знакомства, я не видел его таким взбешённым. А уж как я был взбешён — даже слов таких не найти, чтоб описать.
— О чём ты говоришь, нежить?!
— Ни о чём. Проехали, — он медленно выдохнул, успокаиваясь. А я успокаиваться не собирался.
— Что происходит?!
— Я сказал: проехали!
— А я сказал — отвечай!
И силовым полем в него — шарах! Так, что он с подоконника на пол хлопнулся.
— Что всё это значит?! Ну?! — Я прижал его к полу, за грудки ухватив, встряхнул так, что только голова по половицам хряпнулась. И тут же почувствовал, как к моему собственному затылку присосался нейрошунт.
— Ну что, слезешь с меня по-хорошему или тебя отформатировать? А может, это даже к лучшему, а? Выпотрошу твой мозг — и узнаю правду.
— А ну убери от него свои игрушки! — заорал Зубастик, выхватывая из-за пояса Марсианина трофейный парализатор. Хомячок разбушевался, картина маслом.
— Да что вы такое творите?! — Тут уже и инопланетный гость решил проораться, за компанию, наверное. Он толкнул руку Зубастика, направляя дуло парализатора в дальний угол, потом навис над нами аллегорией порицания. — Хватит уже! Нам сейчас только ссор не хватает!
Нейрошунт отвалился от моей головы и со свистом ушёл Дракуле в рукав. Я поднялся на ноги и уселся на освободившееся на подоконнике место. И сказал упрямо, снизив тон лишь на пару децибел:
— Я хочу понять, что происходит.
— Я тоже хочу понять, что происходит, — ответил Дракула, вытряхивая из волос какие-то позеленевшие объедки.
— Так я об этом знаю меньше всех!!!
— Да ты и сам не знаешь, чего ты знаешь, а чего — нет!
— В-вы бы не могли… не так громко… п-пожалуйста…
Из-за туалетной двери снова высунулась голова, только на этот раз не лысая, а в чём-то кудряво- зелёном, за ней последовала майка — судя по запаху дешёвого антисептика, только что вытащенная из прачечного автомата, дальше показалось подобие штанины мышиного цвета. О, какое достижение! Хозяин квартиры соизволил почти полностью выползти из своего убежища.
— Могли бы, — ответил я мрачно.
Дракула посмотрел на меня честным вампирским взглядом, сказал примирительно:
— Джокер, если бы я был уверен, что в твоих мозгах не копалась Контора или ещё кто, я бы давно всё рассказал. Но кто знает, что у тебя там прошито и запрятано…
Я вздохнул. Разговор уткнулся в тупик. И что с этим было делать? Я был уверен в том, что я — это я. Что нет во мне никаких ложных личностей, что никто не закладывал в мой мозг скрытых файлов и вирусных программ. Но какой смысл был в моей уверенности? Я слишком хорошо знал, что можно в кибер-мозге так порыться, что обладатель ничего и не заподозрит. Спрятать настоящие воспоминания в блок, программ левых напихать, да таких хитрых, что их не найти. Сейчас я только верить могу, что ничего лишнего у меня в мозгах нет. А Дракула верит, что есть. И пока каждый из нас будет полагаться на свою веру, разговора никакого у нас не получится. Чтоб разорвать этот замкнутый круг, нужны доказательства, а их нет. Это безнадёжно…
— А что, Контора действительно существует? — спросил я в никуда, чтоб каким-то разговором себя занять.
— Увы, д-да… — ответил Лич. Он вполз в комнату уже целиком и, похоже, решил, что поддержание разговора с гостями — священный долг хозяина. Во всяком случае, взяв разговор в свои руки, можно заставить гостей перестать орать. — Мне удалось… в К-канале данные… На заблокированных л-линиях. Я нашёл. Вскрыл. На самом деле есть, да. Силовая структура… С-следят… Чтоб порядок. Мир и с- спокойствие…
— Если «мир и спокойствие», то почему ты тогда с Подпольем? — Зубастик, уже успокоившийся и распрощавшийся с парализатором в пользу Марсианина, в насмешке всеми зубами вперёд подался.
— Т-трудно объяснять так… Может, в К-канал, а? Го-говорить не привык…
Мы с Зубастиком переглянулись. А что, почему бы и нет? Почему бы не скоротать время ожидания приятной беседой с СИ-личностью? Интересно же, зачем такому стопроцентному элементу системы нужно участвовать в борьбе против неё? Всё намного лучше, чем сидеть и в сотый раз безрезультатно мозг диагностировать в поисках того, что там могло бы быть. Или не быть.
— Можно, я тоже с вами подключусь? — спросил Марсианин.
— Ладно, детки, развлекайтесь, — милостиво разрешил Дракула. Как будто кто-то в его разрешениях нуждался.
Человеку, восседавшему на мягком диване в залитой солнцем гостиной, было лет тридцать. Его острая бородка смотрела вертикально вниз, а пышные усы, составляя с ней прямой угол, лучами разбегались в разные стороны. Каштановая грива волос ниспадала на шитый золотом воротник.
— Прошу вас, друзья, присаживайтесь, — произнёс он бархатным голосом, указывая на резные стулья, окружавшие маленький столик. — Что будете пить? Чай? Кофе? Мате?
— Ха-ха-ха-ха! — Несдержанный Зубастик чуть за живот не схватился. И я не мог его за это винить. Разница между «снаружи» и «внутри» была такой, что «ха-ха-ха-ха» — это лучшее, что можно было сказать. Но всё же, приличия ради, я пнул своего хомячка под мягкое место и сказал в тон хозяину:
— Премного благодарен. От кофе, пожалуй, не откажусь.
— Я тоже выпью чашечку, спасибо большое, — Марсианин и вовсе был сама вежливость. Его личинковские метаморфозы нисколько не удивили. Ну да, на то и нужна Личинка, чтоб когда-нибудь личностью бабочки стать. Вот только почему превращение в бабочку возможно только в придуманном мире?
— Ваш кофе, господа, — хрупкая ясноглазая девушка в накрахмаленном передничке водрузила на стол поднос и тут же зарделась, поймав игривый взгляд хозяина.
— Спасибо, Май, дорогая.
— Всегда рада вам служить, мой господин.
Тут невоспитанный Зубастик не сдержался и фыркнул так, что всю белоснежную скатерть чёрными пятнами забрызгал.
— Вот это я понимаю! Круто! Это не какая-нибудь там «жи-жи-живая же-же-женщина».
Лич только улыбнулся:
— Вот именно. Разве это не очевидно? Душа человека всегда стремится к идеалу. Но разве может стать идеалом реально существующий человек? Нет. И сколько горя приносят люди друг другу в своих бесплодных попытках заставить личность влезть в рамки идеала? И сколько боли они причиняют сами себе, стараясь поместиться в заданные другими рамки? Сколько никчемных усилий, сколько разбитых жизней…
— Конечно, бегство лучше всего, — насмешливо сказал я.
— Бегство? Вы так уверены в этом, молодой человек? Я бы назвал это «творением». Каждый из нас занят производством собственного мира. Кто-то силён настолько, чтоб творить свой мир в физической реальности. Для себя, для других. Кто-то может создавать уютный мир только внутри собственного мозга. А третьи — и их большинство — способны лишь подключаться к созданному другими миру, приспосабливать к своим нуждам. Я — творец. Но я могу признать — мне не хватило бы сил, чтобы творить настоящую реальность. Мне уютно здесь, в этом мире, который я создал, рядом с моими творениями. Иногда я приглашаю сюда друзей, с которыми меня сводит Канал… Иногда я сам выхожу в чужие вселенные. Возможно, с вашей точки зрения такая жизнь пуста и никчемна, но я вижу её неспешное очарование…
— Но, извините, тогда я тоже не понимаю… — Марсианин переглянулся с Зубастиком. — Если существующее положение вещей полностью удовлетворяет ваши потребности, то в чём причина вашего сотрудничества с общественными силами, выступающими за реорганизацию системы?
Зубастик в очередной раз фыркнул, разбрасывая по скатерти кофейные пятна, но кивнул в знак
