— Ну…
— И кем из них ты собиралась быть? — осведомился он.
На поляну на гребне поднятой им волны с треском влетел первый ледник. Его вершина терялась в облаке снегов.
В то же самое время со стороны Края подул горячий ветер, пригнувший к земле деревья с противоположной стороны поляны. В нем слышались голоса — раздраженные, бранчливые, — и он ворвался в облака, словно горячий утюг в воду.
Найджел с Каниной бросились наземь, в снег, который уже превратился в теплую грязь. Над головами у них прогремел раскат грома, в котором звучали крики и что-то, что сначала показалось им воплями, хотя потом, поразмыслив, они пришли к выводу, что это больше походило на ожесточенный спор. Грохот продолжался долгое время, а потом постепенно затих, удаляясь в сторону Пупа.
Полы куртки Найджела пропитались теплой водой. Он осторожно приподнялся и подтолкнул локтем Канину.
Вместе они вскарабкались по раскисшему снегу на вершину холма, пробрались через завалы из размозженных бревен и расколотых валунов и уставились на разыгрывавшуюся внизу сцену.
Ледники отступали, накрытые облаком, в котором сверкали молнии. Пейзаж теперь представлял собой сеть озер и прудов. — Это мы их так? — спросила Канина.
— Было бы очень приятно на это надеяться, — отозвался Найджел.
— Да, но ведь это мы…
— Скорее всего, нет. Хотя кто знает? Давай-ка отыщем лошадь, — предложил он.
— Апогей, — изрек Война. — Очень похоже. Я почти уверен.
Некоторое время назад они, пошатываясь, вывалились из таверны и теперь сидели на лавочке, греясь в лучах полуденного солнца. Война даже поддался на уговоры и снял часть доспехов.
— Не знаю, — покачал головой Голод. — Не уверен.
Чума закрыл покрытые коркой глаза и прислонился спиной к теплым камням.
“По-моему, — проговорил он, — речь шла о конце света.”
Война задумчиво почесал подбородок и икнул.
— Что, всего света? — переспросил он.
“Наверное.”
Война еще немного подумал.
— Тогда мы, кажется, счастливо отделались, — буркнул он.
Люди возвращались в Анк-Морпорк, который отказался от облика города пустого мрамора и вновь стал самим собой — расползшимся столь же беспорядочно и красочно, как дуга блевотины перед работающей всю ночь забегаловкой Истории.
А Университет отстроили заново — или он сам себя отстроил. Или каким-то таинственным образом никогда и не был разрушен. Каждый побег плюща, каждый прогнивший оконный переплет встали на свои места. Чудесник предложил сотворить все по-новому — чтобы деревянные детали сверкали, на камнях не было ни пятнышка, — но библиотекарь на сей счет был непоколебим. Он хотел, чтобы все было как старенькое.
С рассветом начали потихоньку возвращаться волшебники. Они торопливо пробирались в свои прежние комнаты, избегая встречаться друг с другом глазами и пытаясь припомнить недавнее прошлое, которое уже становилось нереальным и начинало походить на сон.
Канина с Найджелом прибыли к завтраку и по доброте душевной подыскали для лошади Войны хорошую платную конюшню. Никто иной, как Канина, настояла на том, чтобы поискать Ринсвинда в Университете. Таким образом, она первой увидела книги. Они вылетали из Башни Искусства, кружили над зданиями Университета, а затем устремлялись в дверь перевоплощенной библиотеки. Некоторые из наиболее дерзких гримуаров гонялись за ласточками или зависали над двором, точно ястребы.
Библиотекарь стоял, прислонившись к косяку, и благосклонно наблюдал за своими питомцами. При виде Канины он подвигал бровями, что для него являлось самым близким эквивалентом общепринятого приветствия.
— А где Ринсвинд? — спросила Канина.
— У-ук.
— Извини?
Орангутан, не отвечая, взял ее и Найджела за руки и, переваливаясь между ними, как мешок между двумя шестами, повел их через вымощенный брусчаткой двор к башне.
Внутри горело несколько свечей, и Найджел с Каниной увидели сидящего на табуретке Койна. Библиотекарь с поклоном препроводил их к нему, точно старый слуга в самой древней из существующих семей, и удалился.
Койн, кивнув им, заметил:
— Он видит, когда люди его не понимают. Он замечательный, правда?
— А ты кто такой? — поинтересовалась Канина.
— Койн, — представился Койн.
— Ты студент Университета? — Думаю, мне еще многому предстоит научиться.
Найджел бродил вдоль стен, время от времени тыкая их пальцем. Должна же существовать веская причина, объясняющая, почему они не падают! Впрочем, если таковая причина и существовала, то лежала она явно не в области строительного искусства.
— Вы ищете Ринсвинда? — спросил Койн. Канина нахмурилась:
— Как ты догадался?
— Он предупреждал, что его будут искать. Канина расслабилась.
— Извини, — промолвила она, — нам пришлось немало пережить. Я решила, что ты прибег к какой-то магии. Надеюсь, с ним все в порядке? Что происходит? Он сразился с чудесником?
— О да. И победил. Это было очень.., интересно. Я все видел. Но потом ему пришлось уйти, — сообщил Койн, словно отвечая урок.
— Я в это не верю, — прорычала Канина, чуть присев и вроде бы готовясь к прыжку — Костяшки ее пальцев побелели.
— Это правда, — возразил Койн. — Все, что я говорю, — правда. Так и было.
— Я хочу… — начала Канина, но Койн поднялся на ноги и, вытянув руку, приказал:
— Стой.
Она застыла. Найджел тоже замер, так и не успев нахмуриться. — Вы уйдете, — произнес Койн приятным, ровным голосом, — и больше не будете задавать вопросов. Вы будете полностью удовлетворены. Вы получили все ответы. Вы будете жить счастливо до конца своих дней. И забудете о том, что слышали эти слова. А теперь идите.
Они медленно повернулись и деревянной, как у марионеток, походкой зашагали к выходу. Библиотекарь открыл им дверь, выпустил их и закрыл дверь за их спинами.
Потом он уставился на Койна, который, обмякнув, опустился на табурет.
— Ладно, ладно, — проговорил мальчик, — я всего лишь пустил в ход немного магии. Не было выхода. Ты сам сказал, что люди должны все забыть.
— У-ук?
— Я ничего не могу поделать! Это так легко — что-то изменить! — Он схватился за голову. — Мне достаточно только подумать! Я не могу здесь оставаться, все, к чему я прикасаюсь, идет наперекосяк, это все равно что пытаться спать на куче яиц! Этот мир слишком хрупок! Пожалуйста, посоветуй, что мне делать!
Библиотекарь несколько раз повернулся на ягодицах — верный признак глубокого раздумья.
Что именно он сказал, осталось неизвестным, но Койн улыбнулся, кивнул, пожал ему руку, а затем поднял руки ладонями вверх, описал вокруг себя круг и ступил в другой мир. В этом мире были озеро, далекие горы и несколько фазанов, которые с подозрением следили за Койном из-под деревьев. Это была магия, которую в конце концов узнают все чудесники.
Они не могут стать частью мира. Они просто надевают миры — на какое-то время.
Дойдя до середины лужайки, Койн обернулся и помахал библиотекарю. Тот ответил ему
