дверцу.
— Вы трое — устраиваетесь здесь, я вперёд сяду.
Я впихнул внутрь Зубастика, помог забраться едва живому Марсианину, сам упал на сиденье. Не успел я дверцу захлопнуть, как машина сорвалась с места. Ох, сейчас отвалюсь, глаза закрою и так захраплю, что пусть хоть глохнут все кругом!
— Спасибо, товарищ, — сказал Дракула, обращаясь к водителю.
— Если из-за вас у меня будут неприятности, «спасибом» не отделаетесь! — Высокий скрипучий голос заставил меня подскочить на месте. Глаза слипаться вмиг перестали, и желание куда-либо отваливаться пропало начисто. Я подался вперёд, отыскивая взглядом зеркало заднего обзора — из него на меня смотрело поджатогубое лицо моей ненаглядной Трынделки!
— Эй, Джокер, Джокер! Эй! — Растопыренные пальцы Дракулы промелькали перед моим носом. — Ты чего? Она хоть и Горгона, но совсем не Медуза, не стоит так сразу каменеть.
Я открыл рот. Потом закрыл рот. А чего его открытым держать, если слов там всё равно нет?
Марсианин оказался менее впечатлительным, чем я.
— Извините, — сказал он своим марсианским тоном, — вы ведь наша преподавательница обществознания?
— Вот именно, — привычно загундосила Трынделка. — И, если я правильно помню, именно вас я вчера с уроков выставила. А ты, — она через зеркало сделала привычный тыц-тыц глазами в мою сторону, — мразь такая, уже давно мне весь мозг высверлил! Как думаешь, что мне с тобой сделать сейчас, а? На обочину выкинуть? Или просто шею свернуть? Или рабом своих рабов сделать?
— Горгоночка, дорогая, не стоит маленьких обижать, да? — дракула, похоже, забавлялся вовсю. Я его даже зауважал — на его месте я бы давно под сиденье от смеха сполз, а он ничего, держался.
— Да, бедной учительнице из социальной школы не стоит никого обижать… Это её обижать можно как угодно. Всё равно высокостоящие опекуны своих раздолбаев выгородят. Но сейчас я не бедная школьная учительница, а сама Горгона Меланж, Третья в роду Горгон. Ну что, мой хороший ученичок, поговорим теперь по-серьёзному, а? Ты, кажется, поопекать меня грозился… Что, попробуешь?
— Извините… — Марсианин прервал Трынделкин монолог на самом интересном месте. — Если я правильно понимаю, вы являетесь агентом так называемой Бренцкой зоны?
— Ты правильно понимаешь, — скрипнула псевдоучительница, отведя от меня пылающий гневом взгляд. — Поэтому мне и приходилось мириться с системными отбросами вроде вас.
— Род Горгон выступает за реорганизацию зоны, занимается исследованиями в области социальных процессов внутри системы и активно сотрудничает с городскими внесистемниками, как с нежитью, так и с Подпольем, — пояснил Дракула, старательно изображая диктора девятичасовых новостей. — И мы все выражаем искреннее восхищение деятельностью товарища Меланж, которая пожертвовала своим счастьем ради славного дела Мировой Революции. Гип-гип, ура!
Я окончательно закрыл рот, а вместе с ним и глаза, откинулся на подушки. Вот тебе и Трынделка… Вот тебе и буфера… А мог бы и догадаться! У кого ещё может быть такой сканер, каким можно мой супер-пупер прошитый мозг считать? И взломать я её так и не смог, хотя пытался не раз. Да и её дёрганность, необычная для социальной училки, не раз в глаза бросалась… Агент Бренцкой зоны, подумать только!
Эта Бренцкая зона — штука странная. Она вроде есть, а вроде её и нет. Можно весь Канал перерыть — не только то, что в открытом доступе, но и закрытые архивы — никаких упоминаний о ней не найдёшь. Зачем людям знать о том, что рядом с нашим тихим и благополучным городом существует самая настоящая резервация, населённая чёрт знает кем? Даже я об этом не подозревал, пока Кэша не встретил. А когда узнал, то поверить долго не мог. В то, что зона есть. В то, что можно жить, как они там живут.
Не социализированные, не информатизированные, но с кибер-мозгом, хотя это в Бренцкой зоне не имело значения. Впрочем, понять, что там имеет значение, а что — нет, я до сих пор не мог. Это была даже не марсианская «цивилизация разума» — обычная мечта всех земных идиотов. Чтобы разобраться в социальной иерархии и общезначимых ценностях Бренцкой зоны, надо было так пси-нарком зарядиться, чтоб оба мозга напрочь отключились. На пустую голову мысли о ней текли проще.
Кэш говорил, что во времена Третьей Мировой там был исследовательский комплекс по изучению мутаций. Потом комплекс прикрыли и законсервировали — со всем его подопытным населением. Подробностей не знал даже Кэш — ни почему Бренцкий проект оказался свёрнут, ни как зона существовала автономно в течение сотни с лишним лет… Про неё не вспоминали, она сама о себе не напоминала. Лишь совсем недавно, лет пять назад, жители зоны неожиданно вышли на связь с теми людьми из числа избыточно-социальных, которые, работая внутри существующей системы, совсем не были этой системой довольны. Такими, как Кэш.
Тогда и пошли эти разговоры — о Мировой Революции. О ней говорили много и долго. И что? Сколько раз я спрашивал: «Когда мы уже будем что-то делать?» Кэш только смеялся, чесал заросший мелкокустистой щетиной подбородок и отвечал, что в таких делах, как революции, лучше сначала семь раз подумать. Или даже восемь. И я думал… Думал… Думал… Так что оба мозга чуть от натуги не трещали.
А пока мы, значит, думали, в Бренцкой зоне предпочитали действовать! Агентов своих внедряли! И я про это ничего не знал! Кэш не счёл нужным поделиться тем, что моя любимая мучилка, которую я на измор изводил, — наш боевой товарищ.
«Прости», — тихо кукукнуло внутри кибер-мозга. Ага, нашёлся… В каком бы режиме ни работала моя система, а канал связи с Кэшем я всё равно открытым оставлял. Ждал… И вот дождался.
«Что, хорошо вы надо мной посмеялись, да?» — Я даже не стал скрывать злости и обиды.
«Ох, Джокер… Никто и не думал над тобой смеяться. Просто мы не могли раскрывать Меланж. Всё должно было выглядеть естественно, понимаешь? А ты не очень хороший конспиратор… И, можешь успокоиться, Зубастик тоже ничего не знал».
«В гробу я успокоюсь», — проворчал я. И тут же успокоился. «А какое она отношение к нашему пришельцу имеет?»
«Похоже, товарищи из Бренцкой зоны в нём весьма заинтересованы. Наверное, тоже хотят выяснить, есть ли жизнь на Марсе. Но ты не беспокойся, вам не причинят вреда…»
«За исключением того, что меня грозятся выкинуть из машины и в рабство продать».
Кэш сухо рассмеялся.
«Сам виноват. Осторожнее надо быть с женщинами. Да, о женщинах. Твоя опекунша рвёт и мечет. Ты ей хоть с заблокированного канала весточку кинь — так и так, жив-здоров».
«Ага, ещё жив и почти здоров…»
«Ну, дело твоё. Но она и в самом деле волнуется… Кстати, Джокер… Спасибо тебе. За Зубастика. Как он там?»
«Пока без сознания. Но, похоже, скоро в себя придёт. Повреждений в системе нет».
«Спасибо».
«Ему спасибо… Если бы он не сумел того типа хакнуть… — сказал я совершенно искренне и понял — первый раз за долгое время я говорю о Зубастике без раздражения. — Кэш, а эти типы, они кто?»
«Джокер, давай об этом не сейчас, а? Поговорим, когда встретимся. А сейчас — береги себя. И Марсианина тоже. И ещё — о Зубастике позаботься, ладно?»
«Я о нём и так всю жизнь забочусь», — вздохнул я.
«Знаю… Поэтому всегда спокоен, когда он с тобой. Несмотря на то, что ты неприятности магнитом притягиваешь. Джокер, я сейчас отключаюсь. Скоро увидимся. Но не у меня. Меланж знает место встречи. Удачи тебе».
«Тебе тоже», — сказал я пустому каналу.
И погрузился в сон под привычное тарахтение Трынделки, аккомпанирующее гулу мотора.
— Подъём, солнце красное!
И — хлоп, хлоп — рядом с ушами. А потом по загривку — хлобысь! Уй, как больно… Я прямо подпрыгнул.
— Горгоночка, разве можно маленьких бить? Это непедагогично…
