мало, они в силу своей специфичности, сковывали размах его творческих крыльев. Профессионально и по творческому заряду Золотарев был человек широкого размаха, и только по природной скромности прятал одаренность своей натуры и способность к творческой дерзновенности.
Но Галина Сидоровна и на этом различии не хотела противопоставлять мужчин, чтобы не растравлять их самолюбие и не возбуждать в них дух соперничества, чувства неприязненности. У нее был принцип строить отношения в коллективе на чувстве дружбы, соревновательности в работе и поддержки друг друга.
Среди продавщиц, где принципы труда были однотипные, но не было равноценности, ей было проще регулировать отношения, чередуя работу по отделам, кстати, и внедрялась взаимозаменяемость. Среди мужчин такого чередования не получится, и труд для его лада просто придется кооперировать в сочетании с взаимопомощью. Было не в ее правилах относиться к людям с наплевательством. А если ценить и уважать по-человечески каждого работника, то нужен, прежде всего, щепетильный индивидуальный подход. И это был второй принцип ее отношения к товарищам по работе.
Одно только ее смущало, что Петр Агеевич по своему характеру не задержится в магазине надолго, здесь не его стихия. Но пока ближайшие перспективы развития торговой магазинной сферы она строила и при участии Золотарева. Присматриваясь к Петру Агеевичу, она хорошо поняла, что многолетняя замкнутость на индивидуально-профессиональной деятельности довела профессиональность Золотарева до высшего достижения. Но достижение высшего искусства не было его уделом, не было его фатумом, и она была уверена, что как только подвернется ему что-то подходящее для горячей творческой натуры, что подожжет его духовные накопления, он целиком ему отдастся.
Полехин полностью подтвердил ее наблюдения и выводы о Петре Агеевиче и советовал ей расширить ему поле деятельности. Вот касса взаимопомощи как общественное и коллективное дело его сразу увлекла. Он уже довел число ее членов до двухсот человек, накопил более десяти тысяч рублей, провел общее собрание членов кассы, договорился с ними о порядке субсидирования и возврата займов, и однажды закинул предложение — не сделать ли им на базе магазина и кафе рабочий торговый кооператив со своим производством. А свободной земли вокруг города и пустующих сараев — навалом, в которых можно наладить любое производство на собственном сырье, а это — большая часть товарных видов магазина, и в дальнейшем — сети магазинов. И рабочих в этом кооперативе — отбоя не будет, особенно если появится у тех же членов кассы определенный мотив труда. И отношения в этом кооперативе можно будет построить, конечно же, социалистические, как мечтал Ленин Владимир Ильич, товарищеские. И размечтался однажды так, что увлек Галину Сидоровну.
Она обещала хорошенько подумать и обсудить кое с кем. Петр Агеевич согласился с ней, но с того разговора все еще молчит, видимо, ждет. Галина Сидоровна догадывалась, что он упорно думает. Однако, не сговариваясь, они молча решили не мешать друг другу думать…
Левашов от обеда отказался, так как только час назад сытно позавтракал, согласился только выпить чай, в ожидании, пока закончится обед. В сторону их столика все оглядывались обедавшие в надежде что- либо услышать от Левашова.
— Вот на тебя, Николай Минеевич, все оглядываются, ждут твоего рассказа об освобождении сына и о твоем злокозненном путешествии, — указала на зал Галина Сидоровна.
— Я понимаю и согласен все рассказать, — оглянувшись на зал, он громко добавил: — У меня есть что рассказать. Но обо всем, что я перетерпел, пережил, перевидал, коротко не расскажешь.
— А ты расскажи длинно, — пробасила на весь зал бухгалтер Маргарита Фоковна.
— Да, да, расскажи побольше… Ты побыл, будто в чужой стране… На странной войне побыл, — раздалось несколько голосов.
— Давайте назначим время после работы, чтобы, не спеша поговорить, — предложил Левашов.
— Решим так: — внесла свое руководящее предложение Галина Сидоровна, — дадим ему два-три дня оглядеться среди нас, своих людей, а в предстоящую субботу, это послезавтра, после работы задержимся на часок и послушаем Николая Минеевича.
И все дружно согласились, и обед пошел привычным порядком, в своем сдержанном и веселом гуле женских голосов — люди, будто сразу забыли о Левашове.
Левашов тем временем расспрашивал Галину Сидоровну о новостях в жизни людей магазина, об изменениях в работе торгового предприятия.
За его расспросами чувствовался вопрос, как изменения в жизни коллектива скажутся на его судьбе, но он не решался его поставить, чтобы не вызвать подозрений о своем беспокойстве у Галины Сидоровны и Петра Агеевича в отношении места работы для него.
Галина Сидоровна все прекрасно понимала, чувствовала, как туго натянулась струна, соединяющая сердечный треугольник сидящих за столом людей. Она остерегалась трогать эту струну, чтобы неосторожным движением не порвать ее. Она принялась обо всем рассказывать Левашову, в том числе сказала о главном в их треугольнике, — о том, что, благодаря старанию Петра Агеевича, магазин обзавелся своей грузовой машиной-фургоном, что позволило проще решать все транспортные вопросы, хотя это и увеличило численность работников магазина на одного человека, но это все равно дешевле, чем наем транспорта со стороны.
Петр Агеевич прислушивался к их разговору и по мелькавшим на лице Левашова выражениям старался угадать борения его мыслей о своей судьбе. Он видел, что от рассказа директрисы лицо Левашова освободилось от напряжения, и Петр тотчас успокоился в мыслях о своей работе. Как, оказывается, немного надо для устройства человеческой жизни! И Петр еще раз понял, что самое главное в судьбе человека — иметь работу, иметь возможность трудиться для своего существования, для воспитания детей и чтобы растить их для обеспеченной трудом жизни.
И он еще раз подумал, что самое большое счастье в прошлом для советских людей заключалось в гарантированном обеспечении возможности иметь работу, а все остальное зависело уже от тебя самого. В этом и состоит вся философия свободы! А то вот возвращался Николай домой и, наверно, думал, как у него будет с работой, не станет ли ему поперек Золотарев, которого он временно в этом И выручил.
Да и он, Петр Агеевич Золотарев, получивший работу временно, считай, из рук Левашова, так замечательно встроился в коллектив и в его производственную жизнь, и за это время даже вступил в члены коммунистической партии. Если сказать откровенно, то нет-нет, да и пугался он мысли, а что ежели с возвращением Левашова окажется лишним в магазине.
Вот тебе и противники, и враги два рабочих человека, повязанных одной судьбой, два человека одного класса, одного социального положения — безработные от завода. И сколько им надо сил духа, гибкости пролетарского ума, чтобы понять, что они друг перед другом не виноваты и что те, кто перед ними обоими виноват, будут пользоваться их враждой или, по крайности, взаимной неприязнью, чтобы извлекать из их классового разлада пользу для своего господствующего положения.
Именно отсюда вытекают главнейшие задачи и, если хотите, основные задачи рабочих, в одночасье ставших пролетариями, — выгнать вон всех тех, кто лишил их гарантированного права на труд, не права наемника по контракту, а естественного гарантированного труда, соединенного с запросами общества, а не с выгодой владельца твоего труда. И Петр Агеевич любовно взглянул на Галину Сидоровну, озабоченную их трудоустройством на предприятии, которым руководит, и подумал, что это его удача, что жизнь свела его с таким замечательным человеком. Спасибо Левашову, что он подумал однажды о нем и привел к Галине Сидоровне, как к покровительнице.
— Ну, вот что, дорогие друзья, сказала Галина Сидоровна, собирая в стопку тарелки, — вы после обеда пока осмотрите ваше общее хозяйство и через несколько минут заходите ко мне, — и поднялась из-за стола, подошла к бухгалтеру и товароведу Крепаковой Зое Сергеевне и позвала их к себе.
Мужчины, задержавшись за своим столом, вышли в зал магазина вместе со всеми. Петр Агеевич повел Левашова по залу, говоря:
— Смотри, за время твоего отсутствия ничего не изменилось, разве что цены повысились. Магазин, как ты знаешь, не может сильно отставать от рынка, но наши цены по всем основным продуктам ниже рыночных. Поэтому продукты у нас не залеживаются, отчего мне работы по завозу прибавляется каждый день.
— Рекламные украшения, смотрю, обновились, стали красочнее и привлекательнее, я бы сказал: призывнее, но вежливее, — заметил Левашов. Замечание о рекламе Петру Агеевичу было приятно, но он
