И тут Кисонька взвизгнула, выхватила бластер, прямо в грудь Зубастику ткнула.
— Ненавижу! Всех вас ненавижу! А его — больше всех! Мне нужно было ещё тогда убить, когда он меня бросил! А то лишь шрамом отделался! Убью… Убью сейчас… Больше меня никто не бросит! И не смейте отбирать у меня моего мальчика! Никому не отдам! Ни Конторе, ни марсианам… Сама убью!
Бластер в её руках дёрнулся, теперь дуло смотрело в упор на меня.
Игра со смертью. Вот она какая — по-настоящему. Я понял, что она и в самом деле выстрелит — я слишком хорошо знал свою бешеную Кисоньку. И такую, как сейчас, я любил её больше всего. Да, всё-таки любил. Наверное…
Интересно — кто кого? Расстояние между нами — полтора метра, мощность на максимуме. Выдержит или нет моё поле? Скорее всего — да. А если нет? Ну, тогда мне, по крайней мере, не придётся ложь целыми днями слушать… И терять друзей…
— Ну давай, стреляй уже, — сказал я, уплотняя поле в десятисантиметровой зоне.
А дальше произошло много чего — и всё сразу.
Кисонька выстрелила.
Дракула щёлкнул нейрошунтом, выбивая бластер из её руки.
Зубастик бросился вперёд, между мной и Кисонькой.
Эпилог Сохранённые
— Какого чёрта?! Какого чёрта?! — повторял я, словно в голове запись зациклилась. Других слов и не осталось. — У меня же поле было! Какого чёрта ты полез?!
— Я забыл… — Губы Зубастика скользнули вверх. Гримаса боли была так похожа на обычную кошмарную улыбку. И от этого мне просто выть хотелось. Какие могут быть улыбки, когда тело почти по пояс перерубило?
«О Зубастике позаботься, ладно?» — это последнее, что сказал мне Кэш… И от этого выть хотелось ещё сильнее.
— Ну какого чёрта ты полез… — сказал я в последний раз, глядя в его рыжие застекленевшие глаза…
— Джокер, послушай… — это Дракула. Голос у него такой добрый, сочувствующий. Но я совсем не хотел слышать такие голоса! Не надо мне ни доброты, ни сочувствия.
— Где Пончик? — спросил я резко.
— У нас, на Кладбище. Парализатором его задело, потом мозг завис. Мои ребята за ним присмотрят, оклемается… Но знаешь, мне кажется, сыт он уже реальностью по горло… Ему проще быть СИ…
Я сжал руки в кулаки, но даже не выдохнул. Подошёл к машине, метнул взгляд на неподвижно застывшую на водительском кресле Кисоньку.
— С ней что?
— Я ей левый процесс в кибер-мозг запустил, так что пока занята делением десятки на три. Пусть сидит, хоть не мешает… Что с ней делать собираешься? Может, ей часть памяти заблокировать?
— Нет, пусть всё помнит! До последнего! Так же, как и я…
Я сдёрнул плед с заднего сиденья, положил на землю рядом с Зубастиком… Его тело было ещё тёплым. Только сердце не билось. И сигнала от кибер-мозга не было.
— Я помогу? — спросил Дракула.
Ничего не ответив, я головой мотнул. Сам поднял на руки свёрток, который когда-то был моим лучшим другом, положил на заднее сиденье машины. Постоял молча, а потом повернул голову к притихшему Марсианину.
— Ну что, сейчас мой мозг извлекать будешь или потом? Если что, давай лучше сейчас. Тут хоть Дракула под боком, а он в этих вопросах спец. Как он там говорил: хрясь, хрясь — и ты нежить?
— Да не надо никакого «Хрясь, хрясь»! — сказал Марсианин, чуть ли не со всхлипом в голосе. И смотрел на меня наивным взглядом идиотика Чу. — Я сюда прилетел не для того, чтоб твой мозг отобрать, а для того, чтоб быть уверенным в его сохранности! И не только потому, что ты единственный удачный образец, сумевший войти в симбиоз с первичной матрицей… Просто мы действительно чтим чужой разум! Я должен был наблюдать… На случай, если архив распакуется… Защищать тебя по мере возможностей… Но получилось, что это ты меня защищал. И всё это случилось из-за меня… Я позволил себя использовать… Я — абсолютно бесполезный…
«Чу помог, да? Чу — хороший?» — вспомнилось мне.
Я подошёл к нему и положил руку на плечо.
— Если ты собрался плакать, то давай правильно: «Му-у-у», а не «У-у-у-у». Давай вместе, а? Му-у-у- у!
— Я — не корова… Я — мальчик, — сказал он, чуть заметно дёрнув шеей.
— В таком случае отставить слезы, — сказал, сжимая кулаки так, что ногти в ладони воткнулись.
Марсианин закусил губу, сдерживая очередной всхлип, и кивнул.
Я отвернулся от него, уставился на пучок жёсткой травы, протиснувшейся сквозь асфальт.
— Значит, я — тоже Сохранённый? — спросил я почти без интереса, думая о том, где Зубастика хоронить. Скорее всего, в Старом Городском Парке, возле фонтана. Красивые там места, ему понравится…
— Не совсем, — ответил мне вместо Марсианина Дракула. — Внутри твоего мозга есть множество ответов на множество вопросов. А личность у тебя одна.
— А у тебя — две? Ты ведь настоящий Сохранённый, да, Дракула?
— Ага, — кивнул он устало. — Сохранённый. Последний Сохранённый Земли.
— Значит, это всё правда?
— Что — правда, Джокер? Жизнь на Марсе? Вымершая цивилизация? Конторские проекты? Мировая Революция? Какая тебе больше нравится — выбирай любую…
Я ничего не ответил. Правдой была смерть Зубастика. И отформатированный Призрак. И Кисонька, куклой сидящая в машине… И от этой правды бежать не убежать было.
— Что мне теперь делать? — спросил я в никуда.
— Наверное, то же, что и всегда… — тихо сказал Марсианин. — Ты всё равно по-другому не сможешь… Всё равно пойдёшь вперёд… Такой уж ты есть.
Я сел на асфальт, привалившись спиной к машине, посмотрел на тихий беспроблемный город постоянной лжи. Да, наверное. Я пойду вперёд. Даже если это бессмысленно… Потому я всё-таки нашёл дурацкий ответ на дурацкий вопрос — верить или не верить. И во что верить.
Антон Первушин
Вертячки, помадки, чушики
Утро началось с неприятного сюрприза. Из Москвы позвонил директор и сообщил — было слышно, как он тяжело дышит в трубку, — что в интернат направляется комиссия из Министерства здравоохранения с внеплановой проверкой, а это значит: надо бросить все дела, обрядить детей в «парадку», рассадить живописно по комнатам, а волонтеров изгнать за ограду, чтобы не отсвечивали.
Звонок застал Людмилу Сергеевну в переполненном маршрутном автобусе, застрявшем в пробке на выезде из Города, и она вновь почувствовала себя старой дурой, которой на роду написано отвечать за проступки и ошибки других, ничего за это не получая, кроме новых проблем и расстроенных нервов.
Но делать нечего — не дожидаясь, пока «маршрутка» выберется из автомобильного затора на относительный простор пригородного шоссе, Людмила Сергеевна позвонила отцу Алексию, который числился лидером группы волонтеров, и с извинениями передала ему приказ директора, сопроводив уточняющими деталями, как то: какие именно вещи брать у кастелянши, как разделить детей, на что
