пропахшие силосом колхозные грузовики, и «Волги» местного начальства, и малолитражки частников. Объединяла эту разномастную транспортную орду одна общая деталь – укрепленный на каждом ветровом стекле ярлык «Внештатный сотрудник ГАИ». Водители, собравшись в кучки, покуривали и вполголоса обсуждали вероятные причины столь внезапного сбора.
Дежурка была битком набита милицейским народом. Пахло ружейной смазкой, щелкали, загоняемые в магазины, патроны.
– По две обоймы брать, по две! – кричал дежурный. – Не толпиться! Кто получил пистолет, идите в ленкомнату!
Мало-помалу все, кто только смог, собрались. Отсутствующих занесли в черный список. Одним из последних, ковыряя спичкой в зубах, прибыл Дирижабль – как всегда в таких случаях он вначале плотно перекусил.
– Тише, успокоились! – сказал начальник. – Будем начинать… Повод, по которому мы вас сегодня собрали, следующий. Как известно, на территории района гастролирует преступная группа, в течение недели совершившая шесть краж. Чаще всего нападению подвергаются магазины, расположенные вблизи автомобильных магистралей, из чего можно сделать вывод, что воры имеют транспорт. Наша задача – перекрыть этой ночью все торговые точки района, на которые возможны посягательства. Операция готовилась в тайне, дабы исключить возможность утечки информации, – начальник закашлялся и потянулся к графину с водой.
Этим обстоятельством не преминул воспользоваться заместитель. Весь перетянутый портупеями, в высоких, до блеска начищенных сапогах, прилизанный и надушенный, он походил на опереточного белогвардейца.
– Не следует думать, что мы не доверяем коллективу, – заявил он, сверкая очами. – Наоборот. В целом коллектив у нас здоровый. Но есть еще отдельные сотрудники, не умеющие держать язык за зубами. Не успеешь еще что-то сказать в кабинете, а уже весь базар знает.
Кое-кто из присутствующих после этих слов иронически улыбнулся. Ни для кого не было загадкой, каким образом почти все случившееся в отделе становилось темой для обсуждения в женском коллективе макаронной фабрики, где работали супруга и теща заместителя.
– Сейчас группами по два человека вы разъедетесь по району, – продолжал начальник, напившись воды. – За каждой группой до самого утра будет закреплен транспорт. Постарайтесь никого, кроме завмага, в это дело не посвящать. Прячьтесь или в магазине, или рядом, дело ваше. Если не сумеете задержать преступников сами, вызывайте помощь. Оружие применять только в крайнем случае. Соблюдать осторожность, преступники могут быть вооружены. Если вопросов нет, приступим к расстановке сил. Те, чьи фамилии сейчас назовут, могут сразу отправляться. Пожалуйста, – он кивнул заместителю.
Тот встал и начал объявлять по списку.
– Лапцевич и Плохих – магазин номер восемнадцать, деревня Новоселки!
– У меня пистолета нет, – сказал инспектор пожнадзора Плохих. – Что я там без пистолета делать буду?
– У соседа двухстволку одолжи. Все, не отвлекай! Сазончик и Мышкин – магазин номер двадцать, деревня Саковка.
Дирижаблю достался большой универмаг в рабочем поселке торфозавода на пересечении двух оживленных магистралей. «Этому объекту особое внимание!» – напомнил начальник.
– Мне бы что попроще, – слабым, полным муки голосом, попросил Дирижабль. – Не справлюсь я там.
– А в чем дело? – поинтересовался заместитель.
– Болен я, товарищ майор. Сердечную грыжу врачи определили. Вот-вот операцию жду. Профессор из Москвы специально приезжает. Второй случай за всю историю медицины.
– Ну если так, мы тебе другие место предоставим. Заместитель заглянул в самый конец списка. – Магазин номер восемьдесят девять, деревня Глуховщина. Уж туда-то ни один вор не доберется… Так, а кого же это тебе в напарники дать… – по интонации, с которой были сказаны последние слова, сразу становилось ясно, что здесь нужен самый никчемный, самый бесполезный человечишко. – Ну, скорее всего, Кулькова. Как раз парочка – баран да ярочка.
Дирижабль моментально завладел самым комфортабельным из автомобилей – черной «Волгой» председателя райпотребсоюза, приволок откуда-то портативный телевизор на батарейках и два свертка (от одного пахло копченым свиным окороком, в другом что-то булькало), и только после этого дал команду трогаться.
– Со мной, Кулек, не пропадешь, – сказал он добродушно. – Сейчас на один хутор заскочим, меда сотового прихватим.
– Если начальник разрешит, я не возражаю, – холодно ответил Кульков.
Дирижабль раскрыл рот, чтобы сказать что-то уничтожающее, однако передумал и только с ожесточением махнул рукой. После этого он переключил свое внимание на водителя, молодого, только что отслужившего армию, парня. Выяснив, что тот увлекается охотой, Дирижабль стал с самым серьезным видом расписывать достоинства своей гончей суки по кличке Пьявка.
– Мне ее один бывший министр подарил. Бери, говорит, задаром, иначе ее урки все равно украдут. Такой собаке за границей цена пять тысяч золотом. По любому зверю может работать, хоть по утке, хоть по тигру. Не поверишь, на кабана одна ходит! Догонит с левой стороны и хвать зубами за бок. Кишки из кабана сразу наружу, он ими об пень обмотается и стоит, как миленький. Я спокойненько подхожу, трах дуплетом в ухо и готово! Ей за это, конечно, требуха всякая достается, хвост, копыта. А раз я ее в лесу потерял. Зимой. Она зайца погнала и как сгинула. Час жду, другой, третий. Темнеть стало. Завтра понедельник, на работу с утра. Делать нечего, уехал. А там дела всякие посыпались, как из дырявого мешка. В общем, вернулся я в тот лес только через неделю. Уж и не надеялся, что живой найду. Ан нет, слышу – лает! Ближе подхожу. Гоняет она того самого зайца по кругу – снег аж до земли вытоптан! А у самой только нос виден, вся льдом покрылась. Я лед монтировкой отбил, она меня лизнула и дальше пошла. И к утру загнала-таки зайца. Только есть его мы не стали – от косого только кости да шкура остались.
Кулькову неоднократно приходилось видеть эту собаку, жирную и ленивую таксу, непригодную даже для охоты на мышей. Весь этот разговор был затеян Дирижаблем с единственной целью вызвать ершистого напарника на словесный поединок. Однако, Кульков, наученный горьким опытом, помалкивал.
Машина уже давно шла узкой, малоезженной лесной дорогой, – деревня Глуховщина располагалась в самом центре Козырянской пущи, в местах необжитых и дремучих, где одно человеческое жилье отстояло от другого на десятки километров, а народ еще чтил древние неписаные законы, весьма отличные от законов большого мира. Ни барщина, ни колхозы, ни немецкая оккупация не коснулись всерьез этого скудного, болотистого края.
Деревня состояла из восьми хат, в девятой, разделенной пополам дощатой перегородкой, располагался магазин и давно закрытый по причине отсутствия персонала фельдшерско-акушерский пункт. Дирижабль отправился искать место, где можно было бы спрятать машину, а Кульков вошел в магазин. В данный момент здесь находились всего два человека: продавщица (она же завмаг, грузчик, истопник и уборщица), нетерпеливо вертевшая в руках связку ключей, и тщедушный дедок в галошах на босу ногу, копавшийся в ящике со скобяным товаром. Деду нужен был гвоздь, причем один-единственный, а поскольку он стоил значительно меньше одной копейки, сделка купли-продажи состояться не могла: взять гвоздь даром гордый старикан категорически отказывался, а продавщица, естественно, не могла выдать ему сдачу. Украшением магазина служили: холодильник ценой сорок рублей (без компрессора), телевизор за двадцатку (с расколотым кинескопом) и развешенная на стенке мелкоячеистая рыболовная сеть (вполне исправная и годная к применению). Кроме того тут было немало другого, никому не нужного, лежалого и запыленного товара, часть которого, судя по внешнему виду, была изготовлена еще до последней денежной реформы.
– Здравствуйте, – сказал Кульков. – Уже закрываете?
Появление в столь поздний час незнакомого человека, да еще в милицейской форме, повергло продавщицу в состояние, близкое к шоку. Кульков тоже молчал, не зная как продолжить разговор. Надо было внятно, доходчиво и спокойно объяснить растерявшейся женщине цель этого визита, однако нужных слов Кульков как раз и не мог подобрать.
