знает какие-то приемы работы с ключами, надо их выпытать…
— Ну и зачем я их разбрасывала? — спросила она.
— Вам же при зазыве злые духи помогали. Так если чего не получится и придется убегать, чтобы их отвлечь. Пока они будут ключи собирать, вы успеете выскочить и дверь закрестить! Что, не так?
Не то, не то, подумал я, при чем тут злые духи? Ключи разбрасывают, скорее всего, чтобы подманить другие ключи. Есть ключимужчины и ключи-женщины, но это не каждый видит.
Ключ от моего сундучка — мужчина, значит, приманивать его нужно на женщину. Я уже собрал целую связку, но женщин там —
всего две… Однако если она станет разбрасывать ключи, то они приобретут магические свойства, и их души станут моими. Ключики эти будут мои, мои, мне их нужно прибрать к рукам…
— Все так… — печально согласилась дура. — А, если не секрет, как вас зовут?
— Лизой меня зовут. Вы не бойтесь, я вперед заплачу— Да я не этого боюсь— Так я же за все отвечаю! Хотите — бумагу подпишу? Что всю ответственность беру на себя?
— Ну и кому мы предъявим эту бумагу? Черту с рогами?
Я прямо испытал чувство благодарности к моей дуре — а чувство это и в телесной жизни крайне редко меня посещало. Она, сама того не зная, спасала сейчас меня и мой сундучок.
— Вы просто не понимаете, как это для меня важно! — воскликнула Лиза. — Послушайте, вы тоже женщина, вы тоже кого-то любитеИ вдруг он погибает— Да ну вас! — дура даже руками на нее замахала.
— Машенька, я не могу без него! Я должна его еще раз увидетьМне ведь даже проститься с ним не дали! Меня из дому не выпустили, заперли, сволочи! Я чуть в окно не выбросилась! Машенька, ну, что вам стоит? Вы же умеете! Я деньги принесла — вот, пятьсот гринов— Пятьсот гринов? — переспросила дура.
Пятьсот гринов! То есть долларов, баксов или как там еще зовут эти зеленые бумажки! Ровно столько, сколько нужно, чтобы откупиться от Анжелы. И я понял, что беда неотвратима. Нужно было что-то предпринять… что-то срочно предпринять…
— Машенька, если вы хоть когда-либо, хоть кого-либо любили —
помогите мне! — умоляла Лиза. — Видите — на коленях прошу, Машенька, я люблю его, я больше не могу без него, мне бы хоть увидеть!..
Дальше Лиза уже не могла говорить, она рыдала, обнимая мою дуру за колени. А дура, естественно, в полной панике гладила ее по плечам.
— Ну, девочка, ну, успокойся, на могилку сходи, там поплачь, полегчает, — бормотала она. — Давай мы сейчас холодной водичкой умоемся, а то глазки будут красненькие, давай вставай, пойдем умоемся, что уж теперь плакать…
Лиза, оторвавшись от ее колен, полезла в сумочку, расчетливо брошенную на пол совсем рядом, достала банкноты и выложила их на стол.
— Тут пятьсот! Можете проверить! Нужно будет — еще достануТолько одну минуту, всего минуту! Я ему должна сказать, понимаете?
Очень важноеИ опять улеглась на колени к дуре, прижавшись щекой к золотым загогулинам на черном платье.
Она знала, как нужно обращаться с дурами! А я вот не знал, как спасти свое имущество. Если они тут устроют этот самый зазыв с того света и приманят какую-то злоехидную сущность, плохо мне придется. Я бы охотно достал из сундучка талер или даже два, золото всегда в цене, но я не мог открыть свой любезный сундучок. Я мог только охранять его — пока не отыщется подходящий ключ.
— Ну, скажете, скажете, все вы ему скажете… — совершенно забыв об опасности, произнесла наконец дура.
И вдруг задумалась.
На ее лице я и впрямь прочитал необычайную мысленную работу.
Она пыталась придумать, как бы выставить Лизу — но чтобы ее доллары остались лежать на столе…
— Помогите мне, а то я тоже уйду! Мы на шестом этаже живем, это просто! — пригрозила Лиза.
Такая женщина и должна грозить самоубийством, любовь к театральным затеям дурного тона у нее в глазах светится.
— Ой, мама дорогая… — прошептала моя дура. Ну конечно, это должно было на нее подействовать.
А вот дальше было уже любопытно — дура повела шантажистку в туалет, плеснуть холодной водой в заплаканные глазки, а в салоне вдруг оказался Бурый. Я сам перемещаюсь беззвучно, не касаясь пола, но он, кажется, двигался еще быстрее меня — когда я обернулся, он уже стоял у стола и изучал доллары. Он проводил пальцем по банкнотам и сличал какие-то буквы с номерами. Судя по тому, как он кивал, деньги были настоящие. А я вот так и не привык к бумажным деньгам. Это вам не золотой талер. Какое время — такие и денежки.
Из туалета вышла моя дура и увидела Бурого с долларами в руке.
— Положите обратно, это пока не ваше, — тихо, но очень строптиво сказала она.
— Соглашайся, пока дают, — ответил Бурый.
— Не могу. Чтобы это сделать, знаете, какая сила нужна?
— У тебя же диплом.
— Боюсь! Как вы не понимаете? Это же не дурочкам про женихов врать! Это… это…
— Это жених с того света, — подсказал я. Но она и сама это знала.
Они говорили тихо, очень тихо, чтобы Лиза не услышала. А она все не выходила — и я стал понимать ее игру. Она хотела, чтобы мужчина, которого она сочла приятелем гадалки, повлиял на ту и уговорил взяться за работу.
— Соглашайся, тебе говорят. Чего тут бояться? Свет потушишь, полотенце в углу повесишь, ну?
— Не могу. Это не дура Верка. Верка своего спросить хотела, куда ключ от дачного гаража подевал. У нее в гараже банки с огурцами и помидорами остались. Только у него там и заботы, что гаражные ключи— Сама ты дура, — сказал я. — Ключи — это главное! Ключики мои, драгоценненькие…
— Тогда выбирай. Или ты соглашаешься, вызываешь ей, кого она хочет, и возвращаешь моей хозяйке пятьсот гринов, или пеняй на себя. Я если что сказал — делаю. У тебя дом, хозяйство, дочка. Ничего этого не будет. Если откажешься.
— СумасшедшийБурый не умел говорить выразительно. Слова были сами по себе, а голос и лицо — сами по себе. Но волнение им овладело неподдельное.
— Ей нужно помочь, понимаешь? Не понимаешь… У меня дружка убили, вдова осталась, Наташка. С сыном. Тоже на тот свет просилась… — вдруг он схватил мою дуру за плечи и дважды основательно встряхнул. — Ты дура или притворяешься?— П-п-притворяюсь! — выкрикнула она. — Пусти, козел— Ты ей поможешь, поняла? — не разжимая пальцев, приказал Бурый. — Пусть она этого своего еще раз увидит— Я не сумею! Это только у сильных магов получается— У тебя дипломДура замотала головой.
Я всегда подозревал, что с этим дипломом что-то не так, уж больно он был пестрый.
Отпустив дуру, Бурый полез во внутренний карман куртки и достал черное портмоне.
— Вот, еще двести сверху. Соглашайся! Упрашивать не стану.
— Да там же одна ошибка — и все, и с концами— Вот еще стольник.
Дура моя глядела на деньги с ужасом — как будто увидела их впервые в жизни, или боялась, что они превратятся в мохнатых гусениц, или вообще ожидала от прикосновения к бумажкам смерти скорой и беспощадной. Я понадеялся было, что в кои-то веки дурь окажется на пользу нам обоим, но просчитался.
— Восемьсот! За день! Соглашайся, Маша. Когда ты еще столько заработаешь?
Ни-ког-да! И она сама понимала, что такие дни бывают только раз в жизни. Однако ее наконец прошибло — она заговорила, буквально дрожа от страха:
— Ты просто не представляешь, что это такое… У нас одна девчонка от ужаса с ума сошла! Тоже сдуру зазыв с того света делала! Такая вся крутая! Одна! Утром не выходит и не выходит! Мы — туда, а она
