Успехи науки ХХ века усовершенствовали не только реальные войны. Писатели не отставали от генералов и ученых, придумывая все новые и новые способы уничтожения в будущих войнах. Морские сражения теперь отодвинулись на второй план — вчерашний день. Ставки делались на стремительно развивающуюся авиацию. Тот же В.И.Семенов в романе 'Цари воздуха' (1908) изобразил ближайшее будущее, в котором Англия, изрядно опередив в самолетостроении другие державы, устанавливает воздушное господство над миром, правда, в конце концов она терпит поражение.
Возможные аспекты применения авиации в военных действиях рассматривает в своей 'аэрофантазии' 'Гибель воздушного флота' (1911) и инженер Сергей Бекнев. Все чаще фантасты 'изобретают' разнообразные 'лучи смерти', вытесняющие со страниц романов 'устаревшие' пушки и пулеметы, как, например, в романе Павла Ордынского (Плохова) 'Кровавый трон', где описан могучий воздушный корабль, оснащенный таинственными лучами, беззвучно поражающими аппараты врага.
Некоторые литературные проекты отличались особой изощренностью. В 1916 году на книжных прилавках Казани появилась небольшая (всего 55 страниц) книжица офицера генштаба Колчака, автора книг по теории и практике военного дела Н.В.Колесникова. Роман назывался 'Тевтоны. Секреты военного министерства', и в нем автор предлагал на период отсутствия военных действий погружать армию в анабиоз: в результате такой 'консервации', по мнению Колесникова, отпадает необходимость в регулярном пополнении войск новыми кадрами. Представляете: эдакие вечные 'маринованные' солдаты!
Фантасты — не ясновидцы, хотя случаи попадания в 'яблочко' в истории НФ и в самом деле не редки. Правда, 'особый дар' фантаста тут, пожалуй, ни при чем. Весь 'дар' фантаста, а точнее фантастического искусства, состоит в продуктивном грамотном использовании 'гибкого', нелинейного мышления. И уж конечно, НФ не прогнозирует события, а экстраполирует реальность, что дает ей способность разглядеть объективно Возможное в мнимом Невозможном.
О неизбежности войны с Германией фантасты начали писать задолго до ее реального начала. И не только авторы России. В набат забили и французские, и английские, и американские фантасты. В ряде случаев авторам сочинений о будущей войны действительно удалось на удивление точно предугадать многие детали предстоящей мировой бойни.
Ощущением надвигающейся катастрофы пронизана повесть 'Хохот Желтого Дьявола' (1914) талантливого сибирского писателя Антона Семеновича Сорокина. Впервые она появилась в печати в 1914 г., однако написана много раньше — в 1909 г. Аллегорический образ Желтого Дьявола (персонификация капитала) — яркий художественный символ жестокости, бесчеловечности, обывательского равнодушия, одним словом, всего того, что толкало человечество в пропасть чудовищной войны. Сорокин достаточно четко выявил социальные корни войны: 'Закон золота таков: никогда не жалей, причиняй как можно больше страдания людям — это самое высшее наслаждение, которое может дать золото, наслаждение быть безнаказанным преступником…'
В отдельных деталях сибирский писатель угадал черты еще более отдаленного будущего. К примеру, в повести описаны 'фабрики смерти' — удивительно точный прообраз фашистских концлагерей Второй Мировой войны…
Впрочем, немало находилось и таких авторов, которые упрямо окрашивали надвигающуюся войну в поддельно розовые цвета 'ура-патриотизма'. Романы Л.Г.Жданова ('Два миллиона в год', 1909; 'Конец воны. Последние дни мировой борьбы', 1915) или, например, некоего Петра Р-цкого ('Война 'Кольца' с 'Союзом', 1913) рисовали неизбежную и легкую победу Антанты над Германией.
К литературной 'предыстории' Первой мировой войны следует отнести и роман 'Гроза мира' (1914) И.Де-Рока. Под таким 'французским' псевдонимом в первой четверти ХХ века плодотворно работал практически и незаслуженно забытый сегодня, талантливый писатель и журналист Иван Григорьевич Ряпасов, которого историки русской фантастики уважительно титулуют 'уральским Жюлем Верном'.
Роман Ряпасова вышел в Издательстве Стасюлевича как раз накануне Первой мировой. Будучи произведением фантастико-приключенческим, чем военно-утопическим, 'Гроза мира' тем не менее отражает и интересующую нас тему. В затерянном в Гималаях засекреченном городе, куда случайно попадают участники русской экспедиции, английский ученый Блом, готовясь к возможной англо-германской войне, изобретает новые виды сверхоружия. По замыслу Блома, война окажется невозможной (и все последующие войны тоже), если Британия станет сверхмогущественной державой…
Увы, реальность существовала по иным законам: 'Ты изобрел страшное оружие, а я придумаю еще страшнее, а потом мы будем воевать'…
После Октябрьской революции в фантастике о войне наступает затишье. Эту временную лакуну заполнили — в меньшей степени интересные и яркие опыты первых советских фантастов (А.Беляева, А.Чаянова, В.Орловского, В.Гончарова), но в большей — близкоприцельные утопии о скором счастливом будущем страны Советов и неизбежности мировой революции.
Затишье, однако, длительным не оказалось. Уже в романах 'Трест Д.Е.' (1923) И.Г.Эренбурга, 'Машина ужаса'(1925) и 'Бунт атомов' (1928) Владимира Орловского, 'Гиперболоид инженера Гарина' (1925–1926) А.Н.Толстого, некоторых рассказах А.Р.Беляева зазвучала тревога за будущее Европы, предчувствие грядущей, еще оболее страшной мировой трагедии. Но таких, подлинно талантливых писателей, стремившихся осмыслить (а не утешить или запугать) происходящие в мире перемены, были единицы. На смену им в конце 20-х гг. пришли легионы фантастов-'оборонщиков', живописателей пятнисто- розовой войны с фашистской Германией. С воинственным оптимизмом они в который раз взялись 'вооружать' отечество новыми видами оружия, уверять сограждан в как бы несокрушимости родимой армии.
Да, Вторая мировая война началась более чем за десять лет — на страницах фантастических романов и рассказов. Молодая республика нуждалась в прочной обороне. Но — увы! — куда более добросовестно ее 'обеспечивали' не реальные войска, а утешители-псевдофантасты.
Некий В.Левашев в рассказе 'Танк смерти' (1928) придумал сверхтанк, преодолевающий препятствия благодаря суставчатому строению; популярный в те годы фантаст (и весьма одаренный!) Сергей Беляев пишет приключенческую повесть о неуязвимом самолете 'Истребитель 17-У' (1928; впоследствии повесть была переработана в роман 'Истребитель 2Z', 1939); прозаик Яков Кальницкий в романе 'Ипсилон' (1930) 'изобрел' маловразумительное электронное опять же сверхоружие для борьбы с фашистами ('Электричество — основа жизни, — излагает свою мысль автор, — человек — приемник и передатчик радиомозговолн'); Михаил Ковлев в рассказе 'Капкан самолетов' (1930) громит вражеские самолеты при помощи самонаводящегося на звук орудия (правда, не понятно, как это самое орудие различает вражеские и наши самолеты). Экономист по профессии Николай Автократов, автор повести 'Тайна профессора Макшеева' (1940), мечтает об изобретении лучей, с помощью которых в будущей войне мы сможем на расстоянии взрывать вражеские боеприпасы. Производит выброс сокрушительной фантазии и Анатолий Скачко в повести с характерным названием 'Может быть завтра…' (1930). Красочно рисуя будущие воздушные сражения, автор взахлеб описывает многомоторные самолеты, гигантские дирижабли (и это сверхоружие?!), придумывает даже искусственные облака, 'впитывающие отравляющие вещества, как губка'. Даже Александр Беляев не удержался: в раннем романе 'Борьба в эфире' (1927) изобразил войну далекого, правда будущего, между коммунистической утопией Советской Европы и Америкой, а в рассказе 'Шторм' (1931) вскользь упомянул о войне СССР…с Румынией и Польшей!
Одним из самых характерных примеров 'оборонной фантастики' начала 1930-х гг. стал рассказ Е.Толкачева 'S.L.-Газ' (1930). Все 'низменные' черты жанра (дебелый язык на грани фола, ярко выраженная агит-направленность, стиль плакатов типа 'А ты почему без противогаза?!') в гипертрофированной форме выпирают из каждой строчки этого опусика в 3 страницы об особенностях газовой войны…
Следует, справедливости ради, заметить, что не все сочинения 'оборонной' советской фантастики были пропитаны духом оптимизма. Профессор Алексей Владимирович Ольшванг в своем единственном литературном опыте — повести 'Крепость' (1938) — тоже рассказывает о будущей войне, правда, без временных и географических привязок. Описывая технические детали войны (подземные города-крепости, радиоразведка, 'лучи смерти'), автор все же не пророчит скорые парады победы на территории врага, в повести звучит неподдельная тревога, предупреждение об опасности, ужасе технически совершенной войны ХХ века.
В основной же массе своей рассказы о будущих сражениях напоминали братьев-близнецов: одинаковые лица-сюжеты и даже имена не блистали особым разнообразием: 'То, чего не было, но может
