хорошо знакомому предмету. — Прилежная няня не допустит, чтобы малыш ел яйцо без чистого льняного нагрудника. И даже совсем маленький ребенок должен научиться есть, не расплескивая суп.
Эмма замолчала, увидев, что одна из учениц вот-вот упадет со стула.
— Боже мой! Мисс Баттерфилд засыпает на уроке? Это недопустимо!
— Во всем виновата Харриет, — заявила другая девочка. — Она не дала нам выспаться.
Эмма захлопнула книгу.
— Эми! Эми!
Мисс Баттерфилд вздрогнула и очнулась. Остальные ученицы злорадно улыбались, слушая, как несчастная мисс Баттерфилд получает выговор от леди Лайонс. Если выговор делается не тебе, то это даже весело.
Эмма нахмурилась. Из головы не выходили карие глаза и чувственный рот. Так не может продолжаться. Она всего лишь вчера встретила этого человека, а он уже мешает ее занятиям.
Она повысила голос:
— Теперь поговорим о том, как держать ложку и вилку!
Харриет шумно выдохнула и сгорбилась на стуле.
— Мы еще говорим об этом грязном сосунке?
Тут вскочила мисс Баттерфилд и со слезами в голосе выкрикнула:
— Это ты во всем виновата, Харриет Гарднер. Мне попало из-за тебя, потому что ты со своими дурацкими играми не дала нам спать.
Эмма побледнела. Еще одна новость!
— Дурацкие игры? — Она подошла к Харриет. — Надеюсь, что я ослышалась? Неужели прошлой ночью ты тайком бегала в притон и водила с собой других девочек?
Харриет стояла с поникшей головой, всем своим видом изображая кротость и смирение.
— Нет, леди Лайонс, клянусь, я не делала этого. Нечестно меня обвинять.
Мисс Баттерфилд вскочила со стула:
— Ах ты, грязная бродяжка! Расскажи лучше, что ты сделала. Да, расскажи, Харриет Гарднер.
Харриет, тряхнув головой и подняв кулаки, бросилась на обидчицу, но Эмма успела схватить ее за руку.
— Это ты кого назвала бродяжкой? — завопила Харриет. — Пошла ты знаешь куда…
Эмма зажала Харриет рот, зная по опыту, что сейчас польется поток грязных ругательств. Мисс Баттерфилд стояла, ухмыляясь, но Шарлотта Боскасл, подтолкнув ее в бок, усадила на место.
— Харриет не выходила из дома. Она уговорила нас пойти взглянуть на наследника герцога, — вмешалась другая ученица.
Час от часу не легче.
— Что?! — воскликнула потрясенная Эмма. — И разбудила лорда Вулвертона? — Она отняла ладонь ото рта Харриет. — Как ты посмела?
— Я просто хотела посмотреть на его светлость, пока он спал. Какое же это преступление?
Одна из младших девочек тоже вступила в разговор:
— Она уговорила нас посмотреть на него, когда он спал, леди Лайонс. Она сказала, что если мы хотим выйти замуж за герцога, то должны увидеть, как он выглядит, когда спит.
Эмма не осмелилась спросить, что именно они увидели.
Через час Эйдриан засомневался: стоит ли продлевать срок своего выздоровления ради того, чтобы таким хитрым способом привлечь внимание Эммы? Он также не был уверен, что вынесет пребывание на положении больного еще один день. Солдаты, сражавшиеся под его началом, надорвали бы животы от смеха, если бы увидели, как ему приносят завтрак в постель.
И это ему! Он отказался от бренди, когда ему зашивали рану от кисти до лопатки. Вот была картинка: ему засунули между зубов палку, чтобы заглушить крики, а пьяный лекарь ругался и обливался потом.
Он останется в этом доме только по одной-единственной причине. И эта причина не имеет никакого отношения ни к его ране, ни к физической слабости, зато имеет прямое отношение к его желанию быть рядом с Эммой Боскасл.
Правда, она ясно дала понять, что не желает иметь с ним ничего общего. Поэтому ему нужно проявить большую изобретательность и показать себя с лучшей стороны. Раньше его мало волновало, какое он производит впечатление. Тонкостью обращения он не отличался, а это значит, что ему предстоят большие трудности.
Эйдриан продолжал лежать, глядя в окно на церковные шпили и серое небо. Но долго поваляться в одиночестве ему не пришлось — его раздумья прервал очередной посетитель. Он подавил невольный стон, когда увидел кузена Эммы сэра Гейбриела Боскасла, красавца, картежника, а в прошлом закаленного в боях солдата. Гейбриел часто попадал в серьезные жизненные передряги и отличался мрачным юмором. Когда- то он не ладил со своими лондонскими родственниками, но сейчас, кажется, они помирились.
— Посмотрите-ка на нашего маленького больного. Я слышал, что вчера ты своей головой испортил прекрасное кресло.
Эйдриан хмыкнул. Ловеласа Гейбриела не всегда жаловали в свете. Впрочем, как и Эйдриана.
— Я вполне могу вскочить на ноги и придушить того, кто напомнит мне об этом позоре.
Гейбриел рассмеялся.
— По крайней мере, твоя голова покоится на премиленьких шелковых подушках. Не принести ли тебе букетик цветов?
Эйдриан тоже засмеялся, правда, не столь охотно.
— Наверное, скоро начну читать журналы мод.
— Шутки в сторону. Как ты себя чувствуешь? — спросил Гейбриел, устроившись в кресле.
— А как я выгляжу?
Гейбриел пожал плечами:
— На этом диванчике — чертовски странно. Почему ты еще здесь?
— Да просто коротаю время.
Гейбриел понизил голос:
— Ты понятия не имеешь, что тебе грозит.
Эйдриан подался вперед. Любопытно!
— Объясни, в чем дело.
— Беги, мой друг, и поскорее. Это место не для таких, как мы с тобой… ценящих свободу.
— Ты о юных ученицах? Полагаю, что смогу их отпугнуть.
— Да нет, я не о них. Я имею в виду Эмму, директрису. Беги отсюда во всю прыть, пока ее изящные, но цепкие ручки не схватили тебя мертвой хваткой.
Теперь любопытство Эйдриана разыгралось вовсю.
— Бежать от Эммы? Да она и до плеча мне не достает. — А про себя подумал: характера у нее хватит на двоих.
Гейбриел мрачно улыбнулся:
— Стоит ей узнать о твоем жалком прошлом, как она свернет горы, лишь бы ты начал вести благопристойную жизнь.
Слова Гейбриела скорее интриговали, чем пугали. Кашлянув, Эйдриан сказал:
— Должен заметить, Гейбриел, если она хотела спасти тебя, то, кажется, потерпела фиаско.
Гейбриел нисколько не обиделся.
— Некоторых из нас уже не исправишь. Я стараюсь не попадаться ей на глаза. У тебя, конечно, нет выхода. Ты знаешь, как ее называют в семье? Утонченный диктатор.
Эйдриану было забавно это слушать, но он виду не показал. Наверное, Эмме пришлось стать диктатором. В семье, где у всех сильные характеры, нежную фиалку могли и затоптать.
— На твоем месте я поступил бы точно так же, если б увидел, что ее оскорбляют, — сказал Гейбриел. — Но тебе следовало пригнуться — тогда бы ты не сломал кресло.
— Замечательный совет. — Эйдриан вытащил из-за спины подушку и запустил ею в Гейбриела. — Вот ты и пригнись.
Гейбриел со смехом увернулся.
