свойство, — заумно выразился Михаил Юрьевич. — А если по-простому: твой опыт — это мой опыт в твоем возрасте.
Улица неожиданно превратилась в аллею. Ростик с Михаилом Юрьевичем вышли в Упокойный сад. Так это место прозвали, потому что раньше тут располагалось одно из городских кладбищ, даже сохранились развалины часовни. Но здесь вовсе не было страшно, далее теперь, в поздний и пустынный час. На дальней аллее одинокий собачник играл со своей псиной.
— Получается, я нереальный, — сказал Ростик. — Как в том фильме… «Шестое чувство».
— А ты вон у нее спроси, — Михаил Юрьевич махнул рукой туда, где раздавалось тявканье.
Ростик вопросительно посмотрел на учителя.
— Сходи-сходи, — велел педагог. — Пообщайся пару минут с живой природой.
А сам уселся на скамью с литой спинкой. Ростик вернулся удивленный и разочарованный.
— Рычит, — сообщил он. — Пятится и рычит. А хозяин в упор меня не видит. Животные тоже… чуют?
— Они и сами в некотором роде молотобойцы.
— Можно, я сяду?
— Садись, чего спрашиваешь…
— Ну, я же… как бы ваша тень. В некотором роде, — Ростик старался подражать интонации Савоськина.
Он уже начинал видеть положительные стороны в своем новом бытии. Например, уроки учить не надо. И рано приходить домой тоже. А можно вообще не приходить.
У него и дома-то, если подумать, теперь нет.
Михаил Юрьевич сунул руку в карман плаща и вытащил предмет. Ростик даже отодвинулся.
На ладони Савоськина лежал аккуратный лакированный молоток.
— Вы у Афанасия взяли?
— Нет. Он мой.
Ростик еще больше отодвинулся.
— Я был, — коротко уточнил Савоськин.
Все опять переворачивалось с ног на голову. Михаил Юрьевич молчал. Видимо, ожидал еще вопросов.
— Почему вы дружите с Афанасием?
К ногам Ростика опустился, наверное, первый опавший лист этой осени. На границе сада зажглись фонари. Сюда их свет почти не проникал, словно боялся лезть в глубину бывшего кладбища.
— А почему бы мне с ним не дружить? — переспросил Михаил Юрьевич, или кем он там был на самом деле.
— Он же охотится на вас. То есть на нас!
— Мы коллеги, — ответил Савоськин. Оценил выражение лица Ростика: может, в сумерках он видел лучше, чем обыкновенные люди. — Были партнерами по бизнесу. Афанасий и мой… человек. Он не верил, что я есть. Ни во что не верил за пределами своего понимания. Они с Афанасием однажды, так сказать, разошлись во мнениях. Тогда он Афанасия просто заказал. В смысле, киллеру. Я старался. Я стал очень сильным. Но он тоже был сильным. А мы, увы, ничего не можем, кроме как стучаться в дверь сознания. Тогда я ударил… сильно. Вроде как пробил эту дверь. Афанасий тебе говорил, люди могут от такого умереть. Но мой не умер. То есть личность исчезла, а человек жив. И что мне было делать? Я решил его заместить.
Михаил Юрьевич замолчал. Собачник вдалеке крикнул: «Рядом!»
— А дальше что?
— Я отменил заказ. Ближе познакомился с Афанасием, узнал про его хобби. Сложил всю информацию, какую смог найти в голове. В общем, пошел преподавать. У моего было образование.
— А зачем вам?
— Человека молотком не воспитаешь, — ответил Савоськин. — Но раз я теперь тоже вроде как человек, то и мне полагается свой молотобоец. Только у нормальных людей их возраст равен биологическому, а у меня вот…
Ростик не столько увидел, сколько почувствовал в темноте его усмешку. А сам повторил то, что услыхал совсем недавно:
— Тень к тени.
За оградой парка приближался троллейбус, похожий на старинный телевизор с комнатной антенной наверху.
— Оставь себе, — предложил Савоськин и протянул свое бывшее орудие Ростику. Тот задумчиво повертел молоток и взвесил в руке. — Если что, ты в курсе, что делать…
ДЖОН ДЖ. XЕМРИ
ЖАННА
Выходя из квартиры, Кейт остановилась поправить репродукцию, десятки которых украшали стены. Сюжет на всех был одинаков: молодая женщина либо верхом сражается в средневековых доспехах, либо в мужском платье противостоит предвзятым дознавателям, а на одной — горькой — привязана к столбу на городской площади и вокруг нее пляшут языки пламени.
Кайлин бросила на подругу мученический взгляд.
— Тебе не приходило в голову, что твое увлечение Жанной д'Арк заходит слишком далеко?
— Зависит от того, как понимать «слишком».
— Ты выучила французский.
— Уйма людей учит французский. Это полезный язык.
— Скупаешь все картинки и книги о Жанне д'Арк, какие можешь найти.
— Она была крупной исторической фигурой, — возразила Кейт.
— Вступила в общество исторической рекреации, купила полный комплект «аутентичных доспехов средневекового типа», да еще и меч в придачу, и кучу времени тратишь, сражаясь с другими рекреаторщиками.
— Это развлечение помогает лучше понять историю, к тому же люди там очень интересные.
Кайлин покачала головой.
— Сколько из них по меньшей мере раз в неделю говорят, как они любят Жанну д'Арк и как им жаль, что нельзя найти способ спасти ее от гибели на костре?
Уставившись в пол, Кейт нахмурилась.
— Это было шестьсот лет назад, Кейт!
— Чуть больше, но в целом верно, — тихо ответила Кейт. — Понимаю: могу показаться слегка одержимой, но что дурного в том, что мне хотелось бы спасти ее от костра? Она была замечательной личностью — и такой ужасный конец…
Первым делом студент узнает, что университетская жизнь на девять десятых — занудная работа и на одну — учеба. Кейт и другие две старшекурсницы проверяли работы младших, когда в кабинет, где они сидели, заглянул профессор Барандила.
— Кейт, мне нужна кое-какая помощь в лаборатории. Ты свободна?
Кейт приободрилась, кожей чувствуя завистливые взгляды двух других. Доступ в лабораторию профессора Барандилы был запрещен, что порождало постоянные домыслы о предмете его исследований. А теперь Кейт сможет узнать.
— Вы, девчонки, с остальным справитесь? — спросила она.
