безжалостно убивать женщин и детей. Это варварский путь.
Боренсон не стал поправлять собеседника. Инкарранцы редко контактировали с его народом, поэтому они верят всему, чему хотят верить. То, что женщины и дети иногда погибали во время войн, было правдой, но это не было целью военных действий, а лишь издержками, которые нельзя изменить.
— В Инкарре мы не воюем с невинными, — продолжил страж. — Мы выбирать жертв и способы очень тщательно.
— Вы хотите сказать, что ваши правители сражаются друг с другом? — спросила Миррима. — В рукопашном поединке?
— Среди ваших людей, — начал конвоир, — есть только один вид борьбы. Мы же знаем много путей, чтобы уладить спор. Вы всегда пытаетесь лишить человека жизни, когда он вам злить. — Боренсон не посмел прервать его и напомнить о том, что северные короли пользовались дипломатией гораздо чаще, чем войной. Инкарранец все равно не поверил бы. — Но мы, инкарранцы, иметь дюжину способов ведения войн. В каждом свои правила и своя стратегия.
— Например? — поинтересовалась Миррима.
—
— Да, — согласился страж. —
— Чести, — подсказал Боренсон. — Вы лишаете его чести.
— И как же вы действуете в такой войне? — снова спросила Миррима.
— Правила простые: нельзя лгать, чтобы лишить человека чести. Это цивилизованный путь. Вы должны… раскрыть обман перед лицом свидетелей. На решение этой задачи у вас есть один год.
— И вы называете это войной? — удивилась Миррима.
Боренсон решился ответить:
— Не дай себя обмануть. Они слишком серьезно относятся к гизарет ки. Человека определяют его слова, его честность. У них есть люди, правдословы, они тренируются много лет, чтобы научиться понимать, когда кто-то лжет, а когда говорит правду. Когда ты объявляешь кому-то войну, то можешь нанять одного или несколько правдословов для осуждения этого человека. Они раскопают все благородные поступки, которые когда-либо совершал обвиняемый, а затем прокричат о них на центральной площади города. Вокруг соберется толпа, и все будут их слушать, ведь публика уже знает, что это только разминка. Сначала они расскажут о твоих достоинствах, а потом возьмутся за твои недостатки, да еще и распишут все в таких жутких подробностях, что… хм, многие предпочли бы утопиться в колодце. И уж если они вцепились в тебя, то не отпустят и будут повторять снова, и снова, и снова, и снова.
— Но только в течение одного года, — вступился страж. — По прошествии одного года нужно остановиться. А жертва обвинения может ответить: нанять собственных правдословов. Однако если человек один раз уже пострадал от нападок правдословов, то на протяжении десяти лет его нельзя трогать.
— И чего вы добиваетесь разрушением «чести человека»? — спросила Миррима.
— Если повезет, — начал инкарранец, — то жертва изменится, станет лучше. Принца из легенды по имени Ассениан Шей призвал к войне его брат. Правдословы обнажили все его недостатки, — страж стал перечислять их, загибая пальцы. — Он растрачивать свой талант, он есть жесток с животными, обжора, позволяет отцу умереть, когда на того нападать грабители. Список, он все продолжаться бесконечно. И все соглашаться, что молодой наследник просто не иметь стыда. Однако он все же умудряться удерживать место у власти. Когда его мать скончалась, он стать королем. Проходить десять лет. Брат короля снова нанимать правдословов. После тщательного изучения дела, правдословы говорили только о достоинствах короля. Это приносить большой позор завистливому брату. Хорошо видно теперь, — заключил инкарранец, — мы в этом есть цивилизованны. У нас не все сражения заканчиваться смертью. Мы можем объявить войну имуществу кого бы то ни было или же его рассудку. Таков путь цивилизованных людей.
— Пф-фф-ффф, — пробормотал Боренсон. — Ты говоришь о ваших способах ведения войны так, будто бы они более добродетельны, но не все ваши истории кончаются так прекрасно. Мне знакомы восемьдесят две формы войны. Выбирая более мягкую форму войны, вы стараетесь убить в человеке лишь его здоровье, или тщеславие, или репутацию, однако, останавливаясь на самой страшной форме,
— Осторожно с такими разговорами, — предостерег страж Боренсона, и в его голосе зазвучали нотки гнева. — Некоторый говорить, что нужно увеличить масштабы войн, что нужно в дополнение к ведению войны против города или семьи избавляться от целых наций.
Боренсон зловеще засмеялся:
— Хотел бы я посмотреть на тех, кто это говорит.
— Тогда вы иметь удача, — ответил инкарранец, — вы их увидите.
— Что вы имеете в виду? — спросила Миррима с беспокойством в голосе. — Неужели король Бури один из тех, кто так думает?
— Он не любить Рофехаван, но он так не думать. И все же вы посетите фестиваль, чтобы воздать должное. Правители из всей Инкарры должны иметь появление. И вы совершенно точно встретить кого- нибудь, кто желать уничтожить ваш народ.
Боренсон уснул под плеск волн о борт лодки и проснулся уже на рассвете, когда инкарранцы начали ходить по баркасу. Этой ночью небо время от времени затягивали облака, но сейчас звезды ярко светили над головами путников. Небо решило подарить им еще один огненный спектакль. Дюжины падающих звезд озаряли небосвод нескончаемыми яркими вспышками.
Боренсон уловил запах морского бриза, запах, напомнивший ему о доме, а где-то впереди шумел огромный водопад. На севере виднелся большой город. Вокруг него располагались небольшие, но очень ровненькие квадратики земли. Это были фермы, там он разглядел инкарранцев, похожих на привидения, — они вспахивали свои поля ночью.
Наконец путники добрались до окрестностей столицы короля Бури. Вскоре их лодка причалила к оживленной пристани, где рыбаки разбирали свой ночной улов. Стражи быстро высадили Боренсона и Мирриму на берег и повели по пыльным улицам города.
Здесь, в столице, драктферионы освещали вершины холмов. Конвоиры подвели их к самому высокому холму, где ярким светом сверкали сотни ящериц. Боренсон понял, что он стоит перед Иселферионом, Дворцом Огня. Дорога к нему в отличие от остальных дорог в Инкарре была выложена булыжниками; вдоль нее были ровно посажены раскидистые деревья и разнообразные растения.
Когда Боренсон и Миррима оказались на вершине горы, они увидели перед собой огромную стелу, увенчанную трехконечной короной, символом короля Бури.
Стражник отвесил им вежливый поклон и провел вниз к тоннелю, в конце которого находились железные ворота.
Боренсон никогда раньше не был в жилище инкарранца. Вход в туннель был достаточно широким, через него могло пройти сразу несколько человек в ряд, но при этом проехать внутрь на повозке не представлялось возможным. Железные ворота преграждали путь в туннель. Шипы на решетке ворот предназначались для того, чтобы даже нагруженный слон не смог пройти. Вход был открыт, и они сразу же очутились в длинном коридоре. На стенах были заметны выбоины и следы от стрел. Светильников на их пути не встретилось. Единственным светом была крошечная лампа Боренсона. Был слышен только шум волн, разбивавшихся о камни у основания скалы. Все вокруг окончательно погрузилось во мрак, когда стражи ввели Боренсона и Мирриму во дворец короля Бури.
Пройдя через несколько затемненных антикамер, с каждым разом спускаясь на несколько сотен футов вниз, они наконец подошли к открытой двери, ведущей в просторную комнату. Огромное помещение
