болью пальцев.
— Проклятье! — посмотрев на распластавшегося бандита, выдохнул он.
Неожиданно, задрав голову вверх, он заорал — это ему за шиворот упал еще один уголек. Пламя быстро распространялось по крышам соседних домов. Люди выбрасывали пожитки из окон и выволакивали из дымящихся конюшен лошадей. Еще один взрыв раскаленного добела вулкана, в который превратился “Барабан”, — и над головами, словно коса, вжикнул огромный мраморный камин.
— Ближайшие ворота — Противовращательные! — проорал Ринсвинд, заглушая грохот рушащихся балок. — Бежим!
Он схватил упирающегося Двацветка за руку и потащил по улице.
— Мой Сундук…
— Плевать на Сундук! Задержись здесь еще на несколько минут — и попадешь в такое место, где сундуки тебе не понадобятся! Да бежим же! — завопил Ринсвинд.
Они Проталкивались сквозь толпу перепуганных людей, удирающих от пожара. Волшебник огромными глотками втягивал в себя холодный предрассветный воздух. Одна мысль не давала ему покоя.
— Я был уверен, что все свечи потухли, — сказал он. — Как же тогда загорелся “Барабан”?
— Не знаю, — простонал Двацветок. — Это ужасно, Ринсвинд. Только мы поладили…
Ринсвинд потрясенно остановился — какой-то беженец врезался в него и с проклятиями отлетел прочь.
—
Ринсвинд хотел было вывести его из заблуждения, но потом сообразил, что не знает, с чего начать.
— Какой удар для старины Пузана! — продолжал Двацветок. — Однако он поступил мудро. Я сохранил тот райну, который он заплатил в качестве первого взноса.
Ринсвинд не знал, что означает слово “взнос”, но его мозг сработал очень быстро.
— Ты “за-страх-овал” “Барабан”? Ты поспорил с Пузаном, что трактир не загорится?
— Да. Стандартная оценка. Двести райну. А почему ты спрашиваешь?
Ринсвинд обернулся и, уставившись на пламя, которое подбиралось все ближе и ближе, попробовал прикинуть, сколько кварталов Анк-Морпорка можно купить за двести райну. Довольно много, решил он. Но судя по тому, с какой скоростью продвигается огонь, вскоре покупать будет нечего…
Ринсвинд взглянул на туриста.
— Ты… — сказал он и поискал в памяти самое нехорошее слово на тробском языке. К сожалению, счастливые маленькие тробийцы совершенно не умели ругаться как следует.
— Ты… — повторил он.
Еще одна торопящаяся фигура врезалась в него, едва не задев торчащей из-за плеча косой. Тут измученный Ринсвинд взорвался.
— Ты, ничтожный (тот, кто, надев медное носовое кольцо, стоит в ножной ванне на вершине горы Раруаруаха во время страшной грозы и кричит, что черты лица Алохуры. Богини Молний, напоминают пораженный дурной болезнью корень улоруахи)!
— Я ПРОСТО ВЫПОЛНЯЮ СВОЮ РАБОТУ, — пробормотала фигура, быстро удаляясь.
Каждое слово падало тяжело, как мраморная глыба; более того, Ринсвинд был уверен, что никто, кроме него, этих слов не услышал.
Он снова сгреб Двацветка в охапку и предложил:
— Давай-ка отсюда сматывать!
* * *
Один интересный побочный эффект пожара в Анк-Морпорке касается полиса на “страх-и-в-ванне” “Барабана”. Этот полис покинул город через изуродованную крышу трактира, вознесся на крыльях теплового урагана высоко в небо Плоского мира и приземлился спустя несколько дней и за пару тысяч миль в кусте улоруахи на Тробских островах. Наивные жизнерадостные островитяне в дальнейшем почитали этот полис как бога, к вящей потехе своих более просвещенных соседей. Как ни странно, дожди и урожаи в последующие несколько лет были сверхъестественно щедрыми, в результате чего на острова была направлена исследовательская экспедиция с факультета малых религий Незримого Университета. Их вердикт гласил, что все происходящее не более чем видимость.
* * *
Раздуваемое ветром пламя распространялось с невиданной скоростью, с легкостью обгоняя беженцев. Когда Ринсвинд с обожженным, покрасневшим от огня лицом добрался до Противовращательных ворот, бревна створок уже пылали. По пути Ринсвинд и Двацветок успели обзавестись лошадьми — купить тяговую силу оказалось не так уж и трудно. Хитрый барышник запросил в пятьдесят раз больше настоящей цены и остался стоять с разинутым ртом, когда ему в руки сунули сумму, составляющую тысячекратную стоимость покупки.
Ринсвинд и Двацветок проехали ворота за какую-то долю секунды до того, как первое из огромных бревен, подняв тучу искр, обрушилось вниз. Морпорк уже превратился в огненный котел.
Пока они галопом неслись по залитой красноватым светом дороге, Ринсвинд искоса поглядывал на своего попутчика, который в данный момент изо всех сил пытался научиться ездить верхом.
“Гром и молния! — думал волшебник. — Он еще жив! И я тоже. Кто бы мог подумать? Может быть, в этом “отраженном шуме подземного духа” все же что-то есть?”
Словосочетание было очень неуклюжим. Ринсвинд попытался, ломая язык, выговорить грубые слоги, из которых состояло слово на родном языке Двацветка.
— Эколирика? — попробовал он. — Экро-гнотика? Эхо-гномика?
Вот так сойдет. Звучит очень похоже.
* * *
Ниже по течению реки, в нескольких сотнях ярдов от последнего дымящегося пригорода Анк-Морпорка, необычно прямоугольный и, очевидно, сильно нахлебавшийся воды предмет коснулся у ближнего по вращению берега ила и тут же выпустил из себя множество ножек, которые принялись скрести дно в поисках опоры.
Выбравшись на берег, Сундук — весь заляпанный сажей, в пятнах от воды и очень, очень злой — встряхнулся, осмотрелся по сторонам и бодрой рысью двинулся прочь. Маленький, невероятно уродливый демон, устроившийся на его крышке, с интересом разглядывал окрестности.
* * *
Бравд посмотрел на Хорька и приподнял брови.
— Ну вот и все, — подытожил Ринсвинд. — Сундук в итоге нас догнал. Только не спрашивайте меня как. Еще вино есть?
Хорек поднял с земли пустой бурдюк.
— По-моему, на сегодняшнее утро тебе хватит, — сказал он.
Бравд наморщил лоб.
— Золото есть золото, — изрек он наконец. — Как может человек, у которого имеется куча золота, считать себя бедняком? Ты либо беден, либо богат. Это же логично.
Ринсвинд икнул. Он успел убедиться, что Логика — вещь очень непостоянная.
— Ну, значит так, — сказал он, — я вот подумал, дело в следующем, в общем, вам известно, что такое октирон?
Оба джентльмена удачи кивнули. В землях, лежащих вокруг Круглого моря, этот необычный, отливающий всеми цветами радуги металл ценился не меньше, чем древесина груши разумной, да и встречался не чаще. Человек, у которого имеется иголка из октирона, никогда не заблудится, поскольку, будучи очень чувствительной к магическому полю Диска, она всегда указывает на Пуп Плоского мира. Кроме того, эта иголка чудесным образом штопает своему хозяину носки.
— Понимаете, я считаю, что у золота тоже есть свое магическое поле. Нечто вроде финансового волшебства. Эхо-гномика, — хихикнул Ринсвинд.
Хорек поднялся на ноги и потянулся. Солнце стояло уже довольно высоко, город внизу был окутан
