Кто-то тушит свет, все сходятся к окну. За окном, освещая комнату, разгорается клубящееся зелено- синее зарево.
Макаров. Что это, Иван Иванович?
Шардецкий. Радон, подпочвенный радиоактивный газ. Только теперь он избавляется от излишней энергии не альфа-частицами, а множеством световых квантов.
Валернер. Красиво горит наша наука…
Самойлов (стоит, сжав кулаки). Убивают открытие, убивают открытие! Клубись, зеленый дым, клубись… Вое уходит сейчас с тобою, зеленый дым. Опадает яблоневый цвет с садов в тундре — не вырастут сады. Обрушиваются тоннели в горах. Не будет блистающих над дорогами и городами облаков. Топор страха рубит пальмы на берегу Ледовитого океана… Те, кого мы могли насытить и обогреть, будут голодны и холодны. Те, кого могли вылечить, останутся больными. Страх, будь он проклят, страх — мохнатое чудище на паучьих лапах — топчет нашу мечту, нашу работу…
Ашот. Пойдем отсюда, Петро, да? Не надо смотреть. Пойдем, пожалуйста, да?
Самойлов (идет с Ашотом к выходу, тоскливо и мечтательно). Эх… убить бы сейчас кого!
Затемнение слева.
Освещается правая сторона: кабинет военного министра. Он пуст. Только адъютант работает за столом-пультом.
Пирней (входит). Доброе утро! Ф-фу… насилу пробрался через пикеты! Джеймс Пирней, корреспондент “Нью-Йорк геральд трибюн”. Несколько слов с министром.
Адъютант. Ждите. Скоро будет.
Хениш (входит). Доброе утро! (Адъютанту.) Министр?
Адъютант. Ждем с минуты на минуту, сэр.
Пирней. Сенатор Хениш, если позволите, я проинтервьюирую вас. Джеймс Пирней из “Нью-Йорк геральд”. (Вынимает блокнот.) Что вы, как председатель сенатской комиссии по ядерной политике, можете сказать о слухах, будто в исследовательском центре Голдвина — Клинчера создано новое оружие, действие которого якобы нейтрализует ядерное оружие? Знаете, сенатор, общество начинает трясти от этих слухов: акции оборонных компаний летят, пикетчики буйствуют…
Хениш. Я пришел к министру, чтобы требовать расследования деятельности Центра Голдвина — Клинчера, мистер Пирней. Можете это записать. У моей комиссии есть основания считать, что слухи о “новом оружии” распускают безответственные левые элементы нашего общества, играющие на руку русским и мировому коммунизму. Они стремятся подорвать экономику страны и создать неуверенность в завтрашнем дне. Моя комиссия располагает неопровержимыми данными, что никакого оружия в Центре Голдвина не создано и не может быть создано…
В дверях появляется министр, за ним Клинчер. Адъютант встает. Министр прикладывает палец к губам, слушает.
Все это предприятие является грандиозной научной аферой, мистер Пирней!
Клинчер (министру). Вы слышите, сэр? Я ведь говорил…
Министр (подступает к Хенишу). Значит, это вы…
Хениш. Я не вправе скрывать от американского народа… записывайте, Пирней, записывайте! — что деньги налогоплательщиков потрачены впустую.
Министр. Значит, вы… вы ложно ориентировали меня?
Клинчер. Он с самого начала все знал, сэр!
Министр. Молчать! Все вы, все… Никому нельзя верить. Значит, это вы, Хениш, дали знать русским, что у нас ничего еще не готово? Или вы не Хениш, а Иваноф? Сколько вам заплатили русские?
Хениш. Я не позволю так со мной разговаривать, сэр!
Резко звучит зуммер на столе-пульте. Министр вздрагивает.
Адъютант. Прямой вызов, сэр. Японское море.
Голос из динамика, перебиваемый помехами: “Алло, Вашингтон. Алло! Говорит командир подводной лодки “Энтерпрайз”. Полчаса назад отказал реактор. Всплыли в районе с координатами: 125 градусов восточной долготы, 39 градусов 14 минут северной широты. Ремонт реактора невозможен. Ждем помощи и буксира. Капитан-лейтенант Бирнс”.
Министр (смотрит на карту-табло. На ней в районе Японского моря начинает мигать зеленая лампочка). Вот… вот оно. Они начинают выводить из строя наши атомные лодки. Кто это сделал? (Поворачивается к сенатору.) Вы?! (К Клинчеру.) Вы?! Ну что ж, мы погибнем, но и вы погибнете вместе с нами! Все! Все! (Осторожно подходит к портьере, кладет руку на задний карман. Рывком отдергивает портьеру. За ней никого нет.)
Адъютант. Прикажете направить буксир, сэр?
Министр. Что — буксир! Что — буксир, полковник! Это начало — в конец. Все сразу. Все…
Клинчер пятится к двери, исчезает. За ним исчезает Хениш.
Снова зуммер.
Голос в динамике кричит: “Алло! Говорит подводная лодка № 21! Отказал реактор, отказал реактор! Исправить не можем. Всплываем в территориальных водах русских. Нас могут интернировать. Радируйте, что делать. Шлите помощь! Прием!” Сопротивляться! Не сдаваться! Атомный залп!
Адъютант. Но… приказ об атомном залпе отдает президент, сэр.
Министр. Президент! И он красный, и он коммунист! Все вы, все…
Зуммер.
Голос из динамика: “Алло, докладывает командир подводной лодки “Трешер-2”. Отказал реактор, отказал реактор. Всплываем в русской зоне. Затирают льды. Радируйте, что делать. Шлите помощь. Прием!” (Смотрит на карту. Там мигает уже семь зеленых лампочек.) Вот оно! Значит, они нас… все по Кеннету. Задача имеет только одно решение. И ничего поделать нельзя.
Зуммер.
Голос: “Алло, докладывает служба наблюдения восточного сектора. Наблюдаем всплытие советских подводных лодок. Видим с самолетов три лодки… четыре… пять…” Пять красных мигающих лампочек загорается на карте-табло в Атлантическом океане. Теперь они — залп. Все по Кеннету, задача имеет только одно решение…
Зуммер.
Голос: “Алло, докладывает служба наблюдения Тихоокеанского сектора. Наблюдаем всплытие советских подводных лодок. Семь подлодок… восемь…” Они нас! Они нас… Как в страшном сне, когда убивают — и не можешь пошевелиться. Нет! Нет! Надо решить эту стратегическую задачу. Решить сейчас. Значит, если они нас — мы их… нет, мы их — они нас… Нет, не то! Мы — нас, они их… Они нас — мы их… Что это я? (Трет виски.) Бедная моя голова!
Адъютант. Что же делать, сэр? Надо что-то делать!
Министр. Тсс… тихо. Я решаю стратегическую задачу. Они нас — мы их. Нет, они их — мы нас… Нет, не то.
У него сейчас такое интересное лицо, что Парней не выдерживает, наводит фотоаппарат. Белый свет лампы-вспышки.
Что — уже?! (Прикрывает лицо.) Уже! А-а-а-а! (Выбрасывается в окно.)
Адъютант вскакивает, бросается к окну. Смотрит. Поворачивается к Пирнею.
Пирней (растерянно). Я только хотел…
Затемнение справа.
Освещается левая сторона сцены: кабинет Шардецкого. За окном медленно угасает зелено-синее зарево.
Шардецкий и Макаров смотрят на него.
Шардецкий. Вот и все…
Макаров. А вы поседели за эти два года, Иван Иванович. Совсем белый стали.
Шардецкий. Да. В Москве, Олег Викторович, непременно сообщите в Министерство сельского хозяйства: в этом году весна наступит на две недели раньше, чем обычно. И пусть по опасаются, будто это оттепель, каприз погоды — нет. Будет ранняя дружная весна.
Макаров. И это вы рассчитали, Иван Иванович?
