отверстия, ловко подтянулся на руках, почувствовав при этом острую боль в груди, но сейчас ему было не до этого. Подняв вверх ноги, он откатился в сторону и увидел, что очутился в довольно низком тайнике, всего в три фута высотой. В первую очередь он опустил на место крышку тайника.
Снизу донесся голос Альвареца;
— Если они явятся сюда, будьте осторожны, не шевелитесь. Здесь слышен малейший скрип.
Дверь в кабинет открылась и закрылась. Тоненькие полосочки света пробивались через щели, и Шейн разглядел плоский деревянный ящик, придвинутый к передней стене. Он чутко прислушался. Ничего не расслышав, он поменял позу и чиркнул спичкой. Ящик был заперт на висячий замок. С большими предосторожностями он дотянулся до ящика. Пришлось зажечь еще пару спичек, прежде чем убедиться, что в ящике ничего нет. Тогда он сделал добрый глоток рома, закрутил пробку и приготовился к долгому ожиданию.
Через пять минут он услышал, как внизу отворилась дверь в кабинет, и насмешливый голос Верблюда произнес:
— Бога ради, ищите. Загляните в корзинку для бумаг, под ковер. Вот пузырек с чернилами. Возможно, я прячу в нем джина.
Кто-то двигался по комнате. Заскрипел стул. Шейн не шевелился.
Кто-то с типично английским произношением согласился:
— Хорошо, его здесь нет. Вас предупредили. Это становится утомительным. Я подозреваю, что кому- то из наших людей вы платите. Такое возможно, как вы считаете?
— Полицейский? Получает от меня деньги, владельца ночного клуба? Ужасное предположение, сержант.
— Согласен с вами, стоит провести расследование.
— Ничего не понимаю,— пожаловался Альварец.— Скажите мне, кого вы ищете, возможно, я смогу вам помочь.
— Не сомневаюсь, что могли бы,— саркастически произнес сержант,— но мне почему-то кажется, что вы не захотите этого сделать. Мы разыскиваем американца по имени Майкл Шейн. У него рыжие волосы, это бросается в глаза. Высокий. Походит на борца-тяжеловеса. Удивительно, что ни ваш бармен, ни официант так и не смогли вспомнить, обслуживали ли они такого человека или нет. Но, к счастью, у некоторых ваших посетителей лучшая память. Они отчетливо помнят, как этот тип танцевал с одной из ваших девиц.
— Да,— задумчиво протянул Альварец,— кажется, я припоминаю его… Но если бы я был каким-то образом связан с этим человеком, разыскиваемым полицией, разве я бы разрешил ему вести себя так неосторожно? Подумайте только, он танцевал с такой очаровательной девушкой в таком вызывающем туалете!
— Возможно, возможно. Вы могли и не знать, что его разыскивает полиция. Даю вам совет, Альварец. До меня дошли слухи о кое-каких ваших противозаконных действиях. Бизнес есть бизнес, и бизнес такого рода не слишком меня интересует. Я передал сведения американцам, и если вы желаете воспринять это как предостережение, я ничего не имею против.
— Не имею понятия, на что вы намекаете,— холодно отрезал Альварец.
— Я говорю о контрабанде, и, черт побери, вы меня отлично понимаете. Вы переправили за границу ювелирные изделия, которые не смогли тут реализовать. В таких действиях нет ничего преступного, если товары проходят через таможню, но это уже не относится к моей юрисдикции. Но произошло убийство человека, Альварец, а это уже мое кровное дело.
Альварец фыркнул. В своем тайнике Шейн отлично расслышал, как высокомерно прозвучал ответ.
— Надеюсь, вы не думаете, что я способен на что-то подобное?
— Не лично, конечно. Но если Воттс работал на вас, если он нарушил контракт и вы его убили, я намерен добиться того, чтобы вас за это вздернули, даже если нож в него всадил кто-то другой.
— Этот Воттс работал на меня?
Изумление, прозвучавшее в голосе Альвареца, показалось Шейну подлинным.
Коп продолжал:
— Сомневаюсь, чтобы его убили на той улице, где он был найден. Скорее всего, с ним покончили в машине и выбросили в этом месте, потому что преступник знал, что никто из живущих там не пожелает помочь полиции. С того самого дня мы блуждаем в потемках. Лично я устал уже от этого. Поэтому я задержу кое-кого из ваших людей и не выпущу их в течение суток. Не знаю, каким боком сюда примыкает мистер Шейн, если он вообще имеет какое-то отношение к этой истории, но, возможно, за двадцать четыре часа я смогу заставить их признаться, что он здесь был.
Голос Верблюда неожиданно сделался грубым:
— Не делайте ошибку, сержант!
— Очень может быть. Мы это выясним.
Раздались быстрые шаги. Альварец пробормотал:
— Я с ними поговорю. Почему они не хотят признаться, что американец здесь был? Для меня он ничего не значит. Все выяснится, сержант.
— Завтра, Альварец.
Что-то сдвинули с места, снова заговорил англичанин. Опять какие-то звуки и снова холодный голос англичанина:
— Спрячьте свою руку.
У Шейна затекла нога. Через пару минут он будет вынужден пошевелиться. Но всему приходит конец. Опять зазвучали шаги. Хлопнула дверь. Альварец злобно выругался по-испански и поддал ногой стул.
Наконец Шейн смог повернуться и поднял руку, чтобы взглянуть на часы. Без десяти одиннадцать. Если программа радиопередач указывала на одиннадцать, она должна вот-вот состояться.
Дверь вновь отворилась и затворилась.
— Шейн? — раздался голос Альвареца.— Теперь можете спускаться.
Шейн приподнял дверцу тайника и спустился.
— Вы… вы…— заговорил, запинаясь, Альварец.— Ну почему вы не могли позвонить мне и все рассказать спокойно? Но нет, вылезаете на танцплощадку, так что только слепой не смог бы вас заметить!
— Вам следует положить там надувной матрас,— огрызнулся Шейн, растирая ногу.— В чем меня обвиняют? Вам об этом сказал парень по телефону?
— Вооруженное ограбление.
Шейн хохотнул.
— Могло быть и хуже.
Он потянулся за бутылкой, оставшейся на чердаке, установил на место плиту и только после этого спустился на пол.
Альварец тут же стер со стола следы пыли, не пожалев новый платок.
— То, что мне следует сделать,— сердито произнес Альварец,— это умыть руки и позабыть о вашем существовании. Вы принесли мне неприятности, я был в этом уверен, как только увидел вас.
Он взглянул на часы и в сердцах хлопнул ладонью по столу.
— Готов задушить вас собственными руками! Ну и в кашу же я попал по вашей милости, дегенерат!
Английский язык был недостаточно гибок, чтоб выразить его чувства, и он снова перешел на испанский. Излив свою ярость, он забегал по кабинету, но в конце концов возвратился к столу и придирчиво посмотрел на Шейна, который открывал с невозмутимым видом бутылку.
— Что-то не так? — с самым невинным видом спросил он.
— Не так! Все самым тщательным образом разрабатываешь, принимаешь во внимание всякие подробности, и вдруг на сцене появляется громадный дурень-американец и сокрушает, как бык…
Он замолчал на полуслове.
— Вы умеете водить машину?
— Разумеется.
