Ринсвинд схватил Двацветка за руку и выволок из комнаты. Позже, когда они бежали по коридору, сопровождаемые несущимся сзади Сундуком, волшебник спросил:
— О чем это вы там болтали?
— Ну, у них уйма свободного времени, и я подумал, это может им понравиться… — задыхаясь, выговорил Двацветок.
— Что, играть в карты?
— Это особая игра, — возразил Двацветок. — Она называется… — Он заколебался. Языки никогда не были его сильным местом. — На вашем языке это называется почти как та штука, которая надевается на нижнюю часть туловища и ноги, — заключил он. — Мне так кажется.
— Штаны? — начал гадать Ринсвинд. — Брюки? Лосины? Галифе?
— Да, нечто вроде.
Они выбежали в переднюю, где большие часы по-прежнему срезали секунды с жизней всего мира.
— Как ты думаешь, надолго их займет игра?
Двацветок приостановился.
— Не знаю, — задумчиво проговорил он. — Наверное, пока козыри не выйдут.., какие удивительные часы…
— Не пытайся их купить, — посоветовал Ринсвинд. — Не думаю, что здесь твой порыв оценят…
— Где здесь? — полюбопытствовал Двацветок, подзывая к себе Сундук и откидывая крышку.
Ринсвинд оглянулся вокруг. В передней было темно и пусто, высокие узкие окна покрывал морозный узор. Ринсвинд опустил глаза. От его щиколотки отходила уже знакомая бледно-голубая нить. Теперь он видел, что такая же нить имеется и у Двацветка.
— Мы вроде как неофициально мертвы, — сказал он. Лучшего ответа он придумать не смог.
— О-о, — Двацветок продолжал рыться в Сундуке.
— Тебя это ни капельки не волнует?
— Ну, обычно, в конце концов, все устраивается. Во всяком случае, я абсолютно уверен в том, что реинкарнация существует. В каком виде ты хотел бы вернуться в мир?
— Во-первых, я не хочу из него уходить, — твердо сказал Ринсвинд. — Ладно, давай выбираться от.., о нет. Только не это.
Двацветок выудил из глубин Сундука коробку. Большую и черную, с ручкой и маленьким круглым окошечком спереди. А еще у коробки был ремешок, на котором Двацветок мог повесить ее себе на шею, что он и сделал.
Было время, когда Ринсвинд испытывал к этой коробке довольно теплые чувства. Он верил — несмотря на то, что весь его опыт доказывал ему обратное, — что мир по сути своей познаваем и что, если бы только ему, Ринсвинду, удалось вооружиться нужным ментальным набором инструментов, он мог бы снять с мира заднюю крышку и посмотреть, как он устроен. Разумеется, он был в корне не прав. Иконограф делал картинки вовсе не за счет того, что пропускал свет на специальным образом обработанную бумагу, как предположил было волшебник. Все было гораздо проще — внутри него сидел маленький демон, который хорошо чувствовал цвет и умел быстро работать кистью. Узнав об этом, Ринсвинд очень расстроился.
— У нас нет времени делать картинки! — прошипел он.
— Я быстро, — твердо сказал Двацветок и постучал по стенке иконографа.
В ней распахнулась крошечная дверца, и оттуда высунулась голова чертика.
— Тысяча демонов! — воскликнул он. — Где мы?
— Это неважно, — ответил Двацветок. — Итак, сначала мы сделаем картинку часов.
Чертик сощурился.
— Освещение плохое, — заявил он. — Добрых три года при диафрагме 8, если вас интересует мое мнение.
Он захлопнул дверь. Секундой позже послышался слабый скрип стула, который подвигался к мольберту.
Ринсвинд заскрежетал зубами.
— Зачем делать картинки, когда можно все запомнить? — выкрикнул он.
— Это не одно и то же, — спокойно возразил Двацветок.
— Это лучше! Это более реально!
— На самом деле нет. Через много лет, когда я буду сидеть у огня, пылающего в…
— Ты будешь жариться в этом огне до конца своих дней, если мы отсюда не выберемся!
— О, я все-таки надеюсь, что вы не покинете меня.
Они обернулись. Изабель стояла в дверях, еле заметно улыбаясь и сжимая одной рукой древко косы — косы, острота лезвия которой вошла в поговорку. Ринсвинд попытался не смотреть на голубую нить своей жизни. Девушка, держащая в руках косу, не должна улыбаться такой неприятной, всезнающей и слегка безумной улыбкой.
— Похоже, папочка сейчас немного занят, но я уверена, что ему и в голову не пришло бы позволить вам просто так взять и уйти, — добавила она. — Кроме того, мне тут не с кем поговорить.
— Кто это? — спросил Двацветок.
— Она вроде как живет здесь, — пробормотал Ринсвинд. — Вроде как девушка.
Он схватил Двацветка за плечо и попытался незаметно, не отрывая ног от пола, переместиться в сторону двери, ведущей в темный, холодный сад. Из этого ничего не вышло — главным образом потому, что Двацветок не принадлежал к тем людям, которые понимают намеки с полуслова. Кроме того, турист и мысли не допускал, что может угодить в опасную передрягу.
— Я, право же, очарован, — заявил он. — Очень милый у вас тут домик. Интересный барочный эффект с этими костями и черепами.
Изабель улыбнулась. “Если Смерть когда-нибудь передаст ей семейное дело, она справится с ним лучше, чем Он, — подумал Ринсвинд. — Она просто чокнутая”.
— Да, но нам нужно идти, — сказал он.
— Даже слышать ничего не желаю, — возразила она. — Вы должны остаться и рассказать мне все о себе. У нас уйма времени, а здесь так скучно.
Она метнулась в сторону и замахнулась косой на сверкающие нити. Коса, как кастрированный кот, взвизгнула в воздухе — и резко остановилась.
Послышался хруст дерева. Крышка Сундука захлопнулась на лезвии.
Двацветок изумленно взглянул на Ринсвинда. Волшебник, не торопясь, примерился и с некоторой долей удовлетворения со всего размаху врезал ему в челюсть, а потом, когда маленький турист начал заваливаться назад, подхватил его, взвалил на плечо и бросился бежать.
В залитом светом звезд саду его хлестали ветки, а маленькие, мохнатые и, наверное, ужасные твари порскали из-под ног, когда он отчаянно несся вдоль бледной нити, сияющей призрачным светом на замороженной траве.
Из оставленного позади домика вылетел пронзительный вопль разочарования и ярости. Ринсвинд врезался в дерево, отскочил и помчался дальше.
Где-то здесь, насколько он помнил, была тропинка. Но в этом лабиринте серебристого света и теней, в лабиринте, который теперь, когда присутствие ужасной новой звезды ощущалось даже в потустороннем мире, был подсвечен красным, все выглядело не так, как должно было выглядеть. Во всяком случае, нить жизни вела абсолютно не туда, куда надо.
Сзади послышался чей-то топот. Ринсвинд, сипя от напряжения, прибавил скорости: судя по всему, сзади скакал Сундук, а в данный момент волшебнику не хотелось встречаться с этим ящиком, который мог неправильно истолковать удар, нанесенный его хозяину. Своих недругов Сундук, как правило, кусал. У Ринсвинда так и не хватило мужества спросить, куда они деваются после того, как над ними захлопывается тяжелая крышка. Одно он мог сказать точно: когда крышка снова раскрывалась, их внутри не было.
На самом деле ему нечего было беспокоиться. Сундук, быстро мелькая маленькими ножками, легко обогнал его. Причем, как показалось Ринсвинду, Сундук целиком и полностью был сосредоточен на беге — словно он имел некое отдаленное представление, что настигает их, и это ему совершенно не нравилось.
“Только не оглядываться, — вспомнил волшебник. — Возможно, вид отсюда не очень приятный”.
