Северная буря

здесь и там под тенистыми деревьями, воздух был душным и гнетущим.

Кейда шагал по тропе, поднимавшейся все выше среди густых зарослей. Молчаливый Зикре проскользнул мимо меченосцев, чтобы следовать за вождем вплотную, то и дело спотыкаясь от того, что нога угодила в переплетение лиан стриола, удушающих ягодные кусты и побеги лиллы, жаждущие получить свою долю щедрых даров поры дождей. Сзади все громче ударяли по ветвям тесаки передних из вливавшихся в узкую тропу, звучали возгласы и брань тех, кто наткнулся на колючки или кого захлестнуло прутьями. От топота ног, спешащих по голой земле, и приглушенных голосов хребет Кейды оцепенел. Вождь бросил взгляд через плечо: вот Мезаи и Бейо с суровыми лицами, оставившие упорные попытки обогнать Зикре, держащегося сразу позади Кейды. Лес кругом торжественно безмолвствовал. Далекие птичьи песни и перекличку лоалов приглушил туман, равно как и отвратительные выкрики неведомого существа, отдающиеся от незримой скалы. Какое-то стремительное движение привлекло взгляд Кейды. То была златовенчанная матиа, приникшая к серому сморщенному стволу железного дерева. Вождь сморгнул с глаз пот, а когда посмотрел снова, матиа исчезла. Теперь, пожалуй, он и его Чейзены были единственными живыми существами в лесу.

Не считая мух-кровососов.

Чувствуя жжение укуса черной жирной мухи, Кейда яростно потер щеку тыльной стороной боевой перчатки. Рядом остановился Зикре и поглядел назад. Кейда последовал его примеру и с удивлением заметил, как высоко они уже поднялись. Мрачное бирюзовое море едва угадывалось за переплетением ветвей иглоплода, нависающих над тропой. Внизу среди зарослей Чейзены пролагали себе путь вперед, обильно потея. Лес вокруг утопал в тумане, плавно поднимавшемся вверх к сплошному облачному покрову. Кейда запрокинул лицо и взглянул на тонкое облако, посеребренное жарким, но скрытым солнцем. Начинала давать о себе знать дневная жара. Где-то в едко пахнущих глубинах леса болботал ручей. И вот кое-кто из томящихся жаждой покинул тропу, дабы отыскать воду и напиться. Зикре без единого слова снял с плеча побитую тыкву и основательно отпил, после чего предложил ее Кейде. Вождь принял горлянку с кивком благодарности. Язык его распух и напоминал теперь влажную вату, гнетущая жара с каждым вдохом наваливалась все тяжелей. А тут еще Зикре, не отводящий глаз.

О чем ты думаешь? Почему мне видятся невысказанные вопросы в твоих глазах? И что это за тень сомнения? Это я принес мудрость с севера, чтобы вступить в бой с захватчиками и их чародейством, и мы одолели непрошеных гостей. А в награду за труды я лишился владения Дэйш. Так что едва ли случившееся подтверждает мою мудрость. Достаточно всего, что я сделал для Чейзенов, чтобы восстановить равновесие? Не об этом ли ты думаешь?

Кейда вернул Зикре тыквенную бутыль:

— У тебя тут какие-то травы, которые мне не определить.

Зикре коротко улыбнулся и вновь взгромоздил бутыль на плечо.

— Да, мой господин.

— Что я могу предложить в обмен на тайну? — вслух подумал Кейда.

— Посмотрим, — охотник пожал плечами. — Позднее, если получится.

Он посмотрел прямо в глаза Кейде.

Ты видел дракона, да, Зикре? И знаешь, против чего мы идем, пусть даже эта тварь ранена.

— Мой господин? — Когда разведчики остановились, чтобы с жадностью приложиться к бурдюкам, Бейо и Мезаи поспешили вперед к Кейде с озабоченными лицами. Он спросил:

— Все в порядке?

Мезаи был весь в поту. Бейо бегло осмотрел разведчиков.

— Дозволь нам возглавить первый приступ, мой господин, — неожиданно взмолился он. — Меня учили владеть оружием для службы Чейзенам.

— И ты хочешь испытать судьбу здесь, ибо до сих пор чувствуешь свою вину в том, что спасся, хотя многие воины погибли? — со спокойным сочувствием спросил вождь. — Не пытайся предугадать свою участь, Бейо, просто прими ее и живи, как живется. Что до приступа — нет, это мой долг, и я не отступлю и не позволю никому другому исполнить его за меня.

Он повернулся спиной к ошеломленным Бейо и Мезаи, а также к рассыпавшимся разведчикам. Зикре, бесстрастный, как всегда, молча шагал рядом на этом последнем отрезке тропы, ведущей к расселине в скалах.

— Мы уже недалеко, мой господин, — спокойно заметил охотник. — Надо держаться края долины. Посередке сплошь болото.

Теперь Кейда увидел ручей, шум которого слышал уже давно; тот сбегал с вершины, по-прежнему окутанной туманом. Вода, появлявшаяся здесь год за годом в пору дождей, прорезала в камне русло, но дальнейший путь к морю перекрывал этот упорный хребет. И ручей в нерешительности разливался заводью, прежде чем повернуть в поисках другого пути. А заводь понемногу превращалась в бочаг, откуда поднимались гнилые испарения того, что разлагалось годами и того, что прибивалось недавно.

Зикре добродушно улыбнулся, видя, как вождь невольно морщится:

— Не нравится? Погоди, то ли будет, когда учуешь дракона.

Кейда не ответил, поворачивая по узкой тропе, которую указал охотник. Он двигался медленно, боясь оступиться, чтобы не дать отстать всем своим столь не похожим друг на друга драконоборцам. Не все были достаточно осторожны на нелегком склоне, покрытом скользкой и мятой растительностью. Кейда не мог удержаться от улыбки, когда испуганные вопли сменились плеском бочага. И вдруг до него донесся такой запах, что его едва не вырвало, воспоминания об отвратных встречах всплыли из памяти.

Пятнистый олень, убитый стрелой в горло и не найденный, пока беспечный дровосек в зарослях не прошел близ него и не принес к шалашам испарения из вздувшегося брюха. Охота, когда мы наткнулись на кабана, увязшего в трясине, с черепом, обглоданным стервятниками и насекомыми, между тем как остальная плоть стала вонючим месивом, где копошились личинки. Или однажды мы нашли голубя- вестника, свалившегося в бочку с водой, и выяснилось, что мы мылись ею, когда она уже была осквернена его разлагающимися останками.

Хлопнув по губам боевой перчаткой, вождь попытался обуздать свой возроптавший желудок.

— Это дракон? — спросил он охотника, а затем схватил ртом воздух и попытался не слышать звуки рвоты позади. Охотник молча кивнул и повязал тряпицей рот и нос. Такой же обрезок ткани он протянул Кейде. Вождь уловил пряный запах масла и с благодарностью прижал тряпицу к ноздрям.

— Как именно мы собираемся на него броситься, мой господин? — другие, что осматривали долину, собрались поближе к Зикре, пока он произносил свой вопрос. — Как только взойдем на уступ?

Люди рассыпались среди деревьев; некоторые еще блевали, сложившись в три погибели, но большинство стояло прямо, с мрачными и запачканными лицами. Кейда медленно и тщательно вздохнул, чтобы спазмы не повторялись, а затем постарался, чтобы слова его долетели до самого дальнего, кого он видел, но чтобы не вышло чересчур громко:

— Первое и главное: нельзя допустить, чтобы дракон улетел; поэтому надо опутать ему крылья сетями и веревками. — Он поглядел на людей с рыбачьих суденышек. — Те из вас, на ком нет доспехов, пусть целятся в крылья и рвут их. Остальные, — он обвел всех взглядом, острым, словно клинок, — помните, если его шкура выдержала зубы другого дракона, она выдержит и удары лучших наших мечей. Поэтому метить надо в раны. Пусть опять кровоточат. Он уже слаб. Мы должны его ослабить еще заметнее.

— Одно дело слаб, совсем другое — если мертв, — прервал Зикре, не обращая внимания на взгляды тех, кого возмутила его дерзость. — Как мы его убьем?

— Самый скорый путь к мозгу любого существа лежит через его рот или глаза, — и Кейда без колебаний вперил взгляд в охотника. — Это моя задача. А от остальных требуется, чтобы отвлекали чудовище так, чтобы оно не замечало, что я намерен делать, пока не станет поздно.

Бейо и Мезаи в смятении пробовали возражать, другие тоже. А воины в доспехах попытались приблизиться к своему господину с пылкими намерениями быть рядом, чтобы присоединить свои мечи к его клинкам. Кейда не стал никого слушать, поглядывая на тропу, взбирающуюся в неровную гору. Отдельные ее участки тонули в тумане, озаренном разгорающимся солнцем.

— Тропа ведет в обход этой вершины? — он поглядел на Зикре и дождался безмолвного кивка. — И уступ позади?