широком смысле этого термина) будет уходить до 80 процентов денег, отпущенных на съемки! Сценаристы, актеры, режиссеры и прочая творческая братия станут обходиться жалкими остатками. А может быть, лишатся и этого, если вслед за Крисом Робертсом (десять лет работы над компьютерными играми, а затем их же экранизация в киноверсии «Wing Commander») и остальные программисты объявят себя авторами сценариев, режиссерами и продюсерами одновременно. Почему бы и нет: когда большую часть экранного времени занимает компьютерная графика, программисты становятся куда важнее представителей более традиционных кинопрофессий.
Спецэффекты становятся все лучше, их становится все больше. Наступило время FX (так неофициально именуют спецэффекты в англоязычной литературе).
Правда, как всегда, нашлись экстремисты, утверждающие, что кинематограф должен полностью отказаться от спецэффектов, вернуться к корням и заново обрести технологическую невинность. Знаменитый Ларе фон Триер провозгласил «Догму» — свод правил «настоящего европейца»: снимать без декораций, только естественных людей в естественных ситуациях и на естественной натуре. Все это, конечно, благородно, но подходит такой принцип только для съемок «фестивального» кино. Снять на реальной натуре фантастический фильм вряд ли удастся даже самому закоренелому «догматику». Режиссер, пытающийся «запечатлеть на пленке визуальный образ нереального» (именно так когда-то обозначил свою цель Дэвид Кроненберг), оставаться в стороне от технических новшеств не сможет. Да и не захочет.
Вообще-то адепты описываемого нами жанра оставаться в стороне никогда и не собирались. После триумфа «Инопланетянина» Стивен Спилберг прочитал в лос-анджелесской киношколе лекцию, центральный пассаж которой звучал так: «Снимая фантастический фильм, вы снимаете современную сказку. А отличие современной сказки от классической сводится к отличию между читателем и зрителем. Первый берет книгу, чтобы самостоятельно вообразить описанный в ней мир, второй же покупает билет в кинотеатр, потому что за него этот мир вообразили мы». Продолжая эту мысль, можно отметить, что если европейские режиссеры по разным причинам предпочитали воображать миры достаточно условные, то их американские коллеги такой возможности не имели. Кинематограф, выросший в стране, где своего наивысшего расцвета достигла трэш-культура комикса, изначально был ориентирован прежде всего на выразительность изобразительного ряда. И здесь уже спецэффекты неизбежно выходят на первый план.
До поры до времени (а точнее — почти до конца 70-х годов) этот процесс оставался во вполне традиционных рамках. Принципиально технология не менялась, оставаясь все той же, что и во времена первого «Кинг-Конга» или фильмов ужасов, где блистали Борис Карлофф и Бэла Лугоши. Чтобы на экране появился великан, в студии строили игрушечные дома, с разной степенью виртуозности меняя масштабы привычных предметов. Летающие тарелки изготавливались из тарелок обыкновенных, а окровавленные части тела мастерские крупных студий сотнями штамповали из подручных материалов, обильно поливая их клюквенным соком. Килограммы грима превращали актеров в живых мертвецов, а фанерные декорации неправильных форм изображали интерьеры космических дредноутов. Интересующиеся могут еще раз посмотреть «Эд Вуд» Тима Бартона, где эта технология описана довольно подробно.
Высшим пилотажем становилась кропотливая работа по совмещению нескольких кадров в одном; в исключительных случаях дорисовывали прямо на пленке то, что не удалось создать иными способами. Впрочем, результаты иногда оказывались исключительными. Эталонным примером могут служить «Птицы» Альфреда Хичкока, где в одном кадре присутствовали дрессированные вороны, дикие птицы, снятые в другом месте, чучела и нарисованные пернатые. Однако позволить себе столь кропотливую работу мог далеко не каждый. К тому же не стоит забывать, что долгие десятилетия кинофантастика оставалась жанром «низким», малобюджетным, и главная задача, которую продюсеры ставили перед постановщиками, заключалась в том, чтобы снимать быстро и дешево. Хичкок был исключением, а лицо жанра определяли Роджер Корман и его ученики.
Читатели «Видеодрома» — люди искушенные, им вряд ли нужно в очередной раз напоминать о том, что настоящая революция в любимом жанре произошла в 1968 году, когда состоялась премьера «2001: космическая одиссея» Стенли Кубрика. Впервые за «твердую» НФ взялся режиссер такого масштаба, и едва ли не впервые со времен «Метрополиса» слова «science fiction» были написаны на афише ленты, которую критики единодушно признали шедевром, не выждав даже положенных для приличия и проверки чувств десяти лет. У успеха всегда много составляющих, но одна из главных для фантастического фильма — достойный видеоряд. Кубрик первым в новейшее время показал, как его создавать.
«Космическая одиссея» снималась пять лет. Минимум диалогов, никаких поясняющих тирад в финале и совершенно не похожий ни на что, снимавшееся прежде, визуальный ряд — вот то, к чему стремился Кубрик. Он своего добился. Фильм потряс зрителей, а киноакадемики выдвинули его на соискание «Оскара» сразу по четырем номинациям. Правда, приз был вручен один — за спецэффекты.
Автор спецэффектов — Стенли Кубрик.
Вообще-то под его руководством над ними трудилась целая команда, но автором большинства идей был сам постановщик. Входивший в эту команду Дуглас Трамбулл, позже самостоятельно попадавший в номинацию за спецэффекты к «Близким контактам третьего вида», «Стар трэку» и «Бегущему по лезвию бритвы», рассказывал, что Кубрик приносил подчиненным толстые пачки листов бумаги, на которых кадр за кадром рисовал то, что хотел увидеть. А потом еще не раз и не два заставлял переделывать всю работу. Режиссер следил не только за тем, чтобы гигантское колесо космической станции вращалось в такт «Голубому Дунаю», но и за тем, чтобы на заднем плане были видны именно те звезды, каким и положено быть в этой части Вселенной, для чего привел однажды на просмотр трех астрономов, потребовав от них профессионального заключения.
Кубрик выжал из технологии 60-х все, что только возможно. В его фильме есть и виртуозная операторская работа с моделями разных масштабов, и кукольная анимация, и строгие, продуманные, сложные декорации с вращающимися стенами, создающие эффект полного отсутствия верха и низа на станции. Даже для создания костюмов главных героев режиссер консультировался с экспертами НАСА! Стенли Кубрик особенно гордился тем, что в его фильме нет ни одной детали, которая бы вызывала раздражение специалистов своим несообразным видом. И при этом почти все — от формы дверей до количества иллюминаторов на станции — было придумано самим режиссером.
Результат ошеломил современников. Известно, к примеру, что Андрей Тарковский после просмотра «Космической одиссеи» сперва загорелся желанием тоже снять «что-нибудь фантастическое», а затем признался, что превзойти фильм Кубрика по силе визуального воздействия он не сможет, а потому вынужден искать иной путь для своего «Соляриса». Станислав Лем был очень недоволен.
Своими работами Кубрик поднял планку так высоко, что к ней опасались подступаться почти десять лет. Но технический прогресс не стоял на месте. Одним из первых это почувствовал Джордж Лукас. К «Звездным войнам» он приступил только тогда, когда понял, что сможет за один год сделать более красивое зрелище, чем Кубрик за пять (о фильме в целом речь не идет). И если рассматривать только визуальный ряд этих картин, то задача, стоявшая перед Лукасом и его командой, была на порядок сложнее. Ведь им нужны были не только более совершенные модели космических кораблей, причем в количествах, о которых Кубрик и подумать не мог, но и новые планеты, новые животные, новые расы, новое оружие!
«Звездные войны» превратились в настоящее пособие по использованию спецэффектов. Их создателям пришлось строить синий экран для комбинированных съемок (на синем фоне снимают объект, затем при обработке кадра весь фон убирают, а оставшийся объект совмещают с другим в одном кадре). Изготовили огромное количество больших и малых моделей звездолетов и прочих транспортных средств, после чего снимали их крупным планом в разных ракурсах. С помощью компьютеров заставили десятки истребителей сражаться в звездном небе и нырять в туннели Звезды Смерти. Многочасовые усилия гримеров превращали земных актеров в представителей 18 рас, а неутомимый Рик Бейкер разрабатывал сложные костюмы для самых активных инопланетян (вроде Чубакки), от которых требовалась не только устрашающая внешность, но и выразительная мимика на крупных планах. Специалисты по аниматронике строили роботов и тех инопланетян, в шкуру которых ни один актер втиснуться не в состоянии. А работа Бена Барта, который несколько месяцев создавал выразительные голоса для каждого негуманоида и Дарта Вейдера, произвела на киноакадемию такое впечатление, что специально для него была учреждена дополнительная номинация на «Оскар».
