15
Мы стояли у бильярдного стола. Играли партию уже полчаса, катали шары туда-сюда и никак не могли забить - руки тряслись. Даже водка не помогала расслабиться.
– Как он вообще на меня вышел, гад такой? - сказал Хуч, задумчиво крутя в пальцах кий. - Почему подсунул свою плитку именно мне?
– Не тебе он ее подсунул, а мне. Вспомни - когда он предлагал положить плитку, то сперва заходил ко мне. Я не согласился, да и не мог согласиться на такое уродство. Он узнал, что ты у меня работаешь, и зацепил тебя. Зацепить тебя тогда было проще простого… извини… Ты поумнел, я заинтересовался плиткой. Сработано идеально, чувствуется опытная рука.
– Но он же по многим квартирам ходил. И плитка у него жутко дешевая. Почему больше никто не согласился?
– Я сегодня зашел к соседке, бабе Дусе. Спросил, помнит ли она рыжего мужика, плиточника? Помнит, само собой. У наших бабулек удивительно цепкая память, они еще с советских времен натасканы на отлов шпионов. Так вот, она говорит, что он за свою безобразную плитку втридорога запросил!
– Значит, другим он предлагал плитку только для отвода глаз?
– Похоже, что так. Нужен ему был именно я. Он знал, что я - спец по наружной рекламе, и что именно мне нужно подложить эти картинки.
– Но откуда он знал, что это подействует в наружной рекламе? Ты же создал «Медиум», а не он.
– Знал, всё он знал. Я уверен, что мы у него - не первые клиенты. Он уже набил руку на подобном вымогательстве. Он действует по четко отработанной схеме.
– Занять денег, отдать ему и пусть катится к чертовой матери, - предложил Хуч. - Деньги, конечно, большие, но мозги дороже. Ты вот не был олигофреном, не знаешь что это такое. А я знаю…
– Это не решит проблемы. Он так просто не отцепится.
– Почему ты так думаешь?
– Какой ему смысл брать разовый выкуп, если он сможет доить нас постоянно?
– Может, все-таки к ментам обратиться?
– И спугнуть его? Ты снова хочешь стать тупым, Хуч?
– Н-да…
– Что же делать?
– Есть у меня идейка, - сообщил я. - У нас впереди еще месяц, время есть. Время для расследования нашей личной детективной истории. Так вот, если мы у него действительно не первые жертвы, нужно найти тех людей, которых он уже обработал.
– И как ты это сделаешь?
– Очень просто. Нужно пересмотреть всю нижегородскую рекламу за несколько последних лет - внимательно, с лупой, если нужно. Будем искать знак «Медиум» или его модификацию. Когда найдем - выяснить, кто ее делал. А дальше уж выходить на человека…
– Искать будешь ты, - сказал Хуч. - Я завтра занят, у меня конференция.
– Какая еще конференция?
– Та самая, международная. Психиатрическая.
– Кто тебя туда пустит?
– Пустят, - уверенно заявил Хуч. - Пустят. Куда они денутся?
16
Весь следующий день я провел в областной библиотеке. Использовал старый трюк с «Медиумом», чтобы получить неограниченный доступ к архиву местной прессы и с энтузиазмом принялся за работу.
К обеду мой энтузиазм изрядно иссяк, но я держался. Вечером вернулся домой выжатый как лимон - в глазах рябило от цветных пятен, слово «реклама» вызывало изжогу и тошноту.
– Ну что? - спросил Хуч. - Нашел что-нибудь?
– По нулям. В прессе - ни малейших признаков наших узоров. Наверное, если их и использовали, то так же, как мы - на щитах. Может быть, еще на вывесках, там они тоже действует эффективно. Только как вот теперь найти эти старые щиты? Живут они недолго - пару месяцев повисела бумажка, потом ее содрали, новую наклеили…
– Очень просто, - сказал Хуч. - Нужно исследовать нижегородскую наружную рекламу за два определенных периода. Это апрель-октябрь тысяча девятьсот девяносто пятого года и январь-июнь восемьдесят девятого.
– Откуда ты взял эти сроки?!
– Из доклада с сегодняшней конференции.
– Что это за цифры?
– Данные медицинской статистики. В эти периоды в Нижнем отмечалось резкое снижение распространенности олигофрении.
И тут же меня осенило. Окатило волной озарения - увы, не счастливого, скорее мрачного. Я понял, что мне делать дальше.
– Ты молодец, Хуч! - сказал я. - Просто молодец. Извини, что напрягал тебя с конференцией, ее действительно стоило посетить. Завтра я схожу в гости к одному человеку. Думаю, он выложит мне кое-что интересное.
– Что именно?
– Пока не скажу.
Я не хотел пугать Хуча раньше времени.
Когда-то я закончил архитектурный факультет строительного института. Архитектором проработал недолго - надоело день за днем, месяц за месяцем вычерчивать квадратные метры проектов, да и денег приличных это не приносило. Однако связи среди бывших коллег остались.
Я навестил старого приятеля Евгения Балашова. Во времена учебы в институте он отличался высокой общественной активностью, был старостой потока, и до сих пор поддерживал отношения с большинством выпускников архфака. К тому к же Женя работал в той же сфере, что и я - занимался наружным дизайном.
– Женя, ты знаешь всех, - сказал я, сидя в офисе Балашова и прихлебывая чай. - Скажи-ка, в октябре девяносто пятого года и июне восемьдесят девятого кем-нибудь из наших коллег-рекламщиков не случалось чего-нибудь этакого э… скажем, нехорошего…
Я замялся.
Евгений резко помрачнел.
– В октябре девяносто пятого Сашка Точилин утонул, - сказал он. - Не помнишь такого?
– Нет.
– Он на два года моложе нас был. Тоже, как и ты, наружкой занимался. Хороший был парень, звезд, правда, с неба не хватал, потом вдруг быстро разбогател. А потом утонул. Две дочки у него остались.
– Утонул? В октябре?! Он что, моржеванием занимался?
– Никогда в жизни. Странно, правда? И водки не пил. Нормальный человек приехал осенним вечером на собственном «Вольво» к Волге, полез в ледяную воду купаться и утонул.
– Может, самоубийство?
– Так не топятся. Сам подумай.
