— Тогда…
— Когда ты идешь на войну, ты делаешь это, потому что кто-то нарушает закон? — спросил я. — Нет, ты это делаешь, потому что армия врага, неважно, большая или маленькая, совершает действия, причиняющие ущерб людям, которых ты призван защищать. Здесь примерно то же самое.
Мои слова звучали не слишком убедительно даже для меня, и он, я чертовски уверен, не выглядел убежденным.
— Послушай, сынок, — сказал я. — Они оставляют за собой разбитые сердца и страдания. Меня на самом деле не слишком волнует, законно это или нет, как это не волнует людей, которые нам платят. Наша работа — остановить их любыми доступными средствами.
— Даже если они не нарушают законы?
— Даже так.
Он покачал головой:
— Здесь должно быть нечто большее. Ты бы не стал тратить ресурсы всего правительственного департамента на выслеживание тех, кого попросту не одобряешь.
— Не одобряю — слишком слабо сказано, — ответил я.
— Я пытаюсь понять, Гейб, — сказал он. — Я слышал всякие пересуды и бабушкины сказки о звездных цыганах, но в наших документах не сумел найти ни одного подтверждения того, что мы идем по их следу. Они делают то, что обещают, не грабят. Ты уверен, что жалобы и судебные иски недовольных — это не попытка укусить кусаку?
— Укусить кусаку? — повторил я озадаченно. Никогда не слышал такого выражения.
— Люди думают, что их надули в сделке, в которой они сами собирались схитрить и оказаться в большем выигрыше, а уже после обнаружили, что это не так.
— Есть много способов укусить, — признал я. — И звездные цыгане всеми ими пользуются.
— Я не пытаюсь вступить в спор, Гейб, — пояснил Джебедайя. — Но если я собираюсь посвятить добрую часть моей жизни охоте на звездных цыган, я хочу убедиться, что стою на верном пути, а я в этом не так уж и убежден.
— Вот что я тебе скажу: поговори с глазу на глаз с некоторыми из их жертв, — посоветовал я. — А после, если захочешь перевестись, я дам добро и подпишу бумаги. Согласен?
— Согласен, это вполне справедливо.
Больше он не сказал ни слова, пока спустя девять часов мы не совершили посадку на Новой Родезии. Он просто сидел, уставившись на многочисленные приборы корабля, а я был уверен, что он размышляет, как бы ему сделать Галактику лучше и вообще спасти мир. Я почти желал (для его же пользы), чтобы он не нашел этого способа.
Новая Родезия была похожа на гигантский грязевой шар. Последние три месяца непрерывно лил дождь, и когда мы сели в маленьком аэропорту, дождь все еще поливал. Воздух был перенасыщен влагой, а близость желтого солнца делала планету неуютно жаркой.
Департамент обеспечил нам аэробус. Мы запрыгнули в него, исполнившись благодарности за сухой кондиционированный салон. Аэробус приподнялся на пару футов над поверхностью, и голова робоводителя повернулась на 180 градусов, лицом к нам.
— Назовите, пожалуйста, пункт вашего назначения, — монотонно проскрипел робот.
— Ферма Джейкоба Эллсворта, — сказал я. — Ты знаешь, где это, или нужны точные координаты?
— Все пункты расселения людей введены в мою базу данных, — сообщил он.
— Хорошо. Мы хотим попасть в жилой дом. Если там имеется больше, чем один дом, мы хотим попасть в самый большой.
— Мы прибудем на место через 11 минут и 23 секунды, — провозгласил робот, и в тот же миг аэробус рванулся вперед.
— Я знаю, что у транспортного средства десятки сенсоров, и тебе, никчемушное приложение, не надо следить за движением, — обратился я к робоводиле. — Но я почувствую себя гораздо уютнее, если ты отвернешься и будешь как бы наблюдать за дорогой.
Голова молча повернулась в другую сторону.
— Джейкоб Эллсворт, — сказал Джебедайя. — Он один из тех, кто подал иск?
— Косвенно, — ответил я.
— Как это — косвенно?
— Увидишь.
Мы проехали мимо пары огромных фермерских владений, где не собрали зерно. Запах гниющих злаков проникал даже к нам в салон; мы видели стебли, переломившиеся пополам под весом пропитанных водой колосьев, и плесень, пожиравшую жалкие остатки урожая.
Потом мы добрались до сравнительно небольшого квадрата, возможно, с четыре тысячи гектаров, но на этом поле все было начисто убрано, в почве пролегли свежие борозды, и я понял, что мы на ферме Эллсворта.
— Как получилось, что только с этого участка сняли урожай? — спросил Джебедайя.
— Возможно, другие фермеры решили не связываться со звездными цыганами, — предположил я. — Или, может, табор был совсем мал, и они сумели обработать только несколько ферм. Они не кочуют все вместе, как ты знаешь. На самом деле я слышал, последние несколько месяцев их видели то тут, то там в кластерах Альбиона и Кинелли.
Мы проехали вдоль пастбища, наполненного мутировавшим скотом: огромные, но мирные животные, около трех с половиной метров в холке, стояли и жевали свою жвачку, уставившись на нас тусклыми глазами. В отдалении, на паре меньших пастбищ я разглядел каких-то других животных, тоже не терранских.
Потом мы зашли в дом. Я не удивился, когда увидел перед ним полицейский аэрокар. Неподалеку мигал огоньками и медицинский экипаж, два сопровождающих робосанитара неподвижно торчали в его открытых дверцах, абсолютно равнодушные к нашему — или даже всей Новой Родезии — существованию.
Мы с Джебедайей выбрались из аэробуса и подошли к входу в дом. Дверь просканировала сетчатку наших глаз, и поскольку у нее не было о нас ни единой записи, она отказалась открываться, но немедленно проинформировала всех находящихся в доме о нашем появлении.
Спустя мгновение офицер в форме приказал двери раздвинуться и впустить нас внутрь. Полицейский был невысок и коренаст, с уже редеющей шевелюрой; по всей его рубашке расползлись пятна влаги, возможно, от стараний, но скорее всего, от жары и сырости. Он казался знакомым, но я никак не мог его вспомнить.
— Привет, Гейб, — поздоровался он. — Сколько времени прошло…
— Это точно, — подтвердил я, пожимая ему руку и пытаясь определить, кто же это такой.
— Бен Паульсон, — представился он, когда понял, что его имя совершенно вылетело у меня из головы. — Ты был моим первым боссом.
— Ну да, конечно, — улыбнулся я. — Теперь вспомнил. Тогда твоя шевелюра была побольше, а пузо — поменьше. Познакомься с Джебедайей Бёрком, он твой десятый, а то и пятнадцатый сменщик в почетной должности моего помощника.
— Рад встрече, Джебедайя, — сказал он. — Ты давно на службе?
— Всего пару дней, — ответил Джебедайя.
— Удачи тебе, — пожелал Паульсон. — Тебе она понадобится. Далеко не каждый смог продержаться так же долго, как Гейб. — Он суховато хохотнул. — Вообще никто, как я сейчас понимаю.
— Это ты его нашел? — спросил я.
— Ага, — кивнул Паульсон. — Ну не гадство? Ушел же из департамента, забрался в джунгли, где бы не пришлось снова заниматься звездными цыганами, а эти ублюдки таки вцепились в мою планету. — Он с отвращением фыркнул. — Мне надо было продолжать на тебя работать, там лучше платят. — Он замолк на мгновение, припоминая былые деньки. — Не-е, к этому времени меня бы заперли в дурке.
— Как я понимаю, Эллсворт был мертв, когда ты нашел его? — настойчиво спросил я.
