— Давайте покончим с делами до завтрашнего утра. Два вопроса, Альба. Первый: как вас официально называть?
— Так и зовите, принц. Альба. Витязь Альба.
— Это полное имя?
— Полнее не бывает.
— Второе имя, мой принц, — смущенно и глухо сказал Орбен, пряча осоловевшие глаза, — дается по городу или крепости, где был заключен Договор. Вот хоть у Моуриса спросите… ох, тля меня заешь, не спрашивайте.
— Да почему?! — я впал в безнадежное оцепенение от собственной тупости. Я опять начинал тихо ненавидеть сам себя.
— Потому что он пришел к Делин в Кармине, принц, — тихо сказал Орбен. — Потому что теперь он тоскует по своей принцессе и по городу своему, но не может найти себе места в бою ни для смерти, ни для победы. Потому что теперь он слабее всех, неудачник Моу Кармин, Белый Витязь без Принца.
Ох, дьявол!.. Орбен все еще ничего не знает. Если бы не Альба, то бессильный неудачник Моу был бы сейчас сильнейшим Витязем Домена. Потому что единственным. Потому что Лэйхэм Айнальский, Витязь принца Селлери, погиб вместе со своим господином, спеша на помощь городу, что дал ему второе имя. Потому что Линдолл Дайгроу, Витязь Сенрайда, ушел к богам, защищая ту самую крепость, где Договор связал его с гибнущим королевством. Неужели города Договора приносят несчастье своим Витязям? Безумие, если это так. Но тогда у Альбы есть прекрасный шанс — ведь сражаться ему в Сапфире!
— Альба Ранскурт, Витязь Райдока, — с максимальным спокойствием сказал я, — сообщите мне, как вы предпочитаете получить плату.
Вот тут Альба, кажется, немного удивился.
— Как обычно, принц, — сказал он, глядя на меня широко раскрытыми детскими глазами. — Я полагаю, что завтра сообщение о нашем Договоре уже будет в Дельфосе. Но почему вы спрашиваете?
Я понял, что дальше так жить нельзя.
— Орбен, сходи поторопи хозяина, — сказал я. — Я как раз в такой интересной точке застрял — ни трезвый, ни пьяный. Пусть несет пива побыстрее, да холодного!
— Сей же миг, мой принц!
Орбен трудным рывком поднялся и, немного покачиваясь, направился к кухне. Он-то уж точно застрял в этой самой точке.
Я повернулся к Альбе и холодно сказал, глядя прямо ему в глаза:
— Я потерял память, Витязь. Я с трудом ориентируюсь в происходящем. Я не знаю, как принято получать плату по Договору. Я не знаю, что мне делать завтра. И советчика у меня нет.
Альба не шелохнулся. Он глядел на меня, внимательно и отстраненно, как будто и не человеком вовсе он был, а храмовой статуей. Потом протянул худую руку, медленно поднял со стола свою чашку и со вкусом отхлебнул.
— Так, пожалуй, даже интереснее, — сказал он. — Значит, скучно здесь не будет. Знаете ли, принц, я ведь хотел сейчас книгу писать. О том, как могли бы сложиться дела государства, если бы Витязь был послан для мира и союза, но — убит.
— Такое бывало, — сказал я машинально. — Например, в правление Денхира, когда гномы убили Вейгена.
— Вейген был принцем. Как и Эллерен, бывший заложником мира у орков и убитый бесцветным наемником, желавшим разрушить мир. Как и Ратдена, приехавший к варварам, чтобы заключить союз Княжества В Седле и Детей Тумана, и погибший в пиршественном зале, в пьяном поединке с ярлом Амунгиром Седым Мэгаутом. Нет, Райдок, меня интересовали действия Витязя. И даже еще интереснее — глазами простого гарнизонного пехотинца, посланного вместе с ним, как телохранитель и носильщик. Но вместо этого что ж, Райдок, книгу жизни писать не менее интересно. Но только когда сюжет хороший!
Он большим глотком допил остывший чай и поморщился.
— Мы выйдем сегодня ночью. Ждать некогда. Некого и нечего.
— Ночью? — переспросил я с ужасом.
— У вас есть другие предложения?
— Нет, конечно. Но ведь я же пьян… и действительно чертовски устал. Я вообще в седло сесть не смогу!
— Тогда мы пойдем пешком, — равнодушно сказал Альба, глядя куда-то вглубь стола. — Или мои обормоты понесут вас на плечах, генерал. Впрочем, как знаете. Можно и утром, конечно. Если вы серьезно полагаете, что несколько часов сна вас спасут.
— Ох, не спасут, — признался я.
— Тогда лучше выйти сейчас. Если будет очень трудно — заночуем в пути. По ночам не жарко, так что проснуться будет легко, не залежишься. А утром, пока выберешься из постели, потом завтрак, потом сборы… Да, генерал, если выехать сегодня, да поскорее, мы можем выиграть темп, о котором противник даже и не думает. Допивайте, доедайте, возвращайтесь во дворец. Можете даже отдохнуть немного. Я буду ждать вас у выхода из дворца сразу после полуночи. Не забудьте взять пароли для выхода из города и для застав на распутьях.
Он резко поднялся, поклонился, и прихватив чашку, направился к своему столу. И тут же появился Орбен с пивом.
Я буквально выхватил кувшин у него из рук и щедро плеснул себе двойного дельфосского. Я хотел орлоковского, но промахнулся, и даже не с первого глотка заметил, что ошибся. У Орбена тоже был какой-то ошарашенный вид, и он расплескал пиво по столу, чего за ним в эти три дня не водилось. И раньше, наверное, не водилось…
— Что с тобой? — спросил я хмуро.
Орбен повернулся ко мне и в нарушение всякого этикета посмотрел мне прямо в лицо, сверху вниз.
— Принц, — сказал он четко, — я начинаю верить, что эту войну можно выиграть.
— Что еще случилось? — я не хотел этого, но голос прозвучал жалобно.
— Знаете, кто храпит в сарае? Я имею в виду, эти его пресловутые союзники?..
— Кто?
— Болотные демоны, мой принц. Самые настоящие!
— Что?!
— Одетые как крестьяне, притворяются людьми, но это демоны, мой принц, точно такие, как вы мне в книге прошлым летом показывали! Три здоровых таких чудовища! Да еще Витязь… Да вы, принц… да гарнизон… это уже не просто отряд, это почти армия!
Я посмотрел на Альбу. Тот уже расположился за своим столом, удобно откинулся на спинку стула и едва заметно улыбался собственным мыслям. Словно и не было нашей беседы. Словно не был несколько минут назад заключен Договор, который заключается всего три-четыре раза за поколение, а то и реже. Словно сегодня в полночь он не собирался выходить в боевой поход.
Я вдруг почувствовал себя выжатым, как виноградная гроздь в сусле.
— Доедай, Орбен, — сказал я тихо. — Допивай, расплачивайся — пора во дворец. Нет нам покоя, Орбен. Да, пожалуй, уже и не будет.
4
Полночь примчалась почти мгновенно. Примчалась, прихватив с собой неприятную сухость во рту и ощущение невесомой зыбкости моего тела. Я трезвел. Я был уже почти трезвым, только сосредоточиться все никак не мог. Голова кружилась, мысли путались, бессовестно подламывались ноги, заманивая рухнуть в мягкую постель и отдыхать, отдыхать, спать много лет… Если бы это было возможно, я желал бы провалиться в летаргию, в черный сон без сновидений, в полусмерть… Лишь бы только избежать всего предстоящего. Я был готов принять любую судьбу, пусть даже самую страшную, лишь бы приговор
