находится там, где существование даже таких вещей, как пространство и время, ставится под вопрос; а поэтому, вероятно, нет особого смысла размышлять о том, в каком именно состоянии пребывает Ринсвинд в данный момент времени, если он вообще живет в каком-то моменте времени; это значит, что, в общем и целом, он может появиться здесь завтра или, собственно говоря, вчера; одним словом, если у Ринсвинда есть хотя бы один шанс остаться в живых, то он незамедлительно им воспользуется.
— О-о, — протянул Койн.
Библиотекарь, шаркая ногами по земле, развернулся и направился к Башне Искусства. Койн, который провожал его взглядом, почувствовал, как его захлестывает жуткое одиночество.
— Эй! — крикнул он.
— У-ук?
— И что мне теперь делать?
— У-ук?
Койн неопределенно махнул в сторону царящего во дворе запустения.
— Может, помочь чем-нибудь? — Его голос балансировал на грани ужаса. — Как ты думаешь, это хорошая мысль? В смысле, я могу помочь людям. Вот ты, например, — ты ведь хотел бы снова стать человеком? Уголки губ библиотекаря, растягивавшихся в неизменной улыбке, приподнялись чуть выше — обнажая острые зубы.
— Ладно, ладно, допустим, ты этого не хочешь, — торопливо сказал Койн, — но есть же что-то еще, что я могу сделать…
Библиотекарь какое-то время смотрел на него, а потом перевел взгляд на его руку. Койн виновато вздрогнул и разжал пальцы.
Орангутан ловко подхватил маленький серебристый шарик, прежде чем тот ударился о землю. Он поднес жемчужину к глазу, обнюхал, осторожно потряс и прислушался к исходящим из нее звукам.
После чего размахнулся и изо всех сил швырнул ее в воздух.
— Что… — начал было Койн, но растянулся во весь рост на снегу, а толкнувший его библиотекарь накрыл мальчика своим телом.
Шарик перевалил через вершину дуги и начал падать вниз; идеально ровная траектория его полета внезапно оборвалась, встретившись с землей. Раздался звук, будто лопнула струна арфы; за ним последовали быстро оборвавшийся неразборчивый гомон, порыв горячего ветра — и боги Диска оказались на свободе.
Они были очень сердиты.
— И мы ничего не можем сделать? — спросил Креозот. — Ничего, — подтвердила Канина.
— Значит, лед победит? — продолжал Креозот.
— Да, — сказала Канина.
— Нет, — сказал Найджел.
Он дрожал от ярости, а может, от холода, и был почти таким же белым, как проносящиеся внизу ледники.
Канина вздохнула.
— Ну и как, по-твоему… — начала она.
— Опусти меня на землю где-нибудь в нескольких минутах хода ледников, — распорядился Найджел.
— Я действительно не понимаю, чем это поможет.
— Я не спрашиваю твое мнение, — спокойно проговорил Найджел. — Просто сделай это. Опусти меня на землю чуть впереди них, чтобы у меня осталось время подготовиться.
— К чему? Найджел не ответил.
— Я тебя спрашиваю, — повторила Канина, — к чему ты хочешь…
— Заткнись!
— Не понимаю…
— Послушай, — сказал Найджел с терпением, от которого рукой подать до убийства с помощью топора. — Весь мир будет покрыт льдом. И все умрут. За исключением нас. Полагаю, мы проживем немного дольше, пока этим лошадям не понадобится.., не понадобится овес или не приспичит в туалет. В общем, нам от этого будет не легче, разве что Креозоту достанет времени, чтобы написать сонет о том, какой холод наступил внезапно и что вся человеческая цивилизация вот-вот будет стерта с лица Диска, а в этих обстоятельствах мне бы очень хотелось, чтобы вы знали — я не потерплю никаких возражений, понятно?
Он замолчал, чтобы перевести дыхание. Его тело дрожало, словно натянутая струна.
Канина пребывала в нерешительности. Ее рот несколько раз открылся и закрылся, как будто ей хотелось возразить. Но она передумала.
Они отыскали небольшую полянку в сосновом бору, расположенном в паре миль от надвигающегося стада — хотя и сюда доносились звуки, сопровождающие его продвижение, над деревьями виднелась полоса неба, затянутого паром, и земля дрожала, точно кожа на барабане.
Найджел вышел на середину поляны и сделал несколько пробных выпадов мечом. Его спутники задумчиво наблюдали за ним.
— Если ты не против, — шепнул Креозот Канине, — я смоюсь. В минуты, подобные этим, трезвость теряет свою привлекательность, и я уверен, что конец света будет выглядеть гораздо лучше, если смотреть на него сквозь дно стакана. Если ты не возражаешь, конечно. Веришь ли ты в рай, о персиковощекий цветок?
— На самом деле, нет.
— О-о, — отозвался Креозот. — Что ж, в таком случае, мы, наверное, больше не увидимся. — Он вздохнул. — А жаль. И все из-за какой-то там индеи. Но если благодаря немыслимому шансу…
— До свиданья, — отрезала Канина.
Креозот с несчастным видом кивнул, развернул лошадь и исчез над верхушками деревьев.
Ветки сосен, окружающих поляну, тряслись, стряхивая с себя снег. Грохот приближающихся ледников заполнял воздух.
Канина постучала Найджела по плечу. Тот вздрогнул и уронил меч.
— Что ты тут делаешь? — рявкнул он, лихорадочно шаря в снегу.
— Послушай, я не собираюсь вмешиваться не в свое дело, — кротко проговорила Канина, — но что конкретно у тебя на уме?
Она видела сквозь деревья несущийся в их сторону вал взвихренных ледниками снега и земли, а одуряющий рев вожаков перекрывался теперь ритмичным треском ломающихся стволов. Над краем леса, так высоко, что поначалу глаз ошибочно принимал их за небо, неумолимо двигались вперед голубовато- зеленые корабли-ледники.
— Ничего, — ответил Найджел, — абсолютно ничего. Мы просто должны оказать им сопротивление, вот и все. Вот зачем мы здесь.
— Но это ничего не изменит, — возразила она.
— Для меня изменит. Если мы все равно умрем, я лучше умру так. Как герой.
— Разве это геройство — умереть подобным образом?
— Я считаю, что да, — заявил Найджел. — А когда речь заходит о смерти, есть только одно мнение, с которым человек обычно считается.
— О-о.
Два выскочивших на полянку оленя, охваченные слепой паникой, даже не заметили людей, а пулей понеслись дальше.
— Ты вовсе не обязана оставаться, — заметил Найджел. — Меня-то, видишь ли, удерживает индея.
Канина посмотрела на тыльную сторону ладоней.
— По-моему, мне тоже следует остаться. Знаешь, — добавила она чуть спустя, — я думала, что, может быть, если бы мы получше узнали друг друга…
— Господин и госпожа Голозады, ты это имела в виду? — без обиняков уточнил он. Ее глаза расширились:
