наверное, просто не хочешь… По твоей милости мне теперь приходится таскать каштаны из огня для этого мужлана Кочевелу, а где я возьму деньги? Неужто тебе так трудно сотворить для меня хоть одно маленькое чудо? Ты, наверное, думаешь — я сильная, я сама справлюсь, сама решу все проблемы для других и за других, так что им не придется и пальцем пошевелить? Ну уж дудки!..
Она добралась до прозрачного участка и бросила мрачный взгляд наружу.
Перед ней простиралась долина Мертвой Змеи — узкая каменистая полоска земли, отмеченная невысокой каменной пирамидкой, последним местом упокоения ручного питона, принадлежавшего Кочевелу. Змея выдержала трудный полет на Марс только для того, чтобы сбежать из террариума и насмерть замерзнуть Снаружи. Первоначальные надежды, что питона можно разморозить и оживить, разбились вдребезги, когда Финн, пытаясь пошутить, водрузил свернувшуюся кольцом мертвую змею себе на голову — и тут же уронил на пол.
Сразу за долиной Мертвой Змеи чуть ниже оплавленного склона вулкана Моне Олимпус[18] виднелась покосившаяся визиостена собственного надела Мэри — жалкого земельного участка, который ей, словно в насмешку, всучили при увольнении из БМК. Тонкие крыльчатки древних ветряных двигателей придавали пейзажу обманчивый патриархально-деревенский вид. В силу особенностей геологического строения поверхности на Марсе никогда не ощущалось недостатка в плохих почвах, но в случае с Мэри компания особенно постаралась. В результате ей достался почти стерильный глинистый участок, на котором не росли даже лишайники. Разумеется, ни о каком эффективном хозяйствовании здесь не могло быть и речи, однако, несмотря на это, БМК ни разу не попыталась отобрать у Мэри ее землю.
— Я знаю, чьи это шуточки! — прорычала Мэри сквозь зубы. — Прекрасная плодородная земля, вот как? Будь ты проклят, старый похотливый козел!..
Затем она двинулась дальше и вскоре свернула в боковое ответвление Трубы, ведущее к ее наделу. Мэри никогда не была мазохисткой, но после экскурсии на плантацию Морриганов ей вдруг захотелось взглянуть на собственный небольшой огород.
У входа она сразу увидела бьющие из замка шлюза тонкие струйки пара. Шлюз давно нуждался в капитальном ремонте, и Мэри подумала, что, если у нее сломается что-то еще, она просто не найдет денег, чтобы исправить поломку. До боли закусив губу, она вошла на участок и опустила маску, чтобы получше рассмотреть низкорослый, чахлый, желтоватый ячмень, чуть колышущийся в волнах кислорода. Контраст с тучными морригановскими полями был слишком очевидным, и Мэри, опустившись на перевернутое ведро, заплакала. Впрочем, глаза ее оставались почти сухими; лишь одна чахлая слезинка, скатившись по щеке, упала на пересохшую красную глину и зашипела, как перекись водорода на ране.
Вскоре гнев и отчаяние отступили, но Мэри еще долго сидела, глядя на быстро высыхающее пятнышко влаги на глине. Глина имела красно-коричневый цвет настоящей терракоты.
— Интересно, — вслух произнесла Мэри, — можно ли делать из этого чертова дерьма горшки и кувшины?
В посуде она не нуждалась — все необходимое Мэри получала методом «каменного литья» из самой обычной марсианской пыли. На что ей еще и глина?
Из нее можно лепить статуэтки, подумала она. Произведения искусства. Сувениры. Разные полезные штучки. Изразцы с рельефной надписью «На память о Марсе». Правда, у самой Мэри не было никаких художественных способностей, но она надеялась, что кто-нибудь из ее постояльцев окажется талантливым скульптором. Быть может, рассуждала она, тогда ей удастся договориться с магазином «Экспорт базар», чтобы он взял их изделия на консигнацию. Ее Тончайший Марсианский Фарфор шел очень хорошо, и Мэри надеялась, что изделия из глины тоже можно будет реализовать с прибылью.
— Какого дьявола!.. — сердито сказала она, вытирая глаза и вставая. Поставив ведро как следует, Мэри взяла с подставки для инвентаря лопату.
Копать было тяжело даже в здешнем относительно богатом кислородом воздухе — настолько плотной была ссохшаяся, утоптанная глина. От усилий Мэри даже слегка кряхтела. Прошло довольно много времени, прежде чем ей удалось наполнить ведро твердыми глиняными комками. Наконец работа была закончена, и Мэри, снова надев маску, медленно побрела по Трубе домой, волоча за собой тяжеленное ведро, содержимое которого (как она надеялась) могло помочь ей заработать несколько лишних фунтов.
Когда хозяйка вошла в купол, ей показалось, что с момента ее ухода никто из домашних так и не сдвинулся с места. Лишь завидев Мэри, они снова ожили и засуетились, старательно делая вид, будто трудились не покладая рук весь день, а вовсе не стояли праздно, опершись на свои орудия труда и обсуждая предложение клана.
— Э-э… мэм, мы тут поговорили, и… — мистер Мортон шагнул к Мэри, нервно сплетая и расплетая пальцы.
— Зачем ты таскать такой тяжелый ведра, мама? — Манко бросился вперед и освободил Мэри от ее ноши. — Может, ты присесть отдохнуть?
— Как это любезно с твоей стороны, — сварливо сказала Мэри и, прищурившись, огляделась по сторонам. — Почему никто не начал варить ячменный стаут, как я велела? Это отнеси в дробилку, — добавила она, показывая Манко на ведро. — Коль скоро мы оказались владельцами самых богатых на Марсе залежей глины, надо с ней что-то делать.
— Хорошо, мама, я относить.
— Но вы все-таки присядьте, — вмешался мистер Мортон и нервным движением указал на ближайшее кресло. — Мы должны поговорить…
— Некогда мне рассиживаться, у меня слишком много дел, — огрызнулась Мэри. — О, святая Небесная Мать!.. Элис, куда ты смотрела? Этот обогреватель нужно было выключить еще час назад. Неужели я одна должна присматривать за всем?
— Но вода еще не нагрелась! — крикнула Элис, выглядывая из-за Третьего чана.
— Я бы хотел рассказать вам о том, к чему мы в конце концов пришли, — продолжал тянуть свое Мортон. — Если вы, конечно, не возражаете…
— Я не возражаю, но давай перенесем разговор — сейчас я слишком занята, — откликнулась Мэри, хватая швабру и набрасываясь на ближайшую кучку песка на полу. — Роуэн, как там с фильтром? Вы с Чирингом переставили его по-новому?
— Да, мама, и…
— Я думаю, что мы могли бы довольно быстро заработать четыре тысячи фунтов, если бы устроили в «Королеве» что-то вроде кабаре, — с самым серьезным видом сообщил Мортон. — Например, можно было бы поставить специальное обеденное шоу. Я мог бы петь или декламировать, а…
— Очень интересная идея, — быстро сказала Мэри. — Обещаю, что подумаю об этом, а сейчас достань-ка из сундука ячмень.
— А я могла бы исполнять стриптиз, — вставила Мона.
Мэри успела трижды взмахнуть щеткой, прежде чем до нее дошел смысл этих слов.
— Стриптиз?! — рявкнула она. — Ты совсем спятила, Мона! БМК и так считает мой бар гнездом порока. Для полноты картины мне только стриптиза не хватает!
Мона обиженно надула губы.
— Но ты сама рассказывала, что когда училась в университете…
— Это было очень давно, к тому же мне очень нужны были деньги!
— А разве сейчас нам деньги не нужны? Да у нас никогда, никогда не было достаточно…
— Леди, прошу вас!.. — Несчастный мистер Мортон даже порозовел, что при его анемичной комплекции случалось крайне редко.
— Займись ячменем, Мортон, — железным голосом приказала Мэри. — А ты, Мона, не будешь появляться на публике нагишом, пока не станешь совершеннолетней. Это мое последнее слово, ясно?
— Что это есть, мама?! — Вынырнувший из рабочего отсека купола Манко что-то протягивал Мэри на раскрытой ладони. Лицо его казалось каким-то странным, словно индеец был озадачен. — Это быть на дно ведра. Комок глины развалиться, и внутри быть он.
— Какой-то булыжник, — сказала Мэри, бросив на находку быстрый взгляд. — Выброси его к черту.
— Я думать: это не простой камень, мама.
