- Подходяще, - сказал барон. - Но я могу почувствовать себя усталым от всего этого и подготовлю себе замену. Этот другой и подготовит для меня Арраки.
Хават испытующе всматривался в круглое лицо собеседника. Наконец он медленно кивнул.
- Фейд-Раус! - сказал он. - Вот она, причина теперешних репрессий! Вы и сами хитрец, барон. Возможно, нам удастся соединить оба этих плана. Да, ваш Фейд-Раус поедет на Арраки как спаситель. Он сможет поладить с народом.
Барон улыбнулся. И спросил себя: 'Интересно, как это стыкуется с собственными планами Хавата?'
Видя, что разговор окончен, Хават встал и вышел из комнаты с красными стенами. По пути он думал о тех тревожащих его недомолвках, которые сквозили в каждом донесении с Арраки. Этот новый религиозный вождь, на которого намекал Гурни Хэллек из своего укромного места среди контрабандистов, этот Муаддиб...
'Возможно, мне не стоило советовать барону позволить этой религии расцветать пышным цветом? - сказал он себе. - Но хорошо известно, что репрессии создают благоприятную почву для процветания религии'.
И он подумал о донесениях Хэллека, о военной тактике Свободных. В ней было много от самого Хэллека... и от Айдахо... и даже от него, Хавата.
'Выжил ли Айдахо?' - спросил он себя.
Это был праздный вопрос. Он еще не спрашивал себя, возможно ли, чтобы смог выжить Пол. Он знал, однако: барон убежден, что все Атридесы мертвы. Ведьма Бене Гессерит была его оружием, как признался сам барон. А это могло означать лишь конец всего - даже собственного сына этой женщины.
'Какую же смертельную ненависть она должна была питать к Атридесам, подумал он. - Она сравнима лишь с моей ненавистью к барону. Будет ли мой удар таким же сокрушительным, каким был ее удар?'
* * *
Чего бы мы ни коснулись, всему присуще одно
качество, являющееся частью нашей вселенной, а
именно: симметрия, элегантность и грация - качества,
которые всегда есть в истинном произведении
искусства. Вы можете найти их в смене времен года, в
том, как скользят по склонам пески, в строении куста
и его листьев. Мы пытаемся воспроизвести эти
качества в нашей жизни и в нашем обществе, ища ритмы
и формы. Да, можно понимать опасность целиком, до
последних деталей. Ясно, что пределы чего бы то ни
было сохраняют свою стойкость. При подобной
безупречности все движется к смерти.
Принцесса Ирулэн.
Собрание высказываний Муаддиба.
Пол Муаддиб помнил, что он ел что-то с примесью спайса. Он цеплялся за это воспоминание, потому что оно было исходной точкой и, придерживаясь ее, он мог говорить себе, что его мгновенно возникшее знание было только сном.
'Я - сцена для происходящих процессов, - сказал он себе. - 'Я жертва несовершенного зрения, расового сознания и его ужасной цели'.
Он не мог отделаться от страха, что преступил пределы своих возможностей, затерялся во времени, где прошлое, будущее и настоящее настолько перепутались, что их стало невозможно отличить друг от друга. Это было нечто вроде усталости зрения, и возникло оно, он это понимал, от постоянной необходимости сохранять в себе предвидение будущего, как род памяти, тогда как память связана с прошлым.
'Чани приготовила для меня эту еду', - вспомнил он.
Но Чани с их сыном - Лето Вторым - была далеко, спрятанная в одном из новых, содержащихся в строгой тайне сьетчей, в полной безопасности.
Или всему этому только еще предстояло случиться?
Нет, уверял он себя, ибо Алия Странная, его сестра, уехала туда вместе с его матерью и с Чани - далеко на юг, где солнце было горячим и куда было двадцать тамперов езды. Они отправились в паланкине Преподобной матери, установленном на спине дикого Создателя.
Он отвратился мыслями от возможности путешествия на гигантском черве и спросил себя: 'Может быть, Алии только еще предстоит родиться?'
'Я участвовал в раззии, - припомнил Пол. - Мы совершили вылазку, чтобы освободить воду из тел наших мертвых в Арракине. И я нашел останки своего отца в погребальном костре. Я почтил его память и поместил череп отца в Скалу Свободных, ту, что смотрит на Хверг Пасс'.
Или это только еще будет?
'Мои раны - реальность, - убеждал себя Пол. - Мои шрамы - реальность. Гробница с останками моего отца - реальность'.
Все еще оставаясь в полудремотном состоянии. Пол вспомнил, что Хара, жена Джемиза, входила к нему без приглашения, чтобы сообщить, что в коридоре сьетча драка. Прежде чем женщины и дети были отправлены далеко на юг, все жили в промежуточном сьетче. Хара стояла у входа во внутреннюю комнату, и черные крылья ее волос удерживались цепочкой из водных колец. Она раздвинула занавеси у входа и сказала, что Чани кого-то убила.
'Это было на самом деле, - сказал себе Пол. - Это реальность, а не порождение временных изменений'.
Пол вспомнил, что выбежал в коридор и нашел Чани, стоящую в коридоре под желтым глоуглобом. На ней было блестящее голубое одеяние с отброшенным на спину капюшоном. Тонкие черты лица застыли в напряжении. Она вложила криснож в ножны. Группа людей поспешно удалялась по коридору, унося труп.
И Пол вспомнил, как подумал тогда: 'Всегда можно узнать, что несут мертвое тело'.
Водные кольца Чани, которые она, оставаясь в сьетче, носила на повязанной вокруг шеи ленте, звякнули, когда она обернулась к Полу.
- Чани, что это?
- Я уничтожила того, кто пришел вызвать тебя на бой, Узул.
- Ты его убила?!
- Да. Но, возможно, мне следовало бы оставить его для Хары. (И Пол вспомнил, как стоящие вокруг них люди согласно закивали. Даже Хара рассмеялась).
- Но ведь он пришел бросить вызов мне?
- Ты сам учил меня своему сверхъестественному искусству, Узул.
- Конечно! Но тебе не следовало бы...
- Я рождена в пустыне, Узул. Я знаю, как пользоваться крисножом.
Он подавил гнев и попытался говорить спокойно:
- Все это так, Чани, но...
- Я больше не ребенок, который охотится в сьетче при свете ручных глоуглобов на скорпионов. Я не играю в игры, Узул.
Пол, удивленный непонятной ему яростью, которая угадывалась под внешним спокойствием, пристально посмотрел на нее.
- Как боец он ничего не стоил, Узул, - пояснила Чани. - Ради такого, как он, я не стала отрывать тебя от твоих размышлений. - Она подошла ближе, глядя на него исподлобья: - Кроме того, не сердись, любимый... Когда станет известно о том, что бросившему вызов придется смотреть в лицо мне и принять позорную смерть от руки женщины Муаддиба, не много найдется желающих бросить вызов ему самому, - чуть слышно проговорила она...
'Да, - сказал себе Пол. - Все так и было. Прошлое было правдивым. Число желающих проверить остроту клинка Муаддиба сошло на нет'.
Где-то, за пределами мира грез, послышался слабый намек на движение, крик ночной, птицы.
'Я грежу, - сказал себе Пол. - На меня повлияла еда со спайсом'.
И все же его не покидало чувство покинутости. Он спросил себя, не могло ли случиться так, что его Ра- дух унесся в какой-то мир, где, как верили Свободные, он ведет свое истинное существование - в алам алмитал, мир образов, в метафизическое царство, где не действовало ни одно физическое ограничение. И
