'Если', 2010, № 5

А может, это его воображение? И никто никуда не стучал?

Он вдруг засомневался.

Наконец он повернул ручку, потянул на себя тяжелую дверь и высунул голову в пустой, безликий гостиничный коридор.

* * *

Половина четвертого утра. Дуглас пересек вестибюль. Он надел туфли, правда без носков, неглаженые слаксы и белую майку. Пластиковые наконечники его развязанных шнурков щелкали по красному каменному полу. Ночной портье поднял глаза, но ничего не сказал. Дуг заметил в его глазах пустоту. Киборг?

Он вошел в туалет — справа, за закрытым баром. Здесь поблескивали хром и белый фаянс. Он приблизился к тому же писсуару, что и в прошлый раз. Теперь писсуар не щелкал и никакой милый, сочувственный голос не говорил с ним в узком пространстве звукового конуса.

Он перешел к другому писсуару, потом к следующему, пока не кончились потенциально анализируемые отходы жизнедеятельности. Наверное, полагается один анализ на посетителя. Но он всего лишь хотел еще раз услышать голос, как в то время, когда он звонил своей бывшей, прежде чем она стала бывшей. Лишь для того, чтобы почувствовать ее сдержанный голос, от которого, как ни странно, возникало ощущение чего-то вроде безопасности.

Дуг тоскливо уставился на устройство аудиоконуса и даже потянулся к нему, но не смог коснуться медного тюльпана, который с виду выглядел как автоматическая противопожарная система.

Снова выйдя в вестибюль, он подошел к портье, молодому киборгоподобному человеку с тонкими, преждевременно редеющими волосами.

— Да, сэр? Чем могу помочь?

Дуглас кивнул.

— Насчет этой бесплатной штуки с мочой…

Брови портье чуть поднялись. Именно чуть.

— Боюсь, что не понимаю вас, — произнес он.

— Анализ мочи. Собственно говоря, меня больше всего интересует голос. Интересно, а в других здешних приборах вы тоже используете этот голос?

— Голос.

— Да, именно. Голос, который сообщает вам об анализе мочи.

Клерк выглядел так, словно искренне хотел помочь, но не знал как.

— Неважно, — пробормотал Дуглас.

— Если я чем-то могу…

— Нет, говорю же, неважно.

* * *

Он шел через двор, направляясь к своему крылу отеля в последний раз, когда другой, но все же знакомый голос окликнул его из темноты.

— Привет!

Он остановился. В глубокой лунной тени под лимонным деревом затлел и тут же погас кончик сигареты. Кто-то едва видимый сидел и курил за одним из столиков со стеклянными столешницами.

— Лори? — нерешительно спросил он.

— Вам совсем необязательно говорить со мной, — ответила она. — Несколько минут назад я видела, как вы проходили мимо — и вот уже возвращаетесь. Я не собиралась вас звать. Очевидно, вы решили не продолжать знакомство со мной.

Он направился к столу.

— Простите. Я неважно себя чувствовал.

— Разве?

— Не возражаете, если я сяду?

В тени лимонного дерева по-прежнему нельзя было различить ее лица.

— Полагаю, что нет, — немного поколебавшись, выговорила она.

Он выдвинул плетеный стул и уселся. Лори затянулась сигаретой, и короткая вспышка на миг осветила ее лицо. Она выглядела иначе: неужели сняла свой СьюперЭм? А можно ли его вообще снять? Или она просто плакала?

— Сигарету? — спросила она.

— Нет, спасибо.

— Мне бы тоже следовало бросить. Я подсела на настоящий никотин.

— Этот пахнет как настоящий.

— Так оно и есть.

Она рассмеялась хрипловатым, гортанным смехом. Голос явно сорван. И совсем не похож на мелодичные модуляции писсуарного. Но она, по крайней мере, была реальной. Реальное человеческое существо, не синтезированная личность, не цифровая запись монолога актрисы. В писсуаре звучал голос, предназначенный подогревать его романтические мечты о мифической невинности и, следовательно, расслабить организм, облегчая опустошение мочевого пузыря.

— Я покупаю их на черном рынке, — продолжала Лори, имея в виду сигареты. — Никто не проверяет мое состояние, разыскивая при этом онкологические маркеры. Ненавижу это дерьмо.

— Я тоже, — согласился Дуглас.

— За нами вечно следят, вечно присматривают и наставляют, как и что делать. Иногда меня тошнит от постоянного надзора, хотя знаю: все это для моей же пользы. То есть они всего лишь пытаются обеспечить нам безопасность и здоровье, верно?

— Может быть, — задумчиво протянул Дуглас. — Мне нужно кое-что у вас спросить.

— Спрашивайте.

Дуглас подвинул стул ближе и подался к ней. Он не возражал против табачного дыма. Ему даже нравилось. Дым делал ее человечнее — слабым человеческим существом, подверженным капризам и привычкам, которые не всегда полезны.

— Вы сказали мне правду насчет киборгов?

— Какую именно?

— Что пока их не существует, потому что ученые не могут внедрить в них клетки человеческого мозга.

— Имеется нечто подобное, но в очень немногих лабораториях, на этой стадии они крайне несовершенны и больше напоминают слабоумные холодильники.

— Скажем так: вы можете принять его за гостиничного портье?

— Вы были правы, — неожиданно изрекла Лори.

— Насчет чего?

— Раньше вы сказали, что я посчитаю вас сумасшедшим. Так оно и есть.

Она рассмеялась, и мгновение спустя он стал вторить, сначала довольно фальшиво (механизм смеха), а потом все более искренне, чувствуя абсурдность сказанного им, но все же каким-то образом веря в то, что сказал. Доктора не всегда правы. Особенно когда заставляют тебя выносить их идиотские прощупывающие вопросы и инъекции, увозят на медицинских каталках пациента, пристегнутого специальными, ограничивающими свободу ремнями. Они легко могут выставить вас безумцем, несмотря на полную ясность мышления.

Дуглас никогда не оспаривал достоинств внешней видимости. Но видимость способна скрыть и скрывает правду. Что если Лори тоже киборг? Что если они преследуют его? Впрочем, скорее всего, она могла быть одной из многих подсадных уток в самых разных городах. Из тех, кто имеет доступ к обширной базе данных потенциальных смутьянов.

— Я наблюдала за вами, — сказала она. Тогда Дуглас не обратил на это внимания, сочтя саму идею киборгов параноидальной.

— Знаете что, — выпалил он. — Вы действительно мне нравитесь. Так, как давно никто не нравился.

— Я польщена.