что-то вроде «Господи, помилуй нас» и «Пошли гром на головы грешников», и вес такое прочес. Я смотрел на его коричневую от загара шею и искал на ней крестообразную отметину инопланетян, потому что знал, что без нее тут явно не обошлось.
Свободная баптистская церковь превратилась в сумасшедший дом. Взяв маму за руку, отец сказал ей:
— Нам лучше уйти отсюда, пока не поздно! Люди вокруг хлопали в ладоши и прыгали на месте, заходясь в экстазе, немало поражая меня, потому что я был уверен, что баптистам не разрешается плясать.
Преподобный Блессет еще раз сильно встряхнул обезьянку.
— Пляши, Люцифер! — приказал он под грохот моей любимой песни. — Покажи нам свое истинное лицо!
И тогда, неожиданно для всех, Люцифер решил наконец пополнить то, что его так долго просили.
Испустив пронзительный крик, макака, которая уже не могла больше переносить тычки и рывки, одним высоким прыжком оказалась у преподобного на голове. Длинные гибкие лапы макаки цепко ухватились за лицо и волосы преподобного, и Блессет вскрикнул от ужаса и изумления, когда маленькие, но острые обезьяньи клыки впились в его ухо. Одновременно с этим Люцифер изверг содержимое своего кишечника, коричневое и едкое, как соус «Броско», прямо на белый костюм преподобного. Это зрелище мгновенно охладило праведный гнев во всех разгоряченных головах; на несколько секунд наступила полная тишина. Шатаясь, Блессет начал метаться по сцене: он пытался оторвать от своей головы макаку, которая безостановочно поливала одежду преподобного отвратительными коричневыми потоками. Женщина с огромным трясущимся брюхом пронзительно завизжала. Несколько мужчин из передних рядов бросились на помощь преподобному, ухо которого было почти полностью изжевано. Как только добровольцы приблизились к преподобному, обезьяна повернулась и злобно глянула на людей, готовившихся ее схватить; при этом из ее окровавленной пасти свисал кусок уха Блессета. Вереща по-обезьяньи и бормоча проклятия на неразборчивом языке, Люцифер наконец отпустил Блессета и по головам прихожан бросился наутек, уворачиваясь от рук и поливая остатками своего «Броско».
Не желая опозорить данное ему прозвище, макака скакала с головы на голову, тут вырывая клок волос, тут хватая человека за ухо, там пачкая одежду мерзкой коричневой жижей. Не знаю, чем преподобный накормил Люцифера, но пища эта явно не пошла макаке впрок. Люцифер бросился в нашу сторону; мама закричала от страха, а отец едва успел уклониться и присесть. По счастью, коричневые струи нас миновали. Уцепившись за люстру, Люцифер перелетел через последний ряд и приземлился на голубую шляпу какой-то женщины, удобрив ее цветы неподобающим образом. Потом он бросился дальше; замелькали лапы и хвост-плеть, защелкали зубы, и вновь послышались пронзительные крики. Запах гнилых бананов был настолько силен, что от него впору было потерять сознание. Один из храбрых солдат Христовых попытался схватить поводок, но отшатнулся, получив заряд коричневой жижи прямо в лицо. После этого Люцифер запустил зубы в длинный нос какой-то женщины, вырвал клок волос у стоявшего рядом с ней рыжего мальчика и принялся скакать со стула на стул, словно маленькая уродливая версия Фреда Астора.
— Ловите его! — кричал со сцены преподобный Блессет, держась за остатки откушенного уха. — Ловите это исчадие Сатаны!
Кому-то удалось схватить Люцифера, но рука поймавшего мгновенно разжалась и отдернулась с кровоточащими отметинами на запястье. Макака была шустра, как само порождение Ада. Присутствовавшие и не думали ловить Люцифера, потому что были заняты тем, что уклонялись и прятались от его испражнений и острых зубов и когтей. Я сидел на корточках между стульями, мама и отец стояли, прижавшись к стене. Преподобный Блессет наконец-то заметил открытую дверь.
— Дверь! Закройте кто-нибудь дверь! Не выпускайте его!
Идея была хороша, вот только для ее реализации было уже слишком поздно. Люцифер несся прямо к двери, его глаза-бусины блестели от удовольствия. Проносясь мимо стен, он оставлял на них свои автографы.
— Остановите его! — орал преподобный, но Люцифер был ловчее ловкого: он танцевал по головам мужчин и бросался ласточкой с женских шляп. Наконец, он с победным воплем вылетел сквозь дверь на вольный воздух, в опускавшиеся сумерки.
Несколько человек бросились в погоню. Остальные вздохнули с облегчением, хоть воздух был не слишком пригоден для дыхания. Отец помог маме подняться на ноги, а потом, с помощью двух других мужчин, поднял и усадил на стул тучную леди, которая потеряла сознание в самый напряженный момент и рухнула на пол, как подрубленное дерево.
— Все сохраняйте спокойствие! — нетвердым голосом возвестил преподобный. — Опасность миновала, все сохраняйте спокойствие! Опасность миновала!
Я был поражен самообладанием Блессета, потому что говорить такое, когда у тебя наполовину отъедено ухо и весь костюм перепачкан обезьяньим дерьмом, не так-то просто.
Греховодная песня, ради которой мы собрались, была забыта. После случившегося «Бич Бойз» казались совершенно незначительным предметом. Постепенно народ начал приходить в себя. На смену потрясению пришел гнев. Кто-то закричал преподобному, что это он виноват в том, что обезьянка сорвалась с поводка, а кто-то другой добавил, что первым же делом с утра он пришлет в Свободную баптистскую церковь счет за чистку костюма. Женщина с укушенным носом кричала, что она подаст на Блессета в суд. Негодующие голоса слились в один мощный хор; я увидел, как опустились плечи преподобного, как он будто уменьшился ростом и съежился, словно вместе с дурным воздухом из него ушла вся сила. Он стал смущенным и жалким, точно таким же, как и все остальные.
Мужчины, погнавшиеся за Люцифером на улицу, вернулись, обливаясь потом и тяжело дыша. По их словам, обезьянка забралась на дерево и исчезла. Может быть, ее удастся изловить завтра, с восходом солнца, когда станет светлее. Может быть, тогда удастся загнать макаку в сеть.
Теперь не Люцифер пытался изловить людей в свои сети, а люди ловили сетью Люцифера. Подобный обмен ролями показался мне одновременно и интригующим, и смешным, но тут в мои мысли ворвался голос отца:
— Они хотят его поймать — напрасно надеются.
Преподобный Блессет опустился на пол и уселся прямо на сцене. Пока его паства покидала церковь, он так и сидел в своем перепачканном и отвратительно пахшем костюме и смотрел на свои руки. На проигрывателе продолжал крутиться диск, и из динамика доносились размеренные щелчки: «Щелк, щелк, щелк…»
Вечер выдался очень жарким и влажным. Мы катили домой по пустынным полутемным улицам. Тишину нарушала только мерная симфония насекомых, трещавших в деревьях и кустах. Меня все время не покидало ощущение, что из ветвей за нами следит Люцифер. Теперь, когда он наконец получил свободу, никакая на свете сила не могла загнать его обратно в деревянный ящик.
Один раз мне показалось, будто я снова слышу запах пылающего креста, дым от которого вился над крышами домов. Но я, наверное, ошибался — должно быть, кто-то просто жарил сосиски на жаровне в своем саду.
Глава 6
Мама Немо и неделя с дедушкой Джейбердом
Лето, как и все прошлые и будущие, катилось под уклон. Преподобный Блессет попытался продолжить священный поход против «Бич Бойз», но не преуспел в этом. Он организовал лишь около полудюжины писем в «Журнал» от читателей с требованием запретить трансляцию песни по радио. Пар из машины преподобного оказался выпущенным. Возможно, причиной были длинные и ленивые июльские дни; может быть, внимание было привлечено к тайне горящего креста перед домом Леди; или, может быть, люди наконец специально сами послушали знаменитую песню и составили о ней собственное мнение. Так или иначе, жители Зефира поняли, что склочная кампания, затеянная преподобным, не имела под собой ничего серьезнее истерических и надуманных обвинений Все закончилось и вовсе неловко: мэр Своуп неожиданно нанес визит в Свободную церковь и потребовал от Блессста прекратить пугать людей демонами, которых не существует нигде, кроме как в голове преподобного.
Что касается Люцифера, то его видели после этого очень многие — он скакал по ветвям деревьев то тут, то там. Банановый торт, остывавший на окошке Сони и Катарины Гласс, непонятным образом оказался разоренным. Раньше я бы сказал, что без Брэнлинов тут не обошлось, но последние недели Брэнлины
