чтению Евангелия.
В будни дед Славчо тоже вставал спозаранку. Едва-едва рассвело, все соседи спят, а он уже на ногах, и только и слышно, как распоряжается да покрикивает: «Эй, коров скорей доите, сейчас пастух подойдет. Несите пойло буйволице. Отруби волам замешали? Где работник? Ты смотри, как будешь пахать у Бучума, паши по эту сторону, а не по ту. Да начинай от тернового куста. Там посреди поля куча камней, так ты их с дороги убери. Да вечером волов выгони на поле, пускай пасутся подольше, слышишь? С полольщицами уговорились? Зовите их, чтоб шли скорей! Огонь раздуйте посильнее, что это он у вас погас совсем?» И так заботится он обо всем. Каждое утро возьмет два початка кукурузы, сидит на завалинке и кормит кур да уток.
Дед Славчо всюду присматривает, всем распоряжается, а иной раз сам берется за работу и показывает, как лучше делать. Заглянет на поле к жницам и там растолкует, насколько надо срезать стебель, как жать, чтоб не терять колосьев, как удобней вязать снопы. И что ни скажет, все это добром, по-хорошему: «Вот так делай, доченька, так лучше». Завернет на пашню к работнику, и если тот у него недавно и в деле еще неопытен, дед Славчо сам возьмется за соху и объяснит, как нажимать на нее, как чистить. Когда работник выпряжет волов и пустит их пастись на луг, дед Славчо расскажет ему, по каким склонам и лощинкам трава сочней. И так обходился он со всеми: и с пастухами, и с поденщицами в поле и на огороде — со всеми, кто работал у него.
Весь день дед Славчо не присаживался ни на минуту. Не успеет вернуться с поля, едет взглянуть, хорошо ли отрыты канавы и довольно ли залит луг водой. Оттуда завернет к пастуху. И куда ни пойдет — к пастуху ли, к работнику, — за поясом у него всегда торчит баклажка, полная ракии.
И потому, что дед Славчо сам во все вмешивался и сам за всем присматривал, дела у него шли все лучше да лучше. Потому-то и стал он таким зажиточным. Хозяйство у него было немалое. Всего много: землицы почти пятьдесят ралов, тридцать с лишком ралов луга, овец штук двести, целый табун лошадей, и буйволицы, и коровы, и волов упряжка, сытых, откормленных, и чего только не было у деда Славчо! По вечерам весь большой двор, где стоял хлев, наполнялся скотиной. Дед Славчо постоянно держал отдельного работника для волов да еще в помощь ему мальчика, который ходил и за остальной скотиной. Был у него и свой пастух, а летом он нанимал еще и подпаска.
Сами видите, хозяйство не пустячное.
За свое богатство, доброту и ум был дед Славчо у людей в большом почете. Не только на нашей улице — во всем селе уважали его и почитали. А уж с нашей улицы все приходили к нему за советом. И дед Славчо все знал и всякого мог научить уму-разуму. Он мог объяснить, как вылечить хворую корову и что делать с овцами, когда у них вертячка приключится, как образумить загулявшего сына. Если горе у тебя какое на душе — дед Славчо утешит, беда случится — поможет. А когда сходились первые на селе люди, чтобы распределить подати или по другому мужицкому делу, или когда их призывал к себе ага, чтобы объявить что-нибудь, обязательно звали и деда Славчо. Ага величал его «Иславчо-чорбаджия» и очень уважал за богатство.
Да, всем судьба наградила деда. Славчо: и богат, и разумен, и в почете. В одном только она его обделила, в одном он был несчастлив: не везло ему с детьми. Не пришлось в старости порадоваться на детей. И было это ему очень горько и обидно.
А когда-то и у него были дети. Бог дал ему двух ребятишек, красивых, как ангелочки, мальчика и девочку. Да недолго дети прожили.
Христинка его умерла, когда ей еще и шести лет не было. Только-только расцвела, как подснежник, да оспа не пожалела и подснежника — сломила его своей ледяной рукой. И у деда Славчо — в то время он еще не был дедом — остался только шустрый, озорной Младенчо.
Вырос Младенчо, стал парень хоть куда. Дед Славчо и жена его Славчовица нарадоваться на него не могли и уже стали присматривать ему невесту. Скоро подыскали и девушку. Женился Младенчо, привел матери помощницу. Весело стало у них в доме. И хорошая жена ему попалась! Статная, красивая, да такая скромница, разумница. А работящая какая да приветливая — каждому доброе слово умела сказать. Дед Славчо нахвалиться ею не мог, а Славчовица не знала, куда и посадить невестку, так она полюбилась ей.
Скоро послал им бог еще радость — дождались они и внучки. Появилась в доме еще одна Райка — девочку назвали так в честь бабушки. Славчовица не спускала с рук малютку. А дед Славчо готов был съесть внучку, до того он любил ее.
Но счастье недолго длилось. Не прошло и полугода после рождения Райки, как вдруг появилась в деревне болезнь — ее из-за моря к нам завезли. Слег и Младенчо. Вначале думали, что это простуда, но он постонал, поохал, да больше и не встал, горемычный. Через семнадцать дней умер Младенчо. А ведь совсем еще молодой был парень, единственный сын у отца с матерью, оставил молодую жену и желанное первое дитя.
Умер Младенчо! А что дальше было, про то не спрашивайте. Не спрашивайте, как выли по нему женщины, как рвала на себе волосы мать и билась над свежей могилой. Славчовица не перенесла горя. Через два месяца рядом с могилой Младенчо вырос еще один свежий холмик. Дед Славчо был крепче: он остался жив-здоров, но в два месяца состарился и поседел, как за двадцать лет. Невестка его до того похудела и согнулась, будто осталась она вдовой с пятерыми детьми: никто не сказал бы, что она совсем недавно родила первого ребенка. Только маленькая Райка ничего не знала про смерть отца и бабушки и росла себе да росла, хорошенькая, как ангелочек, веселая, как ласточка.
Все на свете проходит и забывается. Время залечивает раны. Каких только не случается несчастий, каких напастей не переносит человек! А все забывается и зарастает. Так оно и тут оказалось. Больно, тяжко было деду Славчо, как ребенок плакал, причитал, словно женщина, но живой человек о живом думает, свыкся и он со своим горем. «Божья воля, — сказал он себе, — бог дал, бог и взял. Разве против нею пойдешь?»
Утешался дед Славчо и благодарил бога за то, что хоть не один-одинешенек остался на снеге. Есть у него сноха и внучка. У других и того нет. Сноха добрая и разумная, во всем его слушалась, почитала, и деду Славчо не на что было жаловаться. Хозяйства у него опять пошло хорошо. Невестка ему была что дочь родная. А как он внучку любил да радовался на нее — и рассказать нельзя.
Райка росла у деда, как цветочек в саду. И вот она уже невеста. Дождался и этого дед Славчо. Не довелось ему видеть свою Христинку невестой, зато бог продлил ему век, дожил он до того дня, когда внучка отправилась на хоро{88}.
На диво хороша была Райка. Высокая, стройная, тонкая в поясе, как тополь, колыхалась она на ходу. Грудь у нее была высокая, полная, плечи круглые и широкие, а лицо такое нежное и милое, что и во сне не приснится. Щечки белые, румяные, как розовые бутоны, умытые росой. Алый ротик словно монетой вырезан, улыбнется — засверкают два ряда зубов, мелких и белых, что твой подснежник, а на щеках ямочки появятся. А глаза! Где еще можно увидеть такие глаза, черные, с милым добрым взглядом! Поднимет длинные ресницы, — огнем обожжет, ты и с места не сдвинешься — такая сила была в ее взгляде. И словно одурманивал тебя этот взгляд, казалось — из глаз ее льется прямо в сердце какая-то тихая сладость и упоение. Длинная каштановая коса была густая и мягкая, точно шелк, из-под платка выбивались на лоб кудри, похожие на крылышки ласточки.
Да, хороша была Райка, а принарядится — еще краше станет. Дед Славчо ничего не жалел для нее и наказывал матери покупать все, что полагается девушке, все, как у первых в деревне богачей. Чем они хуже? Райка у них одна-единственная. А мать и сама любила и умела одеть дочь. В праздник выходила девушка в сукмане, из-под которого виднелась белая рубаха с каймой, украшенной блестками; поверх сукмана она надевала безрукавку из тафты лилового цвета, застегивала позолоченными чопразами{89} узорчатый пояс, повязывала голову прозрачной пловдивской косынкой, отделанной монетами по краю, засучивала до локтей белые, как снег, рукава с каймой, на белые бумажные чулки надевала суконные туфельки с пестрыми кисточками. На рубашку, богато расшитую шелками и блестками, свисали ожерелье из золотых монет и красные, как огонь, бусы. Глаз нельзя было от нее отвести, когда, разодевшись так, выходила она на хоро.
Но Райка была не только красавица. Так же, как красива, была она разумна и добра. Не хуже матери умела сказать людям приятное. Придут к ним в гости родственники, она их встретит честь честью, если нет
