– Верно. Я немного запутал следы.
– О господи! Прямо-таки бульварный роман.
Угрев засмеялся: - Обстоятельства требуют.
Он снова повернул куда-то в темноту, проехал по неровной тропинке сотню метров и остановился.
– Все, дальше пешком.
Они пошли через густой подлесок, хвоя колола руки. Блестел руль велосипеда. Вверху гудела высоковольтная линия. Вскоре уперлись в дряхлый забор. Угрев открыл низкую калитку и пропустил Марию вперед.
– Подожди,- он укатил велосипед в сторону, повозился немного, поднялся на крыльцо и отпер дверь.- Милости прошу.
Мария вошла в дом. Угрев закрыл дверь, дважды повернул ключ в замке и включил свет.
Они прошли в комнату. Окна были тщательно зашторены, в центре стоял большой кульман, в углу - мольберт, завешенный куском холста.
– А зачем окна так плотно законопачены? - спросила Мария.- Светомаскировка?
– Это ведь моя студия,- объяснил Угрев,- а я привык работать с электрическим -освещением. И светомаскировка тоже. Окна еще закрыты ставнями, так что снаружи вообще ничего не видно.
– Неужели ты так прячешься от Артема с Даней?
– Не прячусь, а прячу.
– Что?
– То! - Угрев улыбался простодушно, но хитро.
– Ну и зря,- Мария отвернулась.- Твою дачу захочешь - не найдешь.
– Кто ищет, тот всегда найдет. А они ребята упорные.
– Да вообще это розыгрыш какой-то. Зачем только - не понимаю.
Угрев присел на край стола, закурил.
Он смотрел на Марию - черноволосую, бледную, с немного асимметричным лицом. У нее были очень румяные щеки, “чахоточне” - говорила она.
Угрев подошел к стене, снял с гвоздя плащ, сунул руки в рукава и взлетел. Мария ахнула. Угрев повис горизонтально, облетел комнату, слегка отталкиваясь от стен, и перевернулся через голову. Из кармана плаща выскочила и упала к ногам Марии копейка. Она машинально подняла монетку и протянула ее Угреву. Он, улыбаясь, опустился на пол, снял плащ и взял копейку:
– Благодарю. Вы очень любезны.
Мария в оцепенении смотрела на него.
– Ну, Костя…- Она села на стул.- Не может быть… Давно это у тебя?
Угрев засмеялся: - Ты спрашиваешь, как будто это болезнь какая-то. Нет, недавно, месяца полтора.
– Но послушай, как же ты скрываешь…
– А что прикажешь делать? - Угрев пожал плечами.
– Невероятно! Я видела, а все равно не могу поверить… А можно, я попробую? - попросила Мария.
– Давай.
Угрев помог ей надеть плащ. Плащ был заметно велик.
Утопая в нем, Мария медленно оторвалась от пола и повисла в воздухе. На лице ее было такое испуганное выражение, что Угрев взял полу плаща и потянул ее вниз. Мария запротестовала:
– Не надо! Я сейчас освоюсь.
– Не бойся. Это почти как плавать, только легче. Не делай резких движений,- посоветовал Угрев.
– Как здорово! - Мария закружилась по комнате.
Угрев сказал: - Не увлекайся, хватит для начала.
Мария послушно приземлилась.
Когда Угрев повесил летающий плащ на место, Мария сказала:
– Ты как ребенок, который разрешил поиграть своей игрушкой и боится, что ему ее не отдадут.
Угрев прошелся по комнате.
– Да, боюсь. Во-первых, действительно не отдадут, во-вторых - сломают.
– Неужели ты так и собираешься всю жизнь держать это в секрете?! - возмутилась Мария.- Дичайший эгоизм! Да и наивно это.
– Не горячись. Подумай, ну что я могу сделать. Пойти к директору Летательного Института. Это же мильон терзаний - ведь с улицы просто так к директору не пустят. Значит, придется показывать плащ неизвестно скольким людям, из которых девяносто девять и девять десятых процента будут, считать меня шарлатаном или просто сумасшедшим, как моего деда, изобретателя.
– Расскажи про деда.
– Подожди,- Угрев умолк и прислушался.- Ты уверена, что твои, так сказать, компаньоны не разыскивают меня сейчас?
– Уверена,- неуверенно сказала Мария.
– Да, мне послышалось. Это ветер. Так вот. Даже если мне после неизбежных и многочисленных мытарств удастся убедить кого-то, кроме фанатиков, вроде того типа, который назвался профессором…
– Его зовут Виктор.
– Неважно. Если кто-то из серьезных людей и заинтересуется, то этот плащ все равно уничтожат, а нового не сделают.
– Почему уничтожат? Почему не сделают?
– Потому что это невозможно! Ты знаешь, наверное - там сетка внутри. Если нарушить оболочку, ткань, сетка рассыплется, я смотрел. Для того, чтобы это понять, не надо быть физиком. Можешь сама убедиться. Плащ не разбирается. Понимаешь? Надо идти не с конца, а с начала. Если кто-то сможет повторить работу деда - прекрасно, мы научимся делать такие плащи. А сейчас ясно только, что это в принципе возможно- вот он, плащ, висит на гвоздике…
– Но так не бывает! Чтобы ничего нельзя было узнать.
– Как видишь, бывает! Дед мой, Константин Юрьевич Угрев, был большой шутник и любитель мистификаций. Вообще странный человек. Я его, конечно, не знал, но матери, когда он умер, было семнадцать лет. Я поздний ребенок. Бабушка умерла еще раньше, и дед с матерью жили вдвоем. Ну, Константин Юрьевич работал себе и работал в Летательном Институте. Время было интересное, масса всяких идей. То, что. матушку мою зовут Энергия Константиновна, говорит само за себя. К тому же у деда была эта самая невесомость. Но он был одиночка, мечтатель и не очень-то уживчив. Ни с кем не советовался, не делился, все делал сам, что называется, от и до. И вот, когда работа была уже почти сделана, в институте случилась какаято история, и деду пришлось уйти. Это было в конце тридцатых.
Он на свой страх и риск здесь, на даче, закончил опыты. Но в институте к тому времени многое изменилось. Когда дед пошел к директору института, тот как-то очень грубо с ним обошелся - дурак просто был, наверное. Дед хлопнул дверью. Он был старой закалки и вспыльчивый к тому же. В тот же день он уничтожил все бумаги, относившиеся к его открытию. Мать помнит, как он запихивал в печку листы, которые вырывал из толстой тетради. Когда она спросила деда, что он делает, он ответил, что, мол, из-за этих записей могут быть неприятности. Понятно, в общем. После этого Константин Юрьевич прожил еще года два здесь, в Омутищах. Тогда был большой дом, он сгорел после войны. Сгорела и та комната, где была лаборатория, так что даже предполагать, в каком направлении работал дед, нельзя. Но дома был каменный погреб с железной дверью, он уцелел. Думаю, дед нарочно устроил такой сейф. Там лежало много всякой рухляди, потом мать всю ее вытащила в чулан - ну а я наткнулся на летающий плащ.
– Выходит, дед твой всех таким способом разыграл?
– Не без того, наверное, но не это главное. Он, конечно, обиделся - он был уважаемый ученый, читал лекции, а с ним обошлись как с мальчишкой. Вот он и решил, что никому его изобретение не нужно, да и не хотел осложнять дочери жизнь. Он ведь был уже стар.
– И ты идешь по его стопам.
