздух; я смотрел, как большой рычаг завис в высшей точке своего полёта, почти на одном уровне с вершиной скалы, прежде чем рухнуть в воду.
На поверхность всплыли гигантские пузыри, словно предсмертный вздох, в то время как длинная сигара корабля скрылась под водой и навсегда погрузилась на дно канала Паллахакси.
Глава 13
Я был в том возрасте, когда проблемы мира взрослых редко возбуждали мой интерес. Однако в потоке событий, последовавших после того дня на Пальце, я вынужден был признать существование того, другого мира, и тот факт, что в определённой степени это касается и меня.
Наутро, после того как потонул пароход, к нам пришёл ранний гость.
Одевшись и спустившись вниз, я увидел отца с матерью; вместе с ними за столом сидел Хорлокс- Местлер. Он весело улыбнулся мне, поблагодарил мать за завтрак и бросил мне дружелюбно:
— Ты, случаем, не собираешься в город? А то подброшу — моя машина во дворе.
— О, как это любезно с вашей стороны, Хорлокс-Местлер, — засуетилась мать, прежде чем я успел ответить. — Поблагодари Хорлокс-Местлера, Дроув.
— Угу, — сказал я.
— Я видел тебя позавчера в храме с Паллахакси-Кареглазкой и Лентой, — прищурился Местлер.
— Он слишком много времени проводит с ними, — запричитала мать. — Я всё время говорю и говорю ему, но все бестолку; он просто не желает слушать. Дочь трактирщика и дочь политического агитатора…
— Не забудь ещё Вольфа, мама, — вставил я.
