— Вы знаете, что его последний секретарь пытался убить его?
— Да, сэр. Я должен сказать, сэр, что меня уже исчерпывающе допрашивали ваши люди. — Барабаностук открыл книгу и удивленно поднял брови.
— Что они говорили? — спросил Ваймз.
Барабаностук задумался.
— Позвольте вспомнить, так... «Это сделал ты, сознавайся, все видеть тебя, у нас много людей говорят что ты делать это, ты делать это хорошо не так ли, сознавайся». В общем, я думаю это все. А потом, когда я сказал, что это был не я, кажется, поставил в тупик вашего офицера.
Барабаностук деликатно облизнул палец и перелистнул страницу.
Ваймз посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
Звук пил оживлял утренний воздух. Капитан Кэррот постучал в ворота лесопилки, которые почти сразу же открыли.
— Доброе утро, сэр! — сказал он. — Насколько я знаю, у Вас есть здесь голем?
— Был, — ответил владелец лесосклада.
— О боже, еще один, — сказала Ангуа.
Теперь уже стало четыре. Голем в кузне положил голову под паровой молот, голем из бригады каменщиков превратился в десять пальцев ног, торчащих из под двухтонного блока известняка, голема работающего в порту видели плывущим по реке в сторону моря, а теперь этот...
— Это ужасно, — сказал владелец, ударяя по груди голема. — Сидни сказала, что он пилил все время, а потом взял и отпилил себе голову. А мне надо напилить доски ясеня к полудню. Спрашивается, кто теперь будет пилить?
Ангуа взяла голову голема. Если в лице и было какое-нибудь выражение, то только глубокой сосредоточенности.
— Да, между прочим, — сказал владелец. — Альф сказал мне, что он слышал в «Барабане», что големы убивали людей...
— Вопросы продолжаются, — сказал Кэррот. — А теперь, мистер... э, Пребл Скинк, не так ли? У вашего брата магазин осветительного масла на Кебл-стрит? А ваша дочь работает в университете?
Владелец был поражен... Но Кэррот знал всех.
— Да...
— Ваш голем уходил вчера вечером?
— Ну, да, рано... что-то насчет святого дня, — он нервно переводил взгляд с Кэррота на Ангуа. — Им позволяется уходить, иначе слова у них в голове...
— А потом он пришел и работал всю ночь?
— Да. А что же еще ему делать? А затем Альф пришел и сказал, что он отошел о пилы, постоял немного, а затем...
— Вы вчера распиливали сосновые бревна? — спросила Ангуа.
— Правильно. Где мне сейчас достать нового голема, могу я спросить?
— Что это? — спросила Ангуа, поднимая дощечку из пыли. — Это его грифельная доска, не так ли? — Она передала ее Кэрроту.
— "Не убий", — медленно прочел Кэррот. — «Глина от глины моей. Позор». Вы догадываетесь, зачем он это написал?
— Шутить изволите? — спросил Скинк. — Они всегда делают глупости, он немного повеселел. — Эй, может у него чайник треснул? Уловили? Глина... чайник... треснул... двинулся?
— Очень смешно, — мрачно сказал Кэррот. — Я забираю это как вещественное доказательство. Хорошего вам дня.
— Почему ты спросила о сосновых бревнах? — спросил он у Ангуа, когда они вышли.
— Там был запах той же сосновой смолы.
— Сосновая смола — это просто сосновая смола.
— Нет. Не для меня. Этот голем был там.
— Они все там были, — вздохнул Кэррот. — А теперь они совершают самоубийства.
— Нельзя отнять жизнь у того, у кого ее нет, — сказала Ангуа.
— Как тогда это назвать? «Разрушение собственности»? — спросил Кэррот. — Все равно мы не можем их теперь спросить. Он постучал по дощечке.
— Они дали нам ответ, — сказал он. — Наверно теперь мы сможем узнать какой вопрос надо задать.
— Как это понять «ничего»? — сказал Ваймз. — Он должен быть в книге! Он облизывает пальцы, когда ее листает, и каждый день получает маленькую дозу мышьяка. Чертовски хитро.
— Извините, сэр, — отступая, сказала Веселинка. — Нет ни единого следа. Проверенно всеми известными способами.
— Точно?
— Можно послать книгу в Невидимый Университет. Они построили новый резонатор запахов в здании Высокоэнергетической Магии. Магия легко...
— Нет, — сказал Ваймз. — Сюда нельзя допускать волшебников. Черт! Полчаса назад я действительно подумал, что я узнал, в чем дело...
Он сел за свой стол. Что-то еще странное появилось в гноме, но опять он не мог понять что.
— Мы что-то упускаем, Малопопка, — сказал он.
— Да, сэр.
— Давай посмотрим на факты. Если ты хочешь кого-то медленно отравить, то надо или постоянно давать яд в малых дозах или хотя бы раз в день. Мы проверили все, что делает патриций. Это не может быть воздухом в комнате. Ты и я находимся там каждый день. Это не еда, мы практически уверены в этом. Что-то жалит его? Можно ли начинить ядом осу? Что нам надо...
— Звините, сэр.
Ваймз повернулся.
— Камнелом? Я думал ты уже отдыхаешь.
— Я выбил из энтих адрес той служанки зовущейся Изи, как вы приказали, — стоически сказал Камнелом. — Я пошел туда, а тама туда все люди идут.
— Что ты имеешь в виду?
— Тама соседи и все. Женщины плакают в энтих дверях. А я помнить, что вы сказали о том слове «дупло...»
— "Дипломатичность", — сказал Ваймз.
— Да. Не кричать на людей, и энто... Я подумкал, энто похоже на деликатный ситуация. Они также бросаются всякими вещами в меня. Поэтому я вернулся. Я записать энтот адрес. А теперь я идти домой. — Он отсалютовал, немного качнувшись от удара ладонью по собственной голове, и пошел прочь.
— Спасибо Камнелом, — сказал Ваймз. Он посмотрел на бумагу исписанную огромными буквами тролля.
— 1-ый этаж, сзади, Кокбилл-стрит, 27, — сказал он. — Хорошие дела!
— Вы знаете этот адрес, сэр?
— Ещё бы. Я родился на этой улице, — сказал Ваймз. — Сразу за Тенями. Изи... Изи... Да... Теперь я вспомнил. Там жила миссис Изи, неподалеку. Худенькая такая. Много шила. Большая семья. Ну, у нас у всех были большие семьи, это был единственный способ сохранять тепло...
Он нахмурился. Не похоже, что этот след куда-то вел. Служанки всегда уходят проведать матерей, они всегда думают о семьях. Что там моя бабушка говорила по этому поводу? «Сын остается сыном пока не вырастет, но дочь остается дочерью всю жизнь». Послать туда полицейского означает потерю его времени...
— Ну, ну... Кокбилл-стрит, — сказал он. Он опять посмотрел на бумагу.
«Ее надо переименовать в улицу Памяти. Нет, нельзя тратить время полиции на это. Но я могу посмотреть сам. На обратном пути. Как-нибудь сегодня».
— Э... Веселинка?
— Да, сэр?
